– Пытки были одобрены этическим комитетом?

– Частично.

– Это хорошо.

– Позвольте продолжить?

– Да.

– Экзотические распады Dasein дали основания для уточнения приближённых решений Теоремы, и с 95-процентной вероятностью существует стабильный островок…

– Почему не продолжили экспериментальный поиск? – резко прервал его Верховный Бай.

– Увы, тела гуманоидов быстро разрушаются на подходе к нужным для проверки наших расчётов уровням энергии поля.

– Так вы же не тела сталкиваете, а разбиваете Dasein!

– При превышении энергии поля выше 50—150 МегаХайдеггеров на Гегель в кубическом миллиметре20 тела́ э… простите, биоматериал тоже становится несколько нестабильным, хотя, возможно, дело в несовершенстве аппарата фиксации.

– Есть ещё какой-то способ найти ветку стабильных решений Теоремы, в которых наша цивилизация может продолжить развиваться? Кроме того, с которым вы сейчас пришли…

– Есть бредовое решение Гнилова, однако оно неприменимо на практике; и хоть и ведёт к абсолютному счастью решивших, но совершенно точно – и к забвению цивилизации.

– В качестве расплаты получить сверхконтагиозное шизосоматическое расстройство трансерфинга? Нет и никогда. Кстати, как там Гнилов?

– Никто не знает, как. Мы его запломбировали на минус 222-м этаже здания на Воробьёвых горах, подаём воздух и воду, разумеется, без обратной связи.

– Но статьи-то его выходят периодически?

– Простите, вы имеете в виду комиксы «Доктор Торч и его солнечно-дождевая фея»?

– Что за?.. Я имею в виду «Квантовый вестник науки»!

Генерал-полковник контрразведки промолчал. Он не ожидал, что Верховный Бай читает столь мракобесный и антинаучный, по общему мнению профессуры, журнальчик. Также ему было стыдно и за демонстрацию любви к комиксам с рН явно ниже 4, совершенно неподобающую Главнокомандующему.

– Хорошо, я правильно понимаю, что у вас есть… вот это вот… то, что нужно для реализации вашего опасного плана?

– Да, всё есть.

– Выполнить операцию в наистрожайшей секретности. Только вы и Лорд Дериш – без него не посчитаете математику, и…

– И?..

Верховный Бай Гегемонии замолчал:

– И. Просто и. Что дополнительно нужно.

– Жду указаний.

– Кто!

– Я понял. Так точно.

Бай замолчал. Он вглядывался в тусклый масляный светильник, освещавший ноумен.

– Я хочу сам обсудить детали операции, раз я в конечном итоге несу всю ответственность за нашу планету.

– Я внимательнейшим образом слушаю.

– Я хочу не с вами обсудить. Не только с вами.

– Правильно ли я вас понимаю, что вы хотите…

– Я не хочу. Вот уж чего я точно хочу менее всего, но… мне нужно при этом быть уверенным, полностью уверенным. Я знаю, что на такой случай, на самый крайний случай, а это именно он, у Лорда Дериша предусмотрен мешок. На 99,99% непроницаемый для любого излучения и всего этого треклятого розового поля.

– Мы предпримем полное, максимально глубокое сканирование того, что обозначу как эквивалент Dasein, с провокационными пробами, чтобы быть уверенным, насколько это в принципе возможно.

– Эквивалент… Вы очень корректны. Ко всем. Но разве у них есть какой-то эквивалент? У них нет ничего, никакого «аналога» души! И я не сомневаюсь, что вы предпримите все известные меры безопасности. Также я открою вам доступ к ограничительным протоколам, используемым на Европе21 для лиц с шизосоматическим расстройством первого типа, это также может быть полезно.

– Будете знакомиться с личным делом?

– Конечно, начиная с трёхмерной реконструкции… – и заорал: – Вы что, издеваетесь?!

– Никак нет, я согласно соответствующему протоколу задаю вопросы.

– Много их ещё ко мне?

– Несколько. Уточнить нуж…

– Да прекратите уже! Я не хочу больше вас слушать. Я уже всё сказал. Давайте делать дело. Времени совсем нет. Реально интересует только ваша рекомендация и результаты глубокого сканирования.

– Принято и понято.

Генерал-полковник контрразведки быстро вышел из Байского ноумена, стирая проступивший крупными каплями холодный пот с круглого лба, изъеденного глубокими поперечными морщинами, и направился в общежитие для офицеров.

* * *

– Нашли время спать! – Уже через три минуты Генерал-полковник контрразведки будил за сосок спящего быстрым сном майора.

Он был столь стремителен, что она не успела даже выхватить всегда находящуюся рядом штурмовую винтовку.

– ?!

– Чем отличается служба в контрразведке от службы в разведке? – поинтересовался Генерал-полковник, присев на середину её кровати, тем самым отодвинув её тело к стене.

– Уровнем секретности, отсутствием прикрытия и планиро… – КсиДжи извернулась змеёй и потянулась за валявшимся на полу стимулятором S-pack 3/10.

– Да каким планированием! Высшая степень секретности достигается как раз полным отсутствием каких-либо планов в моменте у всех участников спецоперации! Зато у нас есть цель.

Знакомая с раннего детства с Генерал-полковником контрразведки, имени которого она не знала, КсиДжи ранее никогда не видела его столь взволнованным.

Она завернулась в простыню, быстро встала с постели (не забыв о стимуляторе) и чётко сказала:

– Внимательно слушаю указания. Да, у разведки всегда есть планы и задачи, но нет цели, всё, как вы учили.

– Меня, в свою очередь, всему научил твой биологический отец, Шамиль. А ещё он научил вот эту вот Родину любить. – Он сжал кулак и поднёс к лицу КсиДжи; на глазах Генерал-полковника проступили слёзы.

– Папа всё время удивлялся тому, что вы водку никогда не пьёте. Он из-за этого до самой смерти вам не доверял, но когда уже был при смерти…

– И не продолжай! – Генерал-полковник ткнул её кулаком в подбородок. – А у тебя есть водка?

– Разве что водно-спиртовая смесь.

На часах было три ночи.

Они выпили по стакану спирта, не закусывая. Огненная жидкость контурировала внутренние органы. КсиДжи вытащила из рюкзака стимулятор S-pack type 7/10, разломала контейнер с радужным порошком, высыпала дорожкой на стол и затянулась. Простыня скользнула на пол. Генерал-полковник обнял её.

– Всё прямо так плохо? – спросила майор.

– Прямо как в твоих детских сказках. Ты помнишь папины сказки?

– Да, помню. Странные сказки, тяжёлые. Помню про большого кабана-отца в зоопарке, который оберегал всю семью и которого люди зарезали на глазах у всех поросят от мала до велика. И письма ещё, он просил, чтобы я такие письма никогда не писала. В них нет свеч[ей].

– Помнишь и про утку?

– Про утку, которую сбила машина. Она переходила с утятами МКАД. И вот эти утята окружили истекающую кровью посреди дороги маму, им некуда идти, они никому не нужны. Смерть, горе и несчастье окружили маленькие комочки жизни, ни в чём совсем не виноватые. А письма… это я его просил, чтобы ты такие письма не писала.

Генерал-полковник кивал, гранёный стакан в его руке хрустнул.

– Выходит так, что невинное и слабое – совершенно беззащитно. Я помню, мне было всего пять лет, папа присел на корточки и сказал, что больше никогда ко мне не придёт, никогда не вернётся. Я не знала, что такое «никогда», я и сейчас не знаю. Я всё жду, что он вернётся и обнимет меня.

– Он не вернётся. И кабан не вернётся, и утята из детских сказок умрут от жажды или погибнут под колёсами. Но в твоей реальности этого не произойдёт! Даже если погибнешь точно так же, как погиб твой отец.