Она может остановить что угодно. Она может остановить всю вселенную, если она пожелает этого достаточно сильно.

***

Когда он возвращается, она его ждёт. Скрестив руки, нахмурившись.

— Ну, — говорит она холодно, хотя на самом деле холода не чувствует, — ты понял?

Алек смотрит на неё покрасневшими глазами. Ему требуется несколько мгновений, чтобы решиться, смириться с тем, что он действительно скажет то, что хочет.

— Нет. — Вот и всё, что получается. Он подходит ближе. Теперь он выше, его конечности по-прежнему тонкие, но не так сильно, как раньше.

Она хмурится.

— Тогда в чём был весь смысл?

Прежде чем он успевает ответить, из корабля выходит Врук.

— Тебе нужно меньше медитировать, — ворчит он, глядя на ученика.

Алек напряжённо кивает. Как только он уходит, Врук глядит на неё насмешливо.

— А ты, — обвиняет он, — я что-то слышал о том, что ты просишь нового учителя?

Она смотрит вверх, встречает его взгляд.

— Кай мне мало.

Врук долго смотрит на неё. И в Силе она чувствует что-то странное, новое, неизвестное ей. Страх. Он боится. Он боится её.

— Возвращайся к занятиям! — рычит он, быстро шагая ко входу в Храм.

***

Следующим утром она чувствует себя уставшей, и в ней пробуждается застарелый гнев, который, как она думала, давно уже похоронен.

Бастила вторгается в её личное пространство, садится напротив и демонстративно игнорирует кафейник в центре стола.

Она поднимает глаза.

«Воровка», — думает она. Пальцы до боли сжимают кружку.

— У нас есть связь, — начинает Бастила. Она немного боится её — и не зря, даже если она этого не осознаёт. — Поэтому я видела твои сны. Я не специально. Не шпионила.

Она не знает, что делать с этим объяснением. Она просто помешивает каф.

Бастила пытается встретиться с ней взглядом — но не может.

— Совет может помочь тебе…

Она делает большой глоток кафа — громко прихлёбывает.

Бастила поджимает губы и с раздражением отступает.

***

Ей семнадцать, и у неё уже было трое учителей. Её связь с Силой меняется, ей восприятие Силы становится столь же лёгким, естественным, как дыхание или сердцебиение. Она думает, что это пугает других падаванов. Она никогда не заводила друзей легко — в отличие от Алека. Они все держатся на расстоянии, притворяются, что восхищены её способностями и навыками, когда она в очередной раз показывает, как далеко-далеко вперёд она ушла по сравнению с ними со всеми.

Только Алек по-настоящему впечатлён. Рядом с ней — только Алек.

Они делают перерыв в тренировках, чтобы сходить на берег реки. Она нашла её несколько месяцев назад — она прорезает равнину, нежно журчит, и ей очень нравится этот звук. Он помогает успокоить ревущую внутри Силу.

Погода тёплая, почти жаркая, и она снимает тунику. Вскоре она уже в закатанных до колен штанах и повязке на груди. Она ничего об этом не думает, не осознаёт, что привлекательна, и что её сверстники держатся на расстоянии совсем не от неприязни — от трепета, может, даже от благоговения.

Что её единственный лучший друг думает, что влюблён в неё. Не любовью джедая. Чем-то ещё, более сильным, тёмным, гораздо более эгоистичным.

Поэтому для неё удивительно, что, когда её мысли сталкиваются с его мыслями, она вдруг видит: он наблюдает, как пот с её шеи стекает ей между грудей. Он думает о ней как о женщине. Ему любопытно её тело. И то, как хорошо они могут подойти друг другу.

Он не узнаёт, что она раскрыла его секрет, потому что она отстраняется так быстро, как только может. Он беспокойно смотрит, как она сидит на берегу, а не бежит купаться, как обычно.

— Всё хорошо? — спрашивает он. Его серые глаза выглядят большими и очень яркими в солнечном свете.

Она не знает. Она только ложится щекой на колено, закрывает глаза и позволяет солнцу согревать кожу. Она всё ещё чувствует, что не может вместить в себя всё.

***

— Не любишь говорить о джедаях?

Они уже недалеко от Дантуина. И она удивлена голосу Кандеруса, и ей это не нравится. Всего несколько месяцев назад она всегда могла бы узнать, где он находится. В любое время, в любом месте корабля.

Сейчас, когда она сильно ослаблена, она может уловить только поверхностные чувства и эмоции. Он заинтересован. Она для него привлекательна.

Она проводит рукой по волосам.

— Нет, — отвечает честно.

Кандерус приподнимает брови, удивлённо опускается вниз, на колени — она сидит на полу. Это ужасная попытка медитации — просто из желания не спать. Не видеть сны.

— Ты грубовата, — говорит он.

— Ты тоже.

— Конечно. Всегда.

Ей… нравится Кандерус. Его беззастенчивая острота и склонность к насилию. Ей приятно это — когда на корабле больше ничего нет.

— Я смотрю, ты завелась, — замечает он, и она снова видит в его глазах этот блеск. — Так давай кое-что уладим.

Она только приподнимает бровь.

— Мне интересно, сколько ты продержишься.

Она приподнимает вторую бровь.

— В чём?

— В бою.

***

Они бьются. А это жестоко, уродливо. Ни один из них не ошибается, ни один из них не отступает. Закончив, они оба падают на металлический пол, тяжело дышащие, покрытые потом. Её губа разбита, а глаз уже начинает опухать.

— Это, — выдыхает он, — было невероятно.

— Твой левый джеб крут, — говорит она. Именно так он разбил ей губу.

Он хохочет.

— Только для тебя, Сола.

Даже с её ослабленной интуицией можно почувствовать, что он думает о сексе. Неудивительно — для кого-то вроде Кандеруса драка и трах часто идут рука об руку.

Она позабавилась этой мыслью. Ненадолго. Он красивый. Это могло бы быть чем-то рутинным.

Но — он назвал ей Солой.

Просто он назвал её Солой.

— Есть где-нибудь для нас место? — спрашивает он с пола и берёт свою верхнюю тунику.

— Не думаю, — отвечает она, и её явное равнодушие заставляет его усмехнуться.

Мандалорцы всегда были падки на наказания. Любили лезть в бой там, где точно не выиграют.

***

Ей восемнадцать. Рядом с ней спит Алек, вытянувшись во весь рост — в одной из палат целителей. У него была плохая миссия. Она знает это. А ещё она знает, что все его травмы — это вина Врука. Она сидит рядом с ним, наблюдая, как его грудь поднимается и опускается.

Теперь он в безопасности, она это знает. Его жизнь тусклее, но всё ещё ярка в Силе.

Она протягивает руку. И в окончательном шаге своего внутреннего мятежа она впервые переплетает их пальцы. Позволяет себе провести большим пальцем по его сбитым костяшкам. Из них двоих она ярче в Силе, но здесь, в этот момент, она чувствует себя очень маленькой.

***

Чёрный Ястреб опускается на холмистое море трав Дантуина. Скрестив руки на груди, она наблюдает из смотрового окна, как земля приближается и приближается.

— Добро пожаловать домой, — шепчет она себе, когда корабль останавливается.

========== dantooine ==========

Дантуин.

Карт и Бастила, что неудивительно, идут прямо в Храм. Но она не торопится. Она обходит глазами место, в которое она никогда не собиралась возвращаться.

Всё то же самое. Та же трава. То же солнце. Тот же вкус воздуха и та же грязь под ногами.

Она выходит во двор и останавливается. Откидывает голову, смотрит на дерево в центре. Её память непроизвольно показывает картины прошлого, это дерево и всё с ним связанное: это здесь они в детстве играли с Алеком, здесь они медитировали с мастером Вандаром. Это здесь стоял Алек, когда был её голосом — звал юных джедаев. Предупреждал об угрозе, говорил о войне. Умолял их — от её имени — идти с ними.

Рядом с ней усмехается Кандерус.

— Отвратительно, правда?

Она колеблется, но затем всё же прижимается к коре подушечками пальцев.

— В нём есть своё очарование, — говорит она.

Он ухмыляется.

— Это грязная планета-ферма, полная соплежуев. Единственное хорошее, что сделали джедаи — это дали нам Реван.