- Тогда продайте. Я заработаю и верну всё до копейки. Отдайте мне моего коня в долг! – я понимала, что несу бред, вызывая хохот у сытого мерзавца, но ничего другого и предложить не могу.

- А знаешь что? А станцуй для меня! Если мне понравится, так и быть, в долг этого коня отдам. Потом отработаешь. У меня! А то ищи тебя, как ветра в поле, - мужчина уселся поудобнее, предвкушая получить наслаждение от представления. Да еще Тимура в помощь послал. – Танцуй Ева! Танцуй!

Танцуй?! Я и хожу-то с трудом, танцор из меня совсем никакой. Зазвучала музыка и Тимур сделал шаг ко мне. Я попятилась, мне хотелось бежать от него, моя душа не могла выдержать его сурового взгляда, всегда доброго и улыбчивого.

- Не дергайся, мы всего лишь потанцуем! – грозно сказал он и положил руку мне на талию. – Ты где была, я тебя всю ночь искал? – прошипел он мне в ухо.

Тимур крепко держал меня, вдруг склонил до земли почти, потом резко поднял. Мои волосы сначала искупались в луже на асфальте, затем веером разбрызгали дождевую воду. Я глянула в сторону банкира, он издевательски смеялся. Тогда я все поняла, и что зря пришла, все равно он мне не отдаст коня, и что Тимур был прав, предупреждая меня об опасности. Такие люди не имеют сердца, их не разжалобить. Я остановилась, отодвинула Тимура в сторону. Злость разбирала меня, я не кукла какая-то!

- Я не буду плясать для вас! Что, удовольствие доставляет издеваться над калекой? Это из-за вас я осталась без отца, без дома, без всего… одна на всем белом свете! Радуйтесь своей победе, только вряд ли вам все это принесет счастья.

Я подобрала свой рюкзачок и побрела к выходу, думая, что не все потеряно. Я могу украсть коня, и пусть меня даже убьют, мне все равно нечего делать на этой земле!

- Стой! Ладно, я согласен – переборщил! – послышалось сзади. Я обернулась и тут же встретилась взглядом с Тимуром. Его глаза просто кричали – «не останавливайся! Уходи скорее!» - Вижу ты серьезная девушка, пойдем в кабинет, поговорим.

Банкир повернулся и пошел в дом, я следом, стараясь не смотреть на Тимошу. Перед дверью в кабинет он обернулся:

- Тимур, останься здесь, у дверей. Ко мне никого не впускать.

В кабинете все было по-другому. Другая мебель, другие книги… новейший компьютер, огромный белый кожаный диван. Картины причудливые, лишенные смысла, они казались обычной мазней или рисунками ребенка лет трех. Но видать очень дорогие, раз висят на этих стенах. Все чужое и чуждое мне, будто прошло много лет с тех пор как я была здесь в последний раз.

- Ну что, заключим сделку? – спросил хозяин этого чужого добра, вольготно раскинувшись на диване. – Садись, в ногах правды нет.

- Нет, спасибо, я постою, – я отошла подальше от белого кожаного монстра, неуместно здесь выглядело это чудо дизайна.

- Как хочешь! Значит тебе нужен конь? – Сироткин поднялся с дивана и подошел к стеклянному шкафу. Повозился в нем немного и показал мне стакан с темной жидкостью. – Выпьешь? Это виски, классное пойло!

Я замотала головой, настороженно наблюдая за банкиром. За окном стало почти темно от черных туч, ежеминутно сверкали молнии и гремел гром. Казалось сама матушка-природа была против моего визита в родной дом, бывший теперь. Теперешний хозяин включил настольную лампу возле компьютера, стало немного уютнее, но я так и стояла возле двери, изо всех сил сжимая в руках лямки рюкзачка, борясь с непреодолимым желанием развернуться, и бежать что есть мочи отсюда.

- Что-то ты пришибленная какая-то… даже не верится, что ты дочь искрометной и веселой красавицы Веронички. Ну что молчишь?

- Я сказала зачем пришла… а веселиться… не до веселья мне, -  я сделала еще один шаг назад, сейчас досчитаю до двадцати, и если разговор не сдвинется с мертвой точки, просто развернусь и уйду. Меня стал бесить его взгляд, банкир разглядывал меня как племенную кобылу на аукционе, будто приценивался.

- Ну да, ну да… конь. Вот скажи Ева, ты ведь не глупая девочка? – задал он мне странный вопрос, причем сам тут же и ответил на него. – Нет, у такой шикарной женщины не могла родиться глупая дочь! А ведь ты могла бы быть моей дочерью, если бы Ника не предала меня… не выскочила за моего одноклассника… и тоже предателя… да-да, у нас любовь была, мы мечтали пожениться. А потом мне пришлось уехать, чтобы подготовиться к семейной жизни… приезжаю через полгода за любимой, а любимой-то нету! Сбежала с этим… тварь! Ненавижу! Всех ненавижу! – он размахнулся и запустил стакан в стену. В разные стороны брызнули сверкающие осколки. Я вздрогнула от неожиданности, по всему телу прошлись нервные иголки. Да, как много, оказывается я не знаю о своих родителях…

- Извините, я не знала… я лучше пойду… - повернулась к двери, но не успела даже шаг сделать, как Сироткин перегородил мне путь и с ухмылкой повернул ключ в замке. Потом медленно опустил его в карман.

- Не знала, конечно, откуда бы… ты родилась через шесть лет после всего, – он медленно подходил ко мне, как хищник, крадучись. Я пятилась к окну, боясь упасть.

- Значит, вы отомстили? – не утерпела я от вопроса, лихорадочно вспоминая, открывается ли окно. Оно выходило на террасу, и доходило почти до пола, раньше мы с Павлушкой часто ходили через него, а потом отец закрыл его.

- Чем?

- Тем, что все отобрали у моего отца…

- Что я у него отобрал?

- Все! Конезавод, дом и поля… да и жизнь… - я оглянулась, занавески шевелились. Значит окно все-таки открыто! Выход есть!

- Ева! Ваш конезавод пустышка! Просто табун беспородных лошадей! Единственная породистая лошадь – твой Султан! Шатилов и тут обдурил меня, даже конюшни все сжег. Строить и строить.

У меня глаза на лоб полезли. Этого не может быть, у нас было больше сотни дорогих породистых лошадей, из них двенадцать призеров. Ежегодно привозили кубки со скачек. И стоили такие кони несколько десятков тысяч долларов, а то и сотни тысяч. Куда они могли деться? Если отец продал их, то куда дел столько денег? Хотя он давал мне карту пластиковую, но я не знаю сколько денег было на счету, не успела посмотреть.

- Аааа! Вижу по твоей реакции, что ты не в курсе. А я уж было подумал, что ты с ним заодно. Твой отец продал породу, подменив коней обычными работягами. Ни одного арабского или орловского скакуна, ни тяжеловозов… где першероны и шайры? Где цыганские тинкеры? А текинцы где? Нету! И счета пусты! Куда он столько бабла дел? – Сироткин был растерян до крайности, даже сник лицом. Он снова уселся на диван, глядя на меня. – Ему кто-то из моих помог, я уехал тогда на неделю, приехал только перед похоронами твоего отца. До моего отъезда все было на месте. Узнаю кто – убью! Алиби пока только у Тимура и Дэна есть, они улетали в родные края, я проверил. Хотя Тимур неровно дышит к тебе, я заметил… но думаю, просто влюбился. В тебя можно влюбиться, если не смотреть на хромоту… вылитая Ника! Только чище душой, наверное, не такая коварная лгунья! – мужчина протянул ко мне руку и вдруг дотронулся до моей щеки. Я дернулась от неожиданности, задумалась, переваривая услышанное. – Ну чего ты? Не бойся, я не кусаюсь.

- Я не… не боюсь. Задумалась просто…

- И о чем же?

- Я думаю, что деньги отец на карту мне положил, которую вы сожгли вместе с вещами…

- О, нет, нет! Твой отец не дурак был, на твоем счету всего миллион рублей! А речь о миллионе долларов, даже не об одном.

- Ну, это теперь не узнать, ведь карты нету…

- Ева, я сжег кусочек пластика, а деньги на твоем счету в банке, ты легко можешь восстановить все, – Сироткин развалился на диване, но тут же поднялся и подошел к окну, будто перекрывая мне путь к отступлению. У меня комок в горле встал от страха. Я ощущала себя птичкой в клетке, а коварный кот, облизываясь, ходит вокруг.

- Тогда отдайте мне Султана, а я вам отдам все деньги, что у меня в банке, – сделала я очередную попытку договориться. Я с тоской посмотрела на приоткрытое окно за спиной банкира. Вдруг мне показалось, что за окном кто-то есть, какая-то тень промелькнула.