И поэтому он соглашается впервые в жизни оставить её. Он отправляется на задание с Вруком, он пытается очистить сознание и чувства от её присутствия.

У него не получается.

Она ждёт его, когда приземляется их корабль, злая и обиженная, и у него болит сердце.

— Так. Ты разобрался?

Он хотел бы видеть её такой, какой она была раньше. Его лучшим другом. Но он не может. Он не может к этому вернуться, и он начинает понимать, что не может и продолжать скрывать то, что пытается вырваться из груди.

Алек смотрит на неё покрасневшими глазами.

— Нет.

Она смотрит в ответ, и он думает — надеется — что на мгновение что-то мягкое появляется в её лице.

Что это только для него.

Что это останется для него.

***

Это утомляет. Воины Малака, кажется, не знают конца, солдаты и тёмные джедаи волна за волной заграждают им путь. Потом грёбаная армия дроидов. Карта подстреливают, и им приходится оставить его с комплектом жизнеобеспечения и горсткой стимуляторов. Тем не менее, они продвигаются. Они бегут. Потому что времени нет. Ни у кого из них.

Спустя час и ещё одну кучу мёртвых тёмных джедаев её окликают по комлинку.

— Нашёл команду джедаев, — раздаётся в ухе голос Карта. — У них есть целитель. Буду с ними удерживать выход для эвакуации.

Она выдыхает.

Примерно на полпути к центральному командному пункту они натыкаются на консоль с набором контейнеров сбоку. Её тело покрыто грязью и ошмётками людей, но она всё равно останавливается, потому что что-то зовёт её.

— У нас нет времени, — предупреждает Джоли, горбясь от усталости.

— Что это? — Кандерус хмыкает, вонзая в ногу ещё один стимулятор. Она представляет себе его тело — покрытое следами от этих уколов.

— Что-то, — бормочет она, подходя к консоли.

Она оживает под её прикосновением. Спрашивает, нужна ли ей броня.

Она не знает, почему тратит несколько драгоценных мгновений, чтобы сказать «да», чтобы дождаться ответа.

Контейнер щёлкает и открывается.

Она делает резкий вдох, когда видит, что в нём.

Нагрудная пластина. Тяжёлый комплект ремней. Перчатки, капюшон.

Маска.

Её старые доспехи.

— Что это? — спрашивает Джоли тревожно и раздражённо. — И стоит ли нам стоять без дела, когда за нами гонится настоящая армия?

Реван игнорирует его, протягивает руку за самым важным предметом. Её пальцы скользят по выемкам и застёжкам, заново изучая истории, выгравированные на металле. Она слышит, как Кандерус тяжело дышит.

Она могла бы надеть её снова. Это повысит её защиту, прикроет ей глаза и даже улучшит восприятие. Она разработала её для того, чтобы она приносила пользу — помимо сокрытия её чувств и мыслей. И это её. Это всё, что осталось от того, кем она была до Солы — до того, как Сола развратила её.

В руках она кажется тяжелее, чем она помнит.

— Реван… — начинает Джоли, но, кажется, не знает, как закончить.

Она закрывает глаза. Она слышит, как вокруг сражаются джедаи, слышит металлические крики уничтожаемых дроидов. Она чувствует над собой смерть пилотов и членов экипажей, под её веками вспыхивают огни взорванных ионных торпед.

Она прикусывает нижнюю губу, поднимает маску к лицу.

Джоли делает шаг к ней.

И она прижимает её ко лбу. Держит. Долго. Её выдохи — рваные и скорбные. Пусть.

И она кладёт её обратно в контейнер. И движется дальше.

***

Он не может уснуть в ночь перед отправкой на войну. Он мечется, разрываясь между беспокойством, ожиданием и непреодолимым ощущением того, что он сделал что-то, за что никогда себя не простит.

Алек ходит по двору, смотря на животных и лунный свет, и думает, что это — в последний раз. Он прислушивается к ручьям и пению птиц, возвещающих о наступающем утре. Он не хочет уходить. Он не может уйти.

Когда выходит Реван, ещё темно. Сначала она не замечает его, её взгляд прикован к центральному дереву во дворе. Он наблюдает, как она прижимает ладонь к его стволу, её тёмные волосы падают ей на плечи, и он хочет, чтобы она знала, что он хоть тысячу раз покинет Дантуин, если она попросит его об этом.

— После этого пути назад нет, — шепчет он, не зная, кого пытается предупредить.

Она смотрит на него своими тёмными и умными глазами.

— Я рассчитываю на это.

Он хочет только одного, одной маленькой части галактики. Но она не даст ему этого. Она хочет что-то изменить, быть маяком во тьме.

И поэтому он сделает всё, что в его силах, чтобы сделать её счастливой, надеясь, что она никогда не узнает, о чём он думает.

***

Они достигают командного центра. Двери охраняют трое тёмных джедаев, но у Реван кончилось терпение, и она жутко измотана. Поэтому она делает то, что быстро, эффективно и жестоко — сжимает пальцы правой руки и выдавливает воздух из их лёгких. Тёмные джедаи задыхаются, пытаются сопротивляться, но Реван держит их крепко.

Они падают на колени, потом — ничком, и Джоли хмурится.

— Думал, ты больше так не делаешь.

Она сгибает пальцы, потирает запястье.

— Я никогда этого не делала.

Он смотрит на неё пристально.

— Что?

— Я всегда находила это трусливым.

— Так теперь ты решила, что это не имеет значения, что ли?

— Я чувствую, как над нами умирает флот, — натянуто говорит она. — Я… — Она качает головой, её голос звучит тонко — но это честно. — У меня нет времени на мои принципы.

— Это работает, — пожимает плечами Кандерус, глядя на дверь перед ними. — Это то, о чём я думаю?

— Да, — говорит Реван. — Это командный центр.

— Хм, — пренебрежительно говорит Кандерус, хотя Реван видит его дрожь от усталости и адреналина. — Думаю, нам нужно пойти позаботиться о джедайской принцессе.

— Держитесь позади меня, — предупреждает Реван.

Дверь открывается.

Бастила шагает вперёд. Она всё ещё в своей тёмной мантии, её присутствие в Силе неровно и изменчиво. Неуверенное в себе, неуправляемое, поглощающее всё вокруг.

И высокомерное. Какое же высокомерное.

— Реван. Я знала, что ты придёшь за мной.

— Ты не оставила мне особого выбора.

У Бастилы не зажжены световые мечи — и Реван не зажигает свой. Позади неё Джоли мрачно наблюдает, а Кандерус держит руку на спусковом крючке своего тяжёлого бластера.

— Он рассказал мне о тебе, — говорит она, сложив руки за спиной и вышагивая перед их группой. — О том, какой ты была до войны. — Её серые глаза вспыхивают. — Что ты была ужасно самовлюблённой, но ты, по крайней мере, знала правду.

— И что это была за правда?

— Что джедаи слабы, и свет слаб. — Бастила хмурится, глядя на ошмётки и чужих тел на доспехах и мантии Реван. — Я не понимаю, почему ты снова ищешь эту слабость.

— Нет. — Реван тянется к световому мечу на бедре. У неё нет времени слушать, как Бастила объясняет свои убеждения и выплёскивает негодование по поводу бесконечных сравнений себя с ней. — Я не ищу.

Она сжимает челюсти.

— Я понимаю. В храме я знала, что не ровня тебе, но теперь ты за всё поплатишься. Здесь, в Звёздной Кузнице, Тёмная сторона наиболее сильна. На этот раз ты не победишь меня!

— Мы обе знаем, что это не так. Уходи.

Бастила издаёт разочарованный стон и протягивает руки. Кандерус и Джоли погружаются в стазис, и Реван вздыхает — сцена повторяет их с Малаком противостояние на Левиафане.

— Это закончится здесь! — кричит Бастила, включая меч.

Реван зажигает свои, красный и фиолетовый лениво прочерчивают дугу перед ней.

— Мы должны сделать это быстро, Бастила, или Республике конец.

— Будь проклята эта Республика! — Она бьёт, Реван легко блокирует удар и делает полшага назад. — Что хорошего она сделала для нас? Для всех?

Она не знает, что на это ответить, её отношение к этому всегда было очень изменчиво. Поэтому она просто пытается разоружить её — сначала выдёргивая Силой меч Бастилы, потом пытаясь разрезать рукоять пополам. Близко, но не получается. Реван раздражённо бьёт её по голове.