Видимо, возле мыса Хекла природные силы поработали тоже на славу, и можно сделать вывод, что мыс Хекла не то место, откуда следует начинать путь к полюсу.
Второй вывод из мытарств Пири в 1902 году напрашивается такой. Надежда на обратном пути отыскать «след» весьма призрачна. Инуиты в попытках увидеть на снегу свои старые отпечатки, по словам лейтенанта, провели день. Сам Пири махнул рукой на поиски следов и взялся за компас.
Уимс приводит дневниковые записи Пири. 6 мая:
…Мне уже 46. Слишком стар для такой работы.
16–17 мая (17 мая отряд вернулся в зимовье на мысе Сабин):
Конец моей 16-летней мечте. Я закрываю эту книгу и перехожу к делам не столь интересным, но более подходящим для моего возраста…
Цель остается открытой для человека, который будет лучше меня, или окажется в более благоприятных условиях, или же и то и другое вместе.
24 мая (накануне отряд добрался до форта Конгер):
…Мое настроение нельзя назвать прекрасным. Я вспоминаю время 4-летней давности, когда, несмотря на то что я не мог продвинуться на судне дальше на север, я был полон жизни и с надеждой и предвкушением смотрел на эти… берега, видневшиеся в августовском солнечном сиянии, и мечтал о своих будущих свершениях. Теперь я всего лишь искалеченный старик, не добившийся успеха в своем самом трудном деле, находящийся вдали от жены и дочери, у которого умерли мать и второй ребенок. Стоила ли вся эта игра свеч? И все же я не мог поступить иначе. Я сражался, как и обещал, и это сражение было отважным. Я не достиг цели только из-за непреодолимых препятствий, а не по причине лени, усталости, беспечности или ошибок в управлении. Буду рад уйти от всего этого, и все же, когда я оглядываюсь на эти скалы, меня охватывает чувство, схожее с тоской по родине, но это тоска по молодым годам и связанным с ними безрассудным надеждам и мечтам (молодым, если 42 года можно считать молодостью по сравнению с 46-летним возрастом). Сейчас по сравнению с тем возрастом я старше гораздо более, чем просто на эти четыре года.
6 июля:
…Когда я оглядываюсь на все, что несколько лет назад наполняло меня энтузиазмом, когда я думаю о высоких надеждах того времени и сопоставляю их с нынешним отсутствием интереса, энергии и радостных эмоций; когда я думаю о последних четырех годах и обо всем, через что я прошел; когда я вспоминаю все те мелочи, которые были в моей жизни и которыми я все еще занимаюсь, то все это кажется мне таким незначительным, таким бессмысленным, что я готов заплакать от одолевающих меня душевных страданий.
«Виндворд», посланный Арктическим клубом Пири, пришел 5 августа. На борту были любящие миссис Пири и Мэри. Главная новость из большого мира состояла в том, что весной 1900 года пал рекорд Нансена. В спор за Северный полюс, не спрашивая ни у кого разрешения, вступили итальянцы. Новое достижение, установленное Умберто Каньи – командиром отряда экспедиции Луиджи Амедео Савойского, герцога Абруццкого, равнялось 86°34′ с. ш. Победный флажок сдвинулся на север на 20 миль.
(Племянник короля Умберто I герцог Абруццкий консультировался с Нансеном и даже получил в подарок двух ездовых собак, родившихся на «Фраме». Вообще же ездовые собаки были закуплены в России, их доставил в Архангельск обский промышленник Александр Иванович Тронтгейм, в свое время снабжавший собаками и Нансена.
Предполагалось, что судно экспедиции «Стелла Поляре»[112] достигнет Земли Петермана, откуда санный отряд и стартует. Эта земля послужила обманчивым ориентиром для многих путешественников. «Открытая» еще в 1874 году к северу от Земли Франца-Иосифа, на самом деле она была всего лишь миражом.
Не найдя Земли Петермана, «Стелла Поляре» была вынуждена зазимовать у острова Рудольфа – самого северного в архипелаге Земля Франца-Иосифа. Место стоянки – бухта Теплиц – было выбрано неудачно. Под напором льдов судно оказалось на мели и легло на борт. Экипажу пришлось переселиться на берег и жить в палатках.
Зимой герцог Абруццкий отморозил пальцы на руке, и ему отняли два сустава. Начальником полюсного отряда был назначен капитан первого ранга Умберто Каньи, спутник герцога Абруццкого в его знаменитом восхождении на гору Святого Ильи[113] на Аляске в 1898 году.
Десять человек – все итальянцы – с 13 нартами и 102 собаками направились к полюсу; шестеро из них, обеспечив заброску грузов для ударного отряда, должны были вернуться. На 12-й день к земле ушла первая партия из трех человек во главе с Франческо Кверини. Через 19 дней Каньи отправил на юг вторую группу. С оставшимися продуктами можно было идти вперед 19 дней, но в положенный срок, 18 апреля, итальянцы не остановились и, несмотря на отчаянный риск, еще неделю бились со льдами. Усилия не пропали даром, и 24 апреля рекорд Нансена пал. Каньи, размахивая итальянским флагом, прокричал: «Да здравствует Италия!», и его спутники «ответили торжествующим возгласом, выражавшим ликование их душ».
Каньи записал в дневнике: «Эти заветные слова, повторяющиеся эхом среди чистых и вечных льдов, – сверкающая жемчужина. Ибо ни одна победа, завоеванная мечом, не украсит корону Савойского дома[114] большей славой!» (В 11-й главе у нас будет хорошая возможность сравнить эти восторженные умные слова жителя южной страны с победной тирадой Роберта Пири, утверждавшего, что он побил рекорд итальянцев.)
Луиджи Амедео, принц Савойский, герцог Абруццкий
2 мая налетела пурга, идти стало невозможно, и Каньи занялся давно назревшей проблемой – отмороженным пальцем на руке. Тревога возникла еще 22 марта: «…На конце моего указательного пальца правой руки образовался волдырь… Кроме непрерывной боли, я постоянно чувствовал еще и страх перед опасностью… серьезного обморожения, которое могло помешать дальнейшему моему движению». Палец давно почернел, распухли подмышечные железы, началась гангрена. В палатке левой рукой обычными ножницами в течение двух часов Каньи мучительно ампутировал свой отмороженный палец: «…маленькая косточка оказалась очень твердой…»[115]
Придя в базовый лагерь, победители узнали, что группа Кверини не вернулась.)
Дедрик
Кроме Хенсона и семьи Пири, на борту «Виндворда» домой шел доктор Дедрик. Бывшие партнеры между собой не разговаривали.
Прибыв в Америку, врач экспедиции поделился с журналистами: «Ни разу я не пожалел о том шаге, который счел необходимым предпринять, когда около года назад покинул экспедицию. Осознание того, что я действовал честно, значительно смягчало неприятные воспоминания о печальном опыте, накопившемся у меня, и о тех ужасных атаках, которым я подвергся».
Однако, узнав, что Бриджмен год назад в газете New York Times назвал его «практически сумасшедшим, одержимым манией… оставаться в Арктике до конца экспедиции в одиночестве с эскимосами…», Дедрик спокойно объяснил свое поведение: «Мои мотивы остаться на Севере были так же чисты, как свежевыпавший снег, так же ясны, как алфавит, и так же благородны, как все, что дано человеку Богом. Я остался просто потому, что не хотел бросать людей в Арктике без шанса получить медицинскую помощь. Враждебность, проявившаяся в стремлении объявить меня сумасшедшим и создать мне сомнительную репутацию, такой техничный отказ выплатить мою заработную плату, фактически бесчеловечное обращение Пири со мной в течение всего последнего года без всяких причин и его угроза высадить меня на пустынном побережье на пятый год… все это делает излишним называть причину моего заявления об отставке…»
