– Наш монах тоже выразил такую мысль, но верно ведь и обратное: именно через этот выход следует идти, потому что он приведёт нас к самолёту.

– Да с чего ты взял?

– Просто предположение. Самолёт, на котором прилетела стюардесса, вероятно, вместе с пилотом, находится именно за этим терминалом. Это единственный самолёт, про который можно с уверенностью сказать, что он в рабочем состоянии. Возможно, его нужно заправить, но зато он точно полетит…

– Или так, – прервала доцента Кира, – она предупредила нас, что ходить туда смертельно опасно.

– Ты это уже говорила.

– И ещё скажу! – Она повернулась к Ануфрию. – Ну хоть ты-то поддержи меня!

– К сожалению, мне неизвестно, с какой целью она отметила пятый терминал. Возможно, это произошло гораздо раньше, когда опасность ей ещё не угрожала. Просто бумажка валялась у неё в сумочке.

– Господи, неужели вы…

– Неужели – что? – ухмыльнулся Логарифм.

– Неужели не чувствуете, что за этой дверью что-то не так?

– Ах, женская интуиция. Так я и думал. У меня предложение получше. Пойдёмте проверим. Просто заглянем туда, и всё.

Кира закрыла глаза, с шумом выдохнула.

– В конце концов, – подбоченился Вешников, – что с тобой может случиться, Кира? Ты в компании четырёх взрослых мужчин.

Он повернулся и первым пошёл к выходу.

– Четырёх мальчишек, – прошептала Кира. – В компании четырёх храбрящихся мальчишек.

За первой дверью ничего не оказалось, кроме длинного однообразного коридора.

– Какой ужас! – Логарифм схватился за щёки. – Стены сейчас начнут сжиматься и убьют нас!

Кира шла в хвосте и угрюмо молчала.

– Мозг человека быстро привыкает даже к самому необычному, – начал читать лекцию доцент. – Столкнувшись с одной необъяснимой проблемой, мы начинаем искать угрозу во всём вокруг. Так и до паранойи…

Он заткнулся, не донеся ладони до ручки двери. Откуда-то с улицы раздался протяжный вой.

Доцент сглотнул.

– Ну что же вы? – невинно бросила Кира. – Не интересно, кто там?

Логарифм прислушался. Никаких звуков. Нажал на длинную ручку.

Дверь приоткрылась. Порыв сырого ветра ворвался внутрь, охладил разгорячённые лица.

– Никого, – пробормотал эколог.

– Тогда кто же выл?

– Просто ветер.

Мужчины вышли из терминала, Кира остановилась в дверях. Они оказались на широком лётном поле. Несколько пассажирских авиалайнеров спящими гигантами застыли неподалёку от здания аэропорта.

Оставленная прямо посреди поля техника: крохотный тягач, служащий для буксировки самолётов; пёстрые перронные автобусы; передвижные трапы; жёлтые грузовички с потухшими сигнальными огнями и снегоуборщики, – казалось, вот-вот оживёт, засуетится. Но пока весь муравейник спал.

– А вот и наша птичка, – Логарифм указал на небольшой самолёт, застывший примерно в трёхстах метрах от терминала. – Компания «Икар», фирменный лейбл с пернатым крылом, такой же, как на форме нашей знакомой стюардессы. Выходит, я прав: она прилетела сюда на нём. Что скажете, капитан?

Монах прищурился.

– Скажу, что здесь ему не место. Эта полоса предназначена для крупных лайнеров. А это среднегабаритный джет для частных перевозок. Возможно, ему пришлось приземлиться сюда из-за сильного ветра или…

– Или что-то случилось на борту. Мы не знаем что, – перебил учёный. – Сможете поднять его в воздух, если он исправен?

– Мне не приходилось таким управлять, но думаю, разобраться можно.

Кира издала странный звук, не то чихнула, не то прыснула со смеху.

– Да вы что, издеваетесь? Ради чего вы собираетесь рисковать жизнями? Во-первых, мы даже не решили, куда летим. Во-вторых, мы не решили зачем. На юге люди устают не меньше, чем на севере, вы сами сказали. Чего ради я стану подниматься на борт неизвестного судна, которым собирается управлять пилот-монах? Прости, Ануфрий, но при всём уважении я на это не решусь. У тебя ведь много лет не было практики.

– Скажи просто, что ты всегда боялась летать, – ввернул Логарифм.

– Ещё бы! На самолёте с названием «Икар» я точно никуда не полечу. Тому, кто придумал это название, хотя бы было известно, что в мифе Икар разбился? Как можно так называть самолёт?!

– Если бы Икар послушался отца и не взлетел так высоко, солнце не расплавило бы воск на его крыльях, – мечтательно проговорил Вешников. – Мне всегда было жаль беднягу.

– Давайте без мифологии, – поморщился эколог и, подняв брови домиком, повернулся к девушке. – Кира, не будем торопиться, просто поднимемся на борт и осмотримся.

– А потом? Что потом? – Кира так резко взмахнула руками, что дверь, которую она удерживала плечом, соскочила и захлопнулась.

Она сразу же дёрнула за ручку, но дверь не поддалась.

– Прелестно, – ухмыльнулся Логарифм. – Нам всё равно искать другой вход. Тёплых курток мы не взяли. Всех приглашаю на борт!

– Всё не так просто, – подал голос Тым, который, пока все спорили и обсуждали древнегреческие мифы, успел осмотреться и теперь стоял возле сетчатой ограды. – Замок крепкий-крепкий.

Он звякнул тяжёлой цепью, которая висела на стойках ворот. Только теперь Кира заметила, что они за решёткой. Вернее, ограду она видела и раньше, но почему-то пребывала в полной уверенности, что ворота не закрыты и они прямо из коридора выйдут на лётное поле. Так оно и подразумевалось, но терминал номер пять отличался от прочих. Изначально он представлял собой обычный выход, через который пассажиры, предъявившие посадочный билет, проходили на посадку. У входа их ждал автобус, они садились в него и ехали к трапу самолёта.

Так было прежде, но с недавнего времени пятый терминал не использовался по назначению. Об этом свидетельствовали высокие кубические контейнеры, стоявшие у ограды. Собственно, сама решётка здесь была как будто лишней. Она образовала продолговатый дворик, задней стеной которого являлось само здание аэропорта.

– Мы что, заперты? – недоумённо огляделся Вешников. – Но как же Ева? Она там, внутри, одна.

Он бросился к двери, нажал на ручку раз, другой. Но тяжёлая дверь не сдвинулась с места.

– Без паники, – остановил его монах. – Если что, перелезем через забор.

Ануфрий посмотрел наверх, и его рот открылся. Решётку опоясывала шапка из колючей проволоки.

– На колючую проволоку можно накинуть куртку! – пришёл ему на помощь Вешников и тут же сник.

Все они были одеты достаточно тепло для зала аэропорта, в свитера и толстовки, под которыми как минимум у троих было надето термобельё. Они бы не замёрзли, даже если бы совершили короткую прогулку до самолёта. Но никто из них не готовился к тому, что придётся долго стоять на пронизывающем зимнем ветру. К тому, что дверь захлопнется и они попадут в западню.

«Никто из нас вообще не верил, что удастся найти подходящий самолёт», – поняла Кира и расхохоталась.

То ли от холода, то ли от всего пережитого, её смех прозвучал нервным колокольчиком в холодном воздухе.

Мужчины непонимающе переглянулись.

– Группа выживших погибла от холода, – вытирая слёзы, проговорила Кира. – А вернее, от глупости. Род гомо сапиенс обречён. Это точно.

Логарифм мрачно усмехнулся. Монах потёр лицо ладонями. А Вешников, глядя то на одного, то на другого, вдруг начал хохотать, хрюкая и хватаясь за живот.

И хотя со стороны лётного поля дул ледяной ветер, им на минуту стало теплее.

Только Тым не смеялся. Он стоял возле одного из контейнеров и, не моргая, глядел на что-то перед собой. Что-то, что видел из своего угла только он.

Увидев его лицо, Кира прикусила язык, громко икнула.

– Я говорила вам, что это добром не кончится. Не нужно было… Ик! Не нужно было заходить в пятый терминал.

Лица её спутников почти одновременно застыли, напряглись. Они услышали то же, что и она, – низкое утробное рычание.

– Не двигайтеся, – прошептал Тым. – Он меня заметил.

Никто не шевельнулся. Никто, кроме Ибрагима Беркутова. Врождённое любопытство доцента, которого студенты, да и не только студенты, за глаза называли Логарифмом, заставило его почти бессознательно шагнуть в сторону Тыма и поглядеть своими глазами на нечто, таящееся за контейнером.