– Папа ушёл, а на следующий день пришли вы. Я к вам привыкла уже к тому времени – вы с товарищами часто пили с папой чай. Вы – тучный, религиозный, вечно потный, генетически немодифицированный. Второй… скрюченный, анорексичный, с нервным тиком на лице…
– Профессор Гнилов всегда был милахой. Мы пообещали тебе, что ты станешь сильнее всех и не будет такого, чтобы ты чувствовала себя беззащитной. Увы, я смог сдержать обещание лишь до этого дня.
– Гнилов приходил потом каждый вечер, нашёптывал очень странные вещи, рисовал непонятные фигуры и уравнения. Я ничего не понимала и очень его боялась.
– А я каждый вечер тогда ходил к Верховному Баю и умолял оставить тебя в живых.
– Вы не говорили.
– Бай меня тогда вообще почти не слушал, но каждое его решение, против которого я выступал, усугубляло ситуацию. В какой-то момент он позволил [себе] мне довериться, мы выиграли время – не так много; но мы существуем до сих пор, хотя вроде как уже давно не должны были. Моим принципиальным условием работы было то, чтобы ты продолжала учиться. Это требовало кардианальной перестройки учебных программ и всей логистики Академии военно-комических сил, ВКС. Все эти генералы день ото дня пытались накапать Баю, что если их сыновья, воспитывающиеся в ведических домах, столкнутся с человеческой самкой, то это приведёт к катастрофе вселенского масштаба.
– И до сих пор есть же множество факультетов, воспитывающих сынов человечества, ни разу не видевших женщин даже на картинках.
– Спасало то, что сам Бай был абсолютно стерилен в аспекте знания о женщинах. Он не просто никогда их не видел, но и не знал ни основ их анатомии и патобио[химии] … прости, просто биохимии, ни тем более исторических аспектов натуральных сексуальных отношений. Попадавшие же на аудиенцию генералы вылущивались на АИДО настолько глубоко, что никак не могли сформулировать мысль о необходимости вашего уничтожения. Их негодование с успехом возвращалось после выхода из Байского ноумена.
– В военный детский сад и начальные классы школы я ходила в светонепроницаемом шаровидном костюме, таком, чтобы мальчики не могли ничего узнать о моей внешности и фигуре. Я до сих пор не понимаю, как мне позволили его снять и дали в руки боевое оружие.
– Это случилось в тот самый день, когда Гнилов спустился на карантинный минус 222-й этаж здания Университета Земли на Воробьёвых [горах], с которого нет выхода.
– Я видела его накануне… Думаю, у него не было никакого нервного тика и синдрома Туретта, просто он скрывал так изменения своей внешности, куда более страшные. Левый глаз был будто размазан, лицо перекошено, он с трудом говорил. Гнилов напоминал потустороннего персонажа с картины Мунка «Крик». И пространство вокруг него также плыло кисельком.
– Что он тебе тогда сказал? – насторожился Генерал-полковник контрразведки.
– Сказал… про то же самое, про что говорил долгими вечерами. Про метастабильные островки решений Теоремы пожухшей апрельской листвы22, в которых Ŧ>> ₱>> Ḅ ≈ ₡, и чем они отличаются от найденных Фемдомом стабильных частных решений, в которых, как известно, Ŧ> ₱ ≈ Ḅ ≈ ₡.
– И, наверное, делился своей печалью в отношении взрывающего его Dasein ΔḄ, превышающего всё остальное.
– Да, он говорил, что ΔḄ затягивает его в водоворот, из которого уже невозможно выбраться. Он говорил про шизофрению, которая всю историю цивилизаций гуманоидов была будто бы эволюционным экспериментом в попытке выбраться на стабильный островок, на котором преобладает Ŧ.
– Случай Гнилова с Ḅ> Ŧ>> ₱> ₡ всё же много лучше шизофрении, при которой Ḅ>> Ŧ ≈ ₱ ≈ ₡, или шизосоматического расстройства трансерфинга, при котором Ḅ ≈ Ŧ> ₡>> ₱.
– Мне кажется, что даже в условиях полной изоляции ему жить интереснее, чем во внешнем мире, реальность которого формируется взаимодействующими сознаниями строго с ₱> ₡> Ḅ ≈ Ŧ. Я поняла что-то из того, о чём говорил Гнилов, когда взяла в руки тяжёлое боевое оружие Покоритель Тавриды-I и прицелилась. Я почувствовала тогда не силу оружия, а силу ΔŦ. Мне кажется, это был миг, когда ΔŦ было больше Δ₱, ΔḄ и Δ₡, смешанных в непонятных пропорциях.
– Голограмма тебя с оружием тогда обошла всё ССК Девы: человеческая самка стреляет по биороботу тирраниарца. Притом что на Земле она была под запретом, чтобы мальчики не вешали в своих комнатах голо[графические] постеры.
– Я всегда спрашивала, когда была маленькой девочкой, а потом – нет. Спрошу ещё раз.
– Я слушаю тебя, Оксиджен.
– Скажите мне, почему у вас нет имени. Я точно знаю, что его нет, ведь у меня наивысший уровень доступа к сверхсекретным документам. Вы везде без имени. Нет имени – как это так?
– Я тебе и девочкой говорил. Скажу и сейчас. Мои родители были очень религиозными людьми. Что есть во мне – бутафория.
– Не надо так!
– Симулякр веры, не больше. А мои родители верили. И когда я родился, мама сказала, что не даст мне имени потому, что все имена прокляты. Ты даёшь имя – и сразу обрекаешь ребёнка на беду, ибо веками на Земле не было счастливых судеб, понимаешь?
– Да… поэтому тотчас после достижения совершеннолетия я приняла решение о полной стерилизации. Но почему вы пошли в контрразведку, почему не стали писать картины, музыку, снимать порн-арт?
– Потому что всем срать было и есть на искусство, а подыхаем мы не из-за его отсутствия, а из-за этих вот …! – Он обвёл пальцем всё пространство. – Я пообещал Верховному Баю, что вы полетите на/к Тринити, к Фемдому, и привезёте на Землю Решения.
– Я готовилась к этому всю свою жизнь. Нет во всей Вселенной страдания такого, чтобы его не смогла выдержать чеченская женщина!
Генерал-полковник опустошил ёмкость со спиртовой смесью, пошёл в уборную и вернулся оттуда с перфорированным лазером флаконом духов Nina Ricci Premier Jour:
– Не забывай, что ты чеченка только наполовину.
– Вы же говорили, что совсем не пьёте!
– А почему ты думаешь, что я сейчас пью? – он уговаривал духи глоток за глотком.
– Потому что вы выпили мой парфюм сейчас, – КсиДжи устремила к нему левую руку в вопрошающем жесте, достойном античной трагедии. – И это очевидно!
Генерал-полковник контрразведки отмахнулся и аккуратно поставил пустой пузырёк на столик рядом с раскушенным стимулятором:
– Всё дело в том, что вы не пройдёте глубокое сканирование Dasein, я уточнял, это чисто физически невозможно. Вся ваша верность Гегемонии, вся преданность, вся подготовка – всё будет стёрто в порошок. Женщины в принципе не могут пройти эти испытания, а у вас вообще был эпизод общения с нашими врагами, и действия ваши были довольно спорными23.
– Пройду. Если не пройду, то вы же меня не оставите? – она собрала вьющиеся волосы в пучок и потянула вверх. – Вы сделаете вот так и перережете мне горло.
– Ах ты рыжьё моё!.. Пожалуй, сегодня каждый бы мечтал о такой смерти. Увы, весьма вероятно, что я не сумею помочь, и вы умрёте в чудовищных мучениях от разрывов Dasein и переполняющего желудочки головного мозга блядетоксемиба.
– В любом случае я готова и к этому тоже. Есть какие-то особые рекомендации?
– Нет, полное сканирование Dasein с провокационными тестами – это не детектор лжи, его невозможно обмануть, на результат никак нельзя повлиять в принципе.
– С вашего позволения, я ещё приму спирт, – она открыла сейф, достала мерзавчик «Солсберецкого шпиля» и опорожнила в два глотка. – Говорят, лишь крепкая смесь этилового и метилового спирта помогает перенести блядетоксемибовый ад.
