Фомин разложил платье на проверочном столе и щелкнул переключателем лампы, отчего все окрасилось ярко-фиолетовым цветом. Затейливые узоры скрытых нитей вспыхнули неоном, все элементы защиты были на своих местах, а вензеля целы, то есть дальше свадебного салона и квартиры владелицы платье не перемещали, стирать и чистить не пытались.

А раз так, почему бы не пойти навстречу клиентке? Тем более что лицо ее кажется знакомым, вот только где он ее видел, Фомин никак не мог вспомнить. Вернувшись в зал, Максим подошел к ожидающей посетительнице и с улыбкой сообщил:

– Все хорошо. Уже выбрали новое платье?

– Да, надо только примерить.

– Чудесно, Лиля вам поможет. И больше никому не показывайте. Кстати, в нашем салоне есть услуга хранения.

Платье в идеальном состоянии привезет курьер строго в назначенное время, неприятные случайности исключены, даю гарантию.

Обменявшись еще парой дежурных любезностей с девушкой, он уединился в своем кабинете, и только теперь память подсказала ему, где он видел эту особу. Дочь замминистра не то торговли, не то сельского хозяйства, не то торговли сельским хозяйством… так тоже порой бывает… В местные СМИ просочилась информация о ее предстоящей свадьбе, но желтые таблоиды давали на сей счет минимум подробностей, с непривычной для себя скромностью рассказывая о подготовке мероприятия. Видимо, размах торжества планировался немаленький и гости были приглашены из числа если не первых лиц города и области, то уж точно из той категории людей, которые огласку не сильно любят. Но это дело десятое, главное, что в его салон заходят покупательницы такого уровня!

И хорошо, что он не стал ее мурыжить с возвратом. Как сказал кто-то из великих, суеверие в мелочах видит волю богов. Неизвестно, как сложится ее семейная жизнь, но для бизнеса такие клиенты – очень хорошая примета.

Длинный пальчик с аккуратным маникюром слегка надавил круглую хромированную кнопку на панели лифта, двери съехались, издав мелодичный сигнал, и кабина плавно начала подниматься. Несмотря на утро выходного дня, сотрудников в офисном центре хватало. Народ в белых рубашечках сновал по коридорам, хлопал дверьми и без конца вызывал лифты, отчего те беспрерывно мотались между этажами, будто челноки в гигантской швейной машинке размером с целое здание.

Суета носила коллективный характер и наблюдалась почти везде, где останавливался лифт; работники, преимущественно женского пола, спешили на «праздник урожая во дворце труда», чтобы сдать многостраничные отчеты к концу финансового периода.

Когда на одном из этажей люди попытались втиснуться в переполненную кабину, утрамбовывая находящихся внутри, расположенный на панели динамик равнодушно пискнул, сообщая о перегрузке. Лишние пассажиры вздохнули и отступили на лестничную площадку, но худенькая девушка все же юркнула в уже закрывающиеся двери. Она компактно пристроилась в уголке, ни на секунду не отрываясь от экрана смартфона, и лифт тронулся.

Стоявшая у противоположной стенки Оксана перевела взгляд на свой телефон, проверяя, нет ли новых уведомлений. Увы: нужного абонента не было в сети с вечера. Кстати, познакомились они именно в лифте.

Казалось бы, трудно себе представить более невыгодные условия, хотя бы потому, что люди находятся вместе не дольше минуты и задают максимум один вопрос, в этических целях избегая при этом смотреть друг на друга.

В кино проблема общения в лифте обычно решается внезапной остановкой кабины между этажами. Герои на неопределенное время застревают в тесном замкнутом пространстве и в прямом смысле вынуждены идти на контакт.

Наблюдая такие сцены, Оксана каждый раз думала о том, что персонажи ведут себя нелогично. В реальности, когда люди застревают, они жмут кнопку связи с диспетчером, который неразборчиво бросает что-то вроде «ждите, высылаю техника». Диспетчер знает, что у нее два дежурных механика на весь район и прибыть по адресу через пять минут они физически не могут.

Затем пленники достают свои телефоны и начинают звонить туда, куда они так и не добрались. Если это случилось в собственном подъезде застрявших, тогда их домашние берутся обзванивать управляющие компании и прочие ЖЭСы, откуда их перенаправляют все в ту же диспетчерскую. И вот только когда все нужные и откровенно бесполезные звонки сделаны, оказавшиеся вместе пассажиры обмениваются дежурными фразами. В процессе дружных проклятий в адрес слесарей, их начальников и всей системы ЖКХ начинаются ни к чему не обязывающие разговоры за жизнь.

В фильмах Оксана остро чувствовала неловкость ситуации, в которой оказались застрявшие персонажи. Посторонним людям приходится сразу после остановки лифта о чем-то разговаривать друг с другом. Не потому ли в реальной жизни сначала совершаются все эти действия с обзвоном родственников и различных коммунальных служб? Ведь после звонка диспетчеру все прочие телодвижения особого смысла не имеют; можно стелить на пол газетку и располагаться поудобнее, насколько позволяет кабина.

Но такова человеческая природа: проще изображать бурную деятельность и совершать бессмысленные в условиях ограниченного пространства движения, чем завести непринужденный разговор и разрядить обстановку.

Не эта ли неловкость является истинной причиной дискомфорта? Застрянь человек один, откроет книжку на смартфоне или игру запустит. Все веселее и спокойнее – личное пространство-то не нарушено, оно здесь в целости, хоть и ограничено до предела. А когда вместе с тобой на расстоянии вытянутой руки заперт незнакомец, спокойно почитать уже не получится.

Жизнь – хороший драматург, но весьма посредственный режиссер, поэтому иногда складывается впечатление, что ты находишься не в реальном мире, а на съемках низкопробного ужастика с элементами дешевого трэша и неуместным закадровым смехом. Но чаще всего на твоих глазах и с твоим же участием разворачивается банальная мелодрама пополам с дурацкой комедией положений.

В тот ничем не примечательный день Оксана шла в гости к друзьям, а он, как позже выяснилось, жил в том же доме, пятью этажами выше. Они встретились на площадке у лифта, где уже стояла толпа детей в сопровождении двух взрослых; мамаши-соседки выбрались своей компанией на прогулку и теперь возвращались домой. Пришлось пропустить их первыми.

Когда лифт вернулся, мужчина по-джентльменски уступил ей дорогу, зашел следом и поинтересовался, какой нужен этаж.

– Девятый, – ответила она.

– Мне четырнадцатый, – хитро улыбнулся он. – У меня больше, я победил, но я вас подвезу.

– Интересная игра.

– Венгерская. Венгры вообще те еще шутники.

Лифт остановился, и в проеме металлических створок они увидели стену лестничной клетки с цифрой «9».

– До свидания, – попрощалась она, хотя никогда этого не делала при выходе из лифта.

– Может быть, – пожал он плечами.

Их следующая встреча состоялась менее чем через месяц. И снова площадка первого этажа, но уже без большого шумного семейства. Мужчина сразу узнал ее и поздоровался, чуть заметно усмехнувшись. Она улыбнулась в ответ, вспомнив игру и венгров.

– В этот раз я вас обыграю. Пятнадцатый.

– Да, действительно. Но мухлевать нечестно, вам на девятый, я помню.

– А вы со всеми так играете?

– Нет, только с молодыми симпатичными соседками.

Он посмотрел на нее, чуть склонив голову набок, и она увидела серые уставшие глаза, полные губы, коротко стриженные волосы и виски с легкой сединой, что несколько затрудняло определение возраста, хотя лицо выглядело молодым. Дальнейший зрительный контакт был прерван ощутимой вибрацией, после чего кабина лифта дернулась и остановилась. Счетчик этажей на электронном дисплее замер на цифре «6», а затем и вовсе потух.

– Вы когда-нибудь застревали в лифте? – спросил он.

– Ни разу.

– Я тоже. Хотел при случае попробовать, но подходящего лифта не было. А этот недавно поставили на замену старому – видимо, тесты еще не прошел. Он нажал кнопку вызова. Динамик зашуршал и вскоре отозвался искаженным женским голосом: