Герман.

В то время, как Вероника готовилась к своему первому показу в специально отведённой для неё Гримёрке (о чём позаботился Герман), сам Герман на пару с его давним другом детства Михаилом, отправился в кабинет, чтобы не видеть бардака, происходящего за кулисами.

– Это просто сумасшествие, – присаживаясь в директорское кресло сказал Герман. Мужчина положил ногу на ногу и отвернулся к окну, потерев лицо ладонью. После чего задумчиво поджал губы и уставился на вид за окном.

– Ну а чего ты хотел, Герман? – присаживаясь на диван, ответил Михаил. – Настали тяжёлые времена. Нам просто необходимо чем-то жертвовать.

Начальник резко развернулся, серьёзно зыркнув на собеседника.

– Чем-то жертвовать? Не хочешь ли ты сказать, что я должен жертвовать имиджем компании?

Михаил многозначительно развёл руками.

– Ты уже им жертвуешь. Ещё с того момента, как согласился подписать контракт с французами.

– Эти грёбаные французы! – схватив первое, что попалось под руку (это оказалась именное позолоченное перо, подаренное Герману его покойной матерью ещё в детстве), он закинул его подальше. Михаил, до того уверенно раскинувшийся на диване, дрогнул, опустив руку вниз. – Они даже не знают, как всё устроено в этом бизнесе!

– Компания на грани разорения. Это наш последний шанс, ты же сам знаешь.

– И почему? Почему?! Потому что отец не позволил мне исправить всё, когда ещё можно было это исправить?! А теперь, когда он отошёл от дел, я должен подчищать за ним дерьмо! Пытаться вытащить компанию! Знаешь, – во взгляде Германа проскочила задумчивость, быстро перемешавшаяся с печалью, – иногда мне кажется, что это невозможно.

– Ерунда. Мы вылезали и не из такого, дружище, – попытался успокоить Михаил.

– Спасибо, – коротко кивнул начальник, снова отводя взгляд на небоскрёбы по ту сторону окон. Он продолжал, не глядя на друга: – Я ценю твою поддержку. Всегда ценил. Но сейчас мне нужно что-то повесомее простого «всё будет хорошо».

Михаил молчал. Он не знал, что ответить. Он знал только то, что сейчас лучше помолчать. Слова тут не помогут.

В комнате повисла гнетущая тишина. Только звуки тихо переговаривающихся за стеной работников изредка нарушали эту тишину.

– Что с девушкой?

– С девушкой? – вернувшись из раздумий, переспросил Герман. – Что с ней?

– Почему именно она? Думаю, твоя настоящая сестра гораздо лучше подошла бы на эту роль. На роль самой себя, – мужчина улыбнулся, понимая всю ироничность ситуации.

– Если бы у меня была такая возможность, я бы с удовольствием отправил эту ненормальную в руки французов.

– Но?

– Но я больше не собираюсь видеться с ней. Никогда. Запомни – никогда.

– Слушай, я понимаю, что она сделала всё, чтобы вы расстались с Ликой…

– Расстались?! – неожиданно взорвался Герман. – Расстались?! Так ты это называешь?

– Я… я… – замешкался Михаил. – Я не это хотел сказать. Прости, неправильно выразился. – Видя, что мужчина немного остыл, Михаил аккуратно продолжил мысль: – Но… слушай… прошло много времени. Сколько? Полтора года? Два? Пора забыть. Если не её, то хотя бы Лику. Ты должен понять. Рано или поздно. Тебе стоит начать всё заново. Раньше ты не был таким. Помнишь? Нет, я не говорю, что раньше ты был тряпкой и размазнёй, но три года назад ты хотя бы не вёл себя… – Михаил запнулся, замолк.

Герман закивал, понимая, что хотел сказать друг.

– Как девка, у которой наступили месячные.

– Я не это хотел сказать.

– Зато я хотел сказать именно это, – твёрдо отрезал Герман.

– Ты слишком строг к себе.

– Я слишком строг, потому что компания идёт ко дну, а я даже не могу ничего сделать. Заключаю договор с людьми из другой сферы деятельности, которые никогда раньше не работали в модельном бизнесе. Это извращенцы даже не знают, как правильно готовить моделей к показу.

– Эти извращенцы как никто другой знакомы с моделями.

– С моделями другого характера… Это даже моделями назвать трудно!

– Ну-у да, – склонив голову вбок, протянул Михаил, – Но зато у этих ребят много денег. Думаю, месяца через два-три они научатся. Не будь к ним слишком строг.

– Я бы и не был к ним строг, если бы они не решали, когда и как мне устраивать показы. Если бы они не забирали мою работу! Если бы они позволили мне заниматься своими делами, а не лезли и не говорили, что они хотят сделать всё сами! Вот! Вот тогда я не был бы к ним строг! Эти козлы издеваются надо мной. Они… Их как будто подослал мой отец, чтобы даже после отставки сделать всё, чтобы я не руководил компанией самостоятельно.

Настал очередной момент молчания. Чтобы хоть как-то разрядить обстановку, Михаил решил вернуться к ещё неоконченной теме:

– Так что там насчёт девушки. Вероники?

– Как только будет возможность, вытяну её обратно. Отдавать её французам точно нельзя.

– Как только будет возможность? По-моему, такая возможность была только что. Или зачем ты позволил ей готовиться к показу?

– Я и сам уже не знаю, зачем совершаю определённые поступки.

Неожиданно Герман взглянул на друга. Михаил заметил во взгляде мольбу. Мольбу о пощаде, помощи. Ему было не впервой видеть друга в таком состоянии, особенно в последние два года. Но в этот раз ему показалось, что Герман на грани. Стоит надавить ещё чуть-чуть, и пузырь лопнет, оставив после себя пугающую пустоту. И если сейчас друга ещё можно спасти, то после взрыва от прежнего Германа не останется ничего. Его место займёт тот бездушный тиран, за маской которого он так умело скрывался последние два года. Два года, после разрыва со своей самой любимой, самой ценной, своей… самой-самой, которую он больше не увидит никогда… Его сестра сделала всё, чтобы этого не произошло.

– Знаешь, – осторожно начал Михаил, – в тот день, кода она к нам пришла, кажется, это было полтора года назад? Тогда я впервые увидел тебя таким, каким ты был до всего этого. До того, как вы с Ликой…

– На что ты намекаешь?

– Она сделала тебя мягче. Помнишь, когда ты хотел уволить её, как и всех предыдущих? – Михаил улыбнулся, словно вспоминая лучшие времена своей жизни. – А она тебе: вы не можете так поступить, – артистично пародируя девушку, Михаил начал размахивать руками. Он делал это по-доброму, без какого-то злого умысла. Ему импонировала эта дама, он всегда был о ней хорошего мнения. А потому и в этот раз, вспоминая их первое знакомство, хотел отозваться о Веронике лучшим образом. Не без доли юмора, конечно. Как же иначе. Как-никак ситуация действительно оказалась забавной.

На лице Германа проступили первые признаки улыбки. Уголки губ поползли вверх, но начальник не спешил радоваться так же, как его друг.

– Почему ты её принял? – закончив вспоминать, спросил Михаил? Сам он знал ответ на этот вопрос. А если не знал, то, по крайне мере, догадывался. Но хотел услышать именно мнение друга.

Герман замотал головой.

– Чёрт его знает. Она мне нахамила. Поставила меня на место. Мне стало стыдно.

– Стыдно? Ого! Здорово же она тебя.

– Сам не до конца понимаю, в чём секрет этой девушки. То она кричит и отчитывает меня, то выдаёт пощёчины ни с того, ни с сего, но почему-то во всё остальное время ведёт себя как… как… замухрышка. Что с ней не так?

– Деревенская девчушка. Скромная и честная.

– Да уж, – комично расширив глаза, ответил Герман. – Прямо идеал какой-то.

– Вот и я о том же!

Михаил хотел было продолжить, сказать, что Вероника идеальный вариант для Германа. По крайне мере, к ней можно присмотреться. Не обязательно же сразу нырять в омут отношений. Но начальник вовремя прервал друга.

– О чём?

– Ну… – поняв, что ляпнул лишнего и лезть в личную жизнь друга ещё рано, Михаил замялся. – Ну, – быстро перебирая варианты, Михаил попытался уйти от темы отношений, – ну я к тому, – протянул мужчина, всё ещё соображая, что бы такого сказать. Уткнувшись в выжидающий взгляд Германа, Михаила словно осенило: – Я к тому, что нельзя такую хорошую девочку отдавать этим твоим, как ты говоришь, извращенцам.