— Какой у тебя первый урок? — Наташка оглядела меня задумчиво и кивнула каким-то своим женским мыслям.

— Домоводство, — я пожал плечами.

— Тогда тебе действительно лучше переодеться, да душ принять. Мой тебе сестринский совет. А я, пожалуй, пойду, да и ты поспеши, а то опоздаем еще, потом отрабатывать, бр-р, — Наташка передернулась и, чмокнув меня в лоб, побежала в сторону столовой. Вот, зараза, нет, чтобы предложить мне какого пирожка из столовой принести, видит же, что я на завтрак не успеваю. Не став заострять на Наташке-заразе внимания, я поспешил в комнату.

— Ты где был? — на меня набросился Карамзин. — Ты почему такой грязный? — закатил он глаза и кинулся к моему шкафу, выгребая оттуда мои вещи и кидая их мне на постель. — Давай быстрее. У нас первой парой домоводство стоит, а ты хоть представляешь, что с нами сделают, если мы опоздаем?

— С трудом, и, если ты так и будешь стоять у меня на пути, размахивая своими граблями, то мы точно узнаем, что с нами сделают за опоздание, — я прошел в ванную, наскоро сполоснулся, смывая с себя грязь, пыль, траву и что-то налипшее в волосы, оделся и мы побежали к корпусу, где должно проходить упомянутое домоводство, бегом.

Это был дом. То есть, это был обычный дом, с печью, похожей на голландскую, кою дед мой, Петр Алексеевич, привез из странствий своих и приказал в каждой комнате дворцов своих поставить. На улице стояла поленница, а в стороне были свалены не расколотые чурки. Интересно, мы что же будем дрова рубить?

Кроме наличия печи классная комната, где собрался вся группа нашего факультета, ничем не отличалась от классной комнаты, в которой Долгов нам щит показывал. Однако из этой комнаты вело несколько дверей, и я понятия не имею, что за этими дверьми находится.

В комнате стоял мерный гул, все ученики переговаривались громким шепотом, часто при этом посматривая на Назарову, которая все больше и больше мрачнела, потому что явно ощущала неудовольствие соучеников. Вот она сила сплетен и слухов, ведь в состязаниях и из нашего курса кроме Назаровой, только я участие принимаю. В класс ввалились Щедров с Агушиным, надо же, успели, а я так надеялся, что они опоздают. Эти два амбала успели занять оставшуюся свободную парту, в середине второго ряда, которую миньоны Агушина стерегли специально для него, и даже включились в обсуждение первого задания, новость о котором каким-то образом успела просочиться из тренировочного зала наружу, когда дверь еще раз открылась и захлопнулась с такой силой, что мы все без исключения подпрыгнули.

— Тишина в классе! — зычный бас заставило меня пригнуться, и несмело посмотреть назад на его источник. Стоящая в проходе дама обладала такими выдающимися формами, что заставили меня, да и не только меня тихонько ойкнуть. Добавить к этому рост, превышавший рост деда моего примерно на голову, да стать, коей позавидовать мог гренадерский прапорщик, и мы получим нашу преподавательницу домоводства. Думаю, что у нее и коровы сами доятся, и молоко в крынки на сметану сливают.

Гренадерша прошла мимо парты, за которой стоял, приоткрыв рот Агушин, и слегка задела ее бедром. Парта, взвизгнув по полу ножками, врезалась Агушину в живот, и заставила того сесть на стул, ловя ртом воздух. Дама же, словно не заметив, что произошло, прошла к преподавательской кафедре и, встав за нее, обвела взглядом класс. Веки ее были сильно навазюканы чем-то ярко-голубым, рот на фоне пудры, покрывающей лицо, выглядел как кровавый разрез, а волосы были бело-желтого совершенно неживого цвета.

— Охренеть не встать, — прошептал так тихо, что даже я его с трудом расслышал, Карамзин, а Петр только икнул и промолчал. Я, в общем-то, был с ними полностью согласен и прекрасно понимал деканов, которых корежило от одного упоминания о домоводстве.

— Меня зовут Изида Петровна Громова, — представилась дама. — И я буду учить вас не сдохнуть, если вдруг ваш клан по миру пойдет, и вы вынуждены будете сами себе кашу варить, трусы штопать, и дрова рубить.

— Простите, — тихо произнесла девушка, чьего имени я пока не знал. Хорошенькая брюнетка с задорными ямочками на щеках, — а разве еще остались места, где дома нужно отапливать дровами?

— Сколько угодно, и в одной такой забытой всеми богами и властями деревне вы будете проходить недельную практику. После выполнения нашими избранными их первого задания, разумеется. Потому что, мы обязаны подстраиваться под некоторых. — Она скривилась и пристально посмотрела на Назарову, которая под ее взглядом даже ростом меньше стала. — Хотя, в этом году могли бы и не напрягаться так сильно. Все равно, первое задание никто не выполнит. Факультеты останутся по нулям, то есть при своих, но, возможно, это включит чьи-нибудь заплесневелые мозги, и следующие задания поразят нас своей зрелищностью и брызгами адреналина вперемешку с кровью, и, возможно, отправит кого-нибудь на больничную койку, или того хуже, прибьет, ну, это если мозги все же не отойдут от грибковой болезни, хотя бывает всякое, — пока она говорила, я пришел к нескольким выводам: Изида Петровна ненавидит состязания и всех, кто принимает в них участие, как будто мы виноваты, что «Матвей» выбрал нас; а также то, что в этом классе необычайно прочное стекло на окнах, которые лишь слегка позвякивало в тон раскатистому голосу наставницы. — Так, оставим лирику, сейчас юноши пойдут на улицу и нарубят дрова, чтобы затопить печи на кухне, а также поучаться их, собственно, топить. На следующем уроке, послезавтра, путем жребия распределим блюда, которые юноши нам приготовят. Блюда все максимально простые и питательные, потому что при жизненных невзгодах вам всем будет не до фаршированных тутовыми шелкопрядами колибри под соусом из рамбутана, сбрызнутого соком саподилла. Девушки же за эти два занятия сколотят нам достаточно табуретов, чтобы мы могли расположиться за столом и отведать то, что приготовили нам юноши.

— Вот это ни хрена себе, у меня слов нет, — протянул Петр. — В общем, чтобы я в себя пришел, после занятий пойдем молнию разучивать, чтобы я сумел все это хоть на время забыть.

— А почему еду будут готовить юноши, а табуретки колотить девушки? — тихо спросила Назарова, за что получила полный презрения взгляд.

— Да потому что, суп какой-никакой сумеет любая курица приготовить, а юноше нужно вдохновение, зато лучшие шефы получаются именно из мужчин. А вот табуретку любой парень сумеет чисто интуитивно сколотить, тогда как девушки могут остаться без седалища и сидеть всю дорогу на земле. Еще глупые вопросы есть? — все очень дружно и синхронно покачали головами. Правда, я так и не понял, чем так необходим табурет в тех случаях, которые описывает Изида Петровна, ведь в такое смутное для клана время стулья будут не самой большой проблемой. А кашу можно и на земле поесть, соорудив себе лежак из веток.

— Этой женщине нужно надзирательницей за особо опасными и особо отмороженными преступными маньяками быть. Вот тогда они почувствуют, что такое мощная длань истинной госпожи, и будут прилежно лизать ей пятки, — в голосе Петра все еще звучало потрясение. — Хотя нет, они напишут петицию в общество зоошизы и те добьются, чтобы госпоже Громовой запретили измываться над несчастными. А вот над учениками можно, они все стерпят, им не привыкать.

Я хмыкнул, реагируя на слова Петра, с удивлением начиная отмечать, что некоторые слова из его лексикона мне становятся понятны, словно я всегда знал их значение. То ли память Петюни начала каким-то образом вплетаться в мою собственную, то ли Петр каким-то образом в этом способствовал. Это не могло не радовать. Не хочется стоять с открытым ртом, пока тебе некоторые фразы не разжуют и в рот не положат. Такого еще, конечно, не было, но я уже давно был готов к подобного рода конфузу. Пока он разглагольствовал, Изида Петровна обвела своими голубыми глазами класс и прошипела.

— Я не поняла, а что мы сидим, кого ждем? Тому, кто колун от обычного топора отличит, за урок пятерка автоматом. Та девушка, которая возьмет гвозди, а не саморезы, тоже самое. Быстро, за работу!