Нас как ветром сдуло. Оказавшись во дворе, я вздохнул, глядя, как парни в растерянности смотрят на кучу инструментов, лежащих перед ними.

— Вот поистине дом Большой Мамочки, — хрюкнул какой-то собственной шутке Петр. — Интересно, а она питается ужином из непослушных и тупых детей?

— Да замолчи ты, — вздохнул я, прерывая его. Схватив колун за длинное топорище, я пошел к колоде, на которую поставил первую чурку.

— Романов, тебя дед покусал, пока ты на каникулах у него прохлаждался? — я покосился на Громову, которая задумчиво смотрела на меня. — Даже, если ты схватил первый попавший в руки инструмент, я свое слово держу, пятерка за урок тобой уже получена, даже, если ты сейчас отрубишь случайно что-нибудь не особо нужное зевакам, спешащим посмотреть, какой именно топор ты выбрал. Так, все сюда, смотрим на Романова и делаем также, как и он! — заорала она, а мне захотелось почесать ухо внутри. Чтобы хоть немного ее приглушить, я размахнулся и всадил колун в чурку, перевернув, стукнул о колоду, и поднял отколотую половину, чтобы уже ее изрубить на дрова. — Да, делаем, как он, а я пойду полюбуюсь, как наши великосветские девицы будут саморезы в доски молотком забивать. — Она развернулась и строевым шагом удалилась, я же продолжил колоть дрова, отмечая, что все больше и больше парней занимает свободные колоды. Надеюсь, что все справятся и никто никого не зарубит, а то мало ли, в жизни и не такое случается.

— А ты что, правда дрова рубить умеешь? — задумчиво произнес Карамзин, вертя в руках колун.

— Тебе показалось, — я усмехнулся, ставя на колоду новую чурку. — Я просто гений иллюзии.

— Мне точно нужно на лето к твоему деду. Единственный раз ты у него гостил больше недели, и он из тебя подобие человека сделал, — покачал Дмитрий головой и, замахнувшись, всадил колун в колоду. Чурка даже не покачнулась. Он несколько раз дернул за топорище, но всажен топор было добротно, поэтому приложенной силы не хватило, чтобы извлечь орудие на свободу.

— Скажи мне, ты же вроде императором был. У вас в империи все так плохо было, если ты дрова сам колол, или у тебя в учителях было что-то похожее на Изиду Петровну? Поди с четырех лет по двору носился. В одной руке шпага, в другой колун, а скалка в зубах, чтобы настроение мамочки не испортить. — Вовсю веселился Петр. — У нас вот такого атавизма вообще нет. Дрова, придумали тоже. Не в ту сторону развиваетесь, слышь, Петька, твоя империя по другой дорожке идет, в пропасть она катится.

— Отстань, — мысленно отмахнулся я от него, подходя к Карамзину, который уже хватился за топорище колуна и опирался одной ногой в колоду. Когда я подошел к нему, дело сдвинулось с мертвой точки. Ну, мне так показалось на первый взгляд. Сделав очередной рывок Карамзин упал на спину, а топорище без топора отлетело в сторону просто с нечеловеческой скоростью.

— Нет, ну на минуту оставить нельзя, — прогремел голос Изиды Петровны, на который все синхронно повернулись. Она подходила к лежащему на спине Щедрову, и топорищу Карамзина, которое лежало рядом с ним. — Кто это сделал? Кто бросил топорище колуна в голову своего товарища?

Я все-таки рассмеялся, глядя, как Карамзин виновато разводит руками в стороны, показывая на топор, все еще торчавший в колоде.

— Да что вы такие беспомощные-то, — зарычала преподавательница и, проведя рукой перед лицом Щедрова, привела того в чувство. — Сколько пальцев видишь? — Она помахала перед ним указательным пальцем.

— Один, — неуверенно ответил Щедров, поднимаясь на ноги.

— Отлично. Виновник, проводи пострадавшего в лазарет, а остальные чего уставились? До конца занятия еще много времени, еще печь успеете затопить, если все к целителю не попадёте, устроив тому внеплановый праздник из стольких подопытных, — я повернулся к своей колоде и поставил на нее очередную чурку, — я умею колоть дрова, потому что учился я с упоением только тому, что было связано с охотой, а развести костер, это тоже целое искусство, но объяснять я ничего никому не буду, вот еще, мне бы до конца урока дожить и со смеху не помереть, глядя на то, что тот же Агушин пытается сотворить с чуркой.

— Ну, и какое тебе задание досталось? — Лариса Ивановна сегодня была в белой, кажущейся до странности прозрачной блузке, сквозь которую было видно кружево белья, в неизменной юбке и туфлях, чуть пониже, чем те, в которых она была при нашей первой встрече. Белокурые волосы забраны в конский хвост, кажется так называлась в этом мире такая прическа у женщин, а смотрела она на меня поверх очков в тонкой золотистой оправе. Я честно старался не пялиться на нее, но получалось плохо, к тому же, эта женщина действительно была достойна того, чтобы на нее смотреть с восхищением.

— Ответь уже тетеньке, баран, а то она неправильно тебя поймет, или наоборот, правильно и побьет, а это может быть реально больно, — голос Петра вывел меня из ступора, и я, старательно улыбнувшись, ответил, стараясь прогнать из головы образы вышедшей из себя женщины, которая решит меня избить. Получалось плохо, потому что это еще больше разогревало фантазию, но я все же собрался с духом и выпалил:

— Зелье правды и доверия, — библиотекарша, уже начавшая было хмуриться, сняла очки и бросила их на стол. Если она таким образом недовольство вымещает, то, возможно, Петр и прав в последствии наказания.

— Они что там все с ума посходили? — покачав головой и ничего больше не добавив, она пошла, покачивая бедрами, за книгами, а я расположился за тем самым столом, за которым сидел в первое свое посещение библиотеки, стараясь не смотреть ей вслед.

— Мне очень сильно не нравится, как все реагируют на твое задание, — задумчиво проговорил Петр. — Если у остальных просто махают рукой, вроде бы, вы все равно не справитесь, так что лучше не заморачивайтесь, то в твоем случае, чуть ли за голову не хватаются. Я не знаю, что и думать. Если оно такое же невыполнимое, как и другие, так в чем тогда причина?

— В салемской ведьме, — хмыкнул я, вспоминая беснующегося призрака. — Надеюсь это не она является компонентом моего зелья. Может опасаются, что я ее откопаю и от этой находки будет еще хуже, нежели от самого зелья?

— А чего это ты так развеселился? Гормоны в кровь ударили? Иди побегай, ну или побей еще кого-нибудь, сразу легче станет. Я тебе о серьезных вещах сейчас говорю, а тебе все хиханьки да хаханьки. Ведьма нужна для зелья очищения, понятия не имею, что это значит, но явно никакого отношения не имеет к нашему заданию. — Голос в голове замолчал, я даже ненароком подумал, что обидел его чем, но, спустя несколько минут, Петр снова заговорил. — А может, ну его? Скажешь, что ничего не нашел, бывает, все равно мало кто сможет на первый этап подготовленным прийти.

— Нельзя, — я не удержался и вздохнул. Надо ли говорить, что это было первое, что пришло мне на ум, и я еще раз перечитал правила в уставе школы. — Я же читал про этот вариант. «Матвей» каким-то образом может отслеживать участников и определять, насколько сильно они старались выполнить задание.

— И сколько же усилий надо приложить?

— Достаточно, для того, чтобы он счел, что участник выполнил все от него зависящее, чтобы не наложить штраф.

— Так тут еще и штрафы накладываются? — если бы Перт был материален, то я бы увидел, как он за голову схватился. — Я хренею, тетя Клава. Кстати, а где я был, когда ты устав по этому поводу открывал?

— Я-то откуда знаю, куда ты мог подеваться? — тут Лариса Ивановна принесла всего две книги и положила их передо мной на стол. Одна из них была довольно старая, но мое внимание почему-то привлекала ее обложка, она казалась какой-то неестественной, отличимой от всех остальных, которые я когда-либо видел.

— Единственный экземпляр. Больше информации у меня по этому поводу нет. И запомни, книга очень старая и ценная, поэтому будешь работать вот в этом, — она бросила передо мной белые перчатки и не отошла, пока я не надел их на руки. Как ты понимаешь книгу из библиотеки выносить нельзя, работай здесь.