К ночи мы добрались до другой деревни, где попросились на постой. И выдвинулись рано утром. Время поджимало. После уюта и удобств дворца я особенно ощущала разрыв с прошлой жизнью. Но мы выжили, у нас была еда и тёплые одеяла. А в Скааге ждала встреча с магами, которые укрепят надежду на спасение моего дома… либо развеют её прахом.

Кажется, боги смилостивились над нами, потому что погода радовала теплом и отсутствием сильного ветра. Весеннее солнце припекало. Днём мы скакали без плащей. Грязь на дорогах подсохла, ускоряя наше продвижение.

В следующую ночь мы встали лагерем в лесу, на берегу небольшого пруда. На водной поверхности временами показывалась рыба, в ветвях деревьев пели птицы. Серость леса после зимы сменялась зеленью весны. Умиротворённость этого места ярко контрастировала с бурей, что творилась в моей душе. Меня то захлёстывала непоколебимая вера, то утягивало в пучину отчаяния. В мыслях вспыхивали страшные эпизоды, возникали окаменевшие лица отца, матери, ярла Торвульда… Бриана. Он спас меня. Нёс, пока проклятие не победило. Отец оказался прав на его счёт.

– Ты так и носишь его брачный подарок?

Фраза друга вырвала меня из раздумий. Я развернулась к нему, отрывая взгляд от мирной картины пруда. Стефан смотрел на сакс на моём поясе, словно на нечто противное. Будто я носила ядовитую змею.

– Конечно. Это же подарок.

Взгляд скользнул ему за спину. Воины обустраивали лагерь. Исиль сидела возле разожённого костра. Никто не обращал на нас внимания.

– Он мёртв, Эрика. Ваша помолвка отменена.

Его слова заставили задрожать. Эти дни я не позволяла себе думать о родителях и близких как об умерших.

– Что ты такое говоришь? – я резко выпрямилась, сжав ладони в кулаки. – На них проклятие. И мы найдём способ его снять.

– И что тогда? Выйдешь замуж за него? – Стефан стремительно приблизился ко мне, схватил за плечи, встряхнул, гневно вглядываясь в мои глаза.

– Ты действительно считаешь, что это важно сейчас? Когда наши родные обратились статуями, ты думаешь о помолвке? – оттолкнув его руки, я отступила и громко вскрикнула от неожиданности, когда он выхватил из ножен мой сакс. – Прекрати!

Я попыталась отобрать у него нож, но Стефан легко увернулся от моих рук, замахнулся и бросил его в пруд. Сакс исчез. По водной глади побежали круги. Сердце болезненно кольнуло. Казалось, оборвалась ещё одна нить связи с домом. Ярость наполнила меня до краёв. Подступив к Стефану, я со всей силы ударила его. Рука вспыхнула болью. Друг отпрянул, зажал пальцами нос, из которого показалась струйка крови. Коротко выдохнув, я развернулась и устремилась прочь от Стефана, ото всех.

По щекам катились злые слёзы. Впервые с тех пор, как мы покинули Стейнби, я осталась в одиночестве и не сдерживала их. Всхлипы переходили в рыдания. Боль, горечь, скорбь, тоска – всё то, что копилось во мне эти дни, выплёскивалось наружу солёным потоками. Я оплакивала родных, свой дом, свою жизнь. Даже сакс. Я не связывала с ним каких-то любовных чаяний. Но он был одной из тех немногих оставшихся ниточек, связывавших меня с домом. Не говоря о том, что Стефан выбросил отличное оружие. У нас с ним туго. И, стоит признаться хотя бы себе, мне было приятно носить сакс на поясе, словно я стала свободной женщиной, способной самостоятельно решать свою судьбу.

За спиной послышались звуки торопливых шагов. Я поспешно смахнула слёзы, растёрла веки. Наверняка нос опух и глаза красные. Не хотелось бы, чтобы кто-то видел меня в таком состоянии.

– Не буду с тобой разговаривать, – буркнула, не оборачиваясь.

Внезапно меня схватили за плечо, грубо развернули, и чьё-то тело прижало меня к стволу дерева. Мозоли царапнули кожу, когда рот закрыли ладонью. В нос ударил кислый запах пота и немытого тела. Я замычала, задёргалась в сильной хватке, пытаясь вырваться.

– Мне же не показалось, – коснулся уха шёпот Эскеля. Он стиснул меня настолько сильно, что затрещали рёбра. – Сердце Стужи у тебя, да?

Я просто не могла ответить. Испуганный взгляд метался из стороны в сторону. Но вокруг были лишь деревья.

– Отвечай! – он встряхнул меня и убрал руку от лица.

– Помо… – мой отчаянный крик обратился бессвязным мычанием, когда он вновь зажал мне рот.

Эскель зло выругался и развернул меня к себе спиной. Плечо заныло от боли, когда он вновь толкнул меня к дереву.

– Кто владеет Сердцем, тот правит Эрфолком, – коротко расхохотался он.

Наконец, сумев поймать равновесие, я подняла ногу и с силой опустила её на его ступню. Он завыл от боли, хватка чуть ослабла, и мне удалось оттолкнуться от ствола руками. Эскель попытался меня удержать, но схватился только за плащ, который я тут же скинула с плеч. Ноги понесли меня прочь так быстро, словно по пятам вновь следовала каменная лоза. Впереди появился Белин с коротким топором в руках.

– Вниз! – скомандовал он, и я тут же резко присела.

Топор пронёсся над моей головой. Сзади послышался приглушённый вскрик Эскеля. Обернувшись, я прижала ладонь к губам. Прежде мне не приходилось видеть смерть. Кровь хлестала из пробитой груди мужчины. Он бессмысленно дёргал древко, пытаясь вытащить топор. Движения его замедлились, руки безвольно опустились. Он умер.

– Цела? – Белин похлопал меня по плечу, заставляя оторвать взгляд от страшного зрелища.

Серо-голубые глаза мужчины смотрели с участием. На суровом лице отпечаталась тревога.

– Он хотел…

– Понял я, понял, – проворчал кузнец. – Он давно на тебя хищно поглядывает.

Белин помог мне подняться. Ноги ещё дрожали, но я старалась взять себя в руки.

– Точно цела? – он провёл большим пальцем по моей щеке. Столь отеческий жест, что глаза снова защипало слезами. – Пара царапин, заживёт.

– Спасибо вам, – поблагодарила искренне, и он кивнул, чуть фыркнув, будто помощь мне была чем-то само собой разумеющимся.

Но для окружения отца так оно и есть. Только теперь рядом люди, чьи моральные принципы вызывают сомнения.

– Эрика, всё поменялось, – вздохнул он, вновь хлопнув меня по плечу. – Не ходи больше одна. И с луком не расставайся.

– Поняла.

– Эх, сакс хороший выбросили. Но ты ведь и топоры хорошо метаешь? – он смешно прищурился.

– Всё, что мечется, – нервно усмехнулась я.

– Это хорошо, – пробормотал он и вручил мне свой второй топор.

Слишком тяжёлый для девушки. Но я крепко сжала древко, пытаясь унять дрожь в пальцах.

Всё действительно изменилось. Теперь я должна бороться за выживание. За Сердце Стужи. И соответственно, за свою честь.

/Невеста/

– Пойдём-ка отсюда, – Белин крепко сжал ладонью мой локоть и повёл меня в сторону нашего маленького лагеря.

– А он? – я указала себя за спину, но не стала оборачиваться.

На моих глазах обратились камнем родные, близкие, слуги, целый город. Но я не воспринимала это смертью, точнее, не позволяла себе. И сегодня мне впервые пришлось наблюдать чей-то уход. Оттого сердце до сих пор стучало неровно, а к горлу подкатывала тошнота. Мама не разрешала мне присутствовать даже при погребальном сожжении. Слишком берегла меня. Отец не одобрял, но и не спорил.

«Не спеши взрослеть», – как-то попросил он, грустно улыбнувшись.

Может, не оберегай они меня так, я бы встретила выпавшие на мою долю испытания более достойно. Была бы благоразумнее во время побега из Стейнби, не нуждалась бы в советах опытной Исиль. Не разревелась бы после ссоры с другом…

– Сожжём. Не будем отказывать ему во встрече с Дод, – Белин скривился и сплюнул на землю.

Считается, что погребальный огонь помогает душе подняться в Скайхаге, на суд богини смерти Дод. И она решает остаться ему там или низвергнуться вниз в закрытый Брантульгиль – огненные земли тёмных богов. Без погребального огня душе придётся скитаться по миру в поисках Сольве, единой реки, которая и отнесёт его на суд. Но на это может потребоваться сотня лет.

– Белин, я так и не спросила о вашей супруге и дочери.