========== 1. ==========

— …Когда ты исчезла, многие потеряли свою путеводную звезду. Они решили, что даже великая любовь к своему делу не заставит человека остаться там, где ему место.

Каток был пуст. На трибунах никто не сидел, и лишь мы с Маршаллом на льду стояли. Мои коньки висели на плече, а Тейт был в уличных ботинках. Удивительно, как он не скользил в них. Хотя, с таким развитым чувством равновесия… Это не удивительно. Даже естественно.

— Я пытался понять тебя и почти понял, пока вновь не увидел на катке.

— Пока? — переспросила и не заметила, как бровь взмыла вверх. Из его уст, уст восходящей звезды фигурного катания, это звучало… странно. Но это не пугало меня, а, напротив, завораживало.

— Пока, — подтвердил Тейт и кивнул. Непослушная прядь упала на лицо Маршалла, но тот не спешил её убрать. Я посмотрела на черные волосы молодого человека; они казались очень мягкими. Наверно, они такими и были. Не знаю, почему так думала. Просто была в этом уверена.

— Если ты решила вернуться, то сделай это достойно.

Слова, сказанные им, прозвучали так неожиданно, что на мгновение воздух перестал поступать в легкие. Меня тряхнуло, и я, вернув взгляду осознанность, посмотрела на парня. Он же, по всей видимости, этой осознанности и не терял, а всё время говорил серьезно.

— Что для тебя значит «достойно»? — решила уточнить; из приоткрытых губ вылетело облачко пара.

Тейт призадумался, но лишь на мгновение. Он наклонил голову и сделал шаг ко мне навстречу — достаточно большой шаг. Подошва его ботинок опасно скрипнула, но молодой человек не обратил на это внимания.

— Достойно — значит с гордо поднятой головой. С уверенным взглядом. Чтобы все, кто только смотрел бы на твоё выступление после травмы, — старые знакомые, недруги, фанаты и судьи — обомлели. А ты выполняла один аксель за другим. Да так, словно готовилась к этому возвращению всю жизнь.

Тейт говорил неспешно, словно думал расписать всё как можно красочнее. И чем больше он говорил, тем сильнее слабели мои руки, которые чуть теребили шнурки стареньких, но крепких коньков. Я смотрела в глаза Маршалла, слушая его, но видела перед собой не лицо фигуриста, а картину, которую он описывал.

Я видела давно забытые трибуны, на которых было не найти свободного места, видела яркий свет, что падал на лёд и обнимал мою фигуру в красочном костюме для выступления. Видела, как будто со стороны, как моё тело, танцуя, скользило по катку — легко и нежно, как на лезвии коньков застывали мелкие кусочки льда.

И тогда дыхание перехватило.

Это был лишь момент, но в этот миг меня замкнуло. Словно что-то щелкнуло в голове, а потом и во всем теле. Я подняла глаза, моргнула, чтобы сбросить с мыслей пьянящий туман, и теперь точно увидела перед собой пустой — а не забитый фанатами — каток и Тейта в трех метрах от меня.

Одновременно стало и легко, и грустно. Странное чувство: с одной стороны, не хотелось выбираться из своих фантазий, в которых меня ждало триумфальное возвращение на лёд, но в то же время эти мысли словно… зажгли во мне что-то. Снова.

Тейт Маршалл улыбнулся, но только одним уголком губ. Будто смог прочитать во взгляде мои мысли и теперь немо хвалил за них. Холодный воздух катка обжег легкие, когда я глубоко вздохнула и приподняла голову под взглядом молодого фигуриста.

— Да, именно так, Кэтрин, — впервые назвал моё имя. Коньки на моем плече чуть сильнее качнулись, уперлись лезвием в поверхность джинс. — Начало положено — ты возобновила тренировки. Главное: не сверни с пути, раз уж нашла в себе силы вернуться.

Секунды молчания. Мы смотрели друг на друга, и я вдруг поняла, что наш обмен взглядами сказал куда больше, чем могли бы сказать слова. Тейт снова стал серьезным, но в один момент улыбнулся каким-то своим мыслям. На скулистых щеках молодого фигуриста появились едва заметные ямочки.

Моим непокрытым рукам стало, по всей видимости, холодно. Отчего, иначе, по ним пробежались мурашки?..

Больше Тейт ничего не сказал. Он только развернулся и всё так же, не боясь поскользнуться, направился к выходу на каток. А я так и осталась стоять на льду. Рот мой чуть приоткрылся, словно я пыталась сказать ему что-то вслед, но каждый раз, начиная говорить, понимала, как нелепо бы звучали мои слова, и оттого замолкала.

Маршалл ушел, позволив себе обернуться уже возле самой двери. Он кинул на меня взгляд, когда почти скрылся в коридоре. Я не успела посмотреть на него в ответ. Стало ещё холоднее.

Когда его фигура скрылась за дверным косяком, телефон в моей сумке завибрировал. Низкий, негромкий звук в тишине катка казался чуть ли не оглушающим. Ругнулась себе под нос, взяла мобильный в руки.

Вибрация прошлась по всей руке, едва не дробя кости, когда я посмотрела на экран и увидела на нем имя Питера.

Сердце рухнуло вниз. Я догадывалась, для каких целей он мог звонить; ведь с последнего нашего телефонного разговора прошло три недели. Примерно за столько и пустел злополучный пузырек с обезболивающими таблетками, которые мне продавал этот «сердобольный» медик.

Трясущимися от вибрации телефона пальцем я приняла вызов.

— Алло?

— Здравствуй, Кэтрин, — отозвалась трубка голосом Питера. На заднем фоне едва слышался шелест бумаг. — У нас новая партия лекарств. Припас тебе, как всегда, пузырёк. Когда придёшь?

Меня вдруг передернуло от отвращения. Манера разговора Питера, на которую я чуть меньше месяца назад не обращала внимания, теперь казалась мне унизительной; особенно слух и нутро резануло это его «как всегда».

В горле встал ком. Признать это было сложно, но необходимо. Я зависима. Моё бедро зажило, а боль была фантомом. Призраком, кошмаром из прошлого. Я прикрыла глаза и почувствовала, как ресницы потяжелели от слез, что выступили на них кристаллами.

Ото льда шел холод, и я сделала маленький шаг вперёд, чтобы не замёрзнуть. Лиз, увидев меня сейчас, сказала бы не бояться — мол, тело моё помнит все комбинации, фигуры. Хотя, она и без того постоянно говорила мне об этом. И Брайан так говорил.

А теперь об этом говорил и Тейт.

Я отодвинула трубку от уха и сглотнула, шмыгнула носом. Глаза щипало, словно в них сыпанули песка, и я поспешила сжать веки. Вместо тьмы под ними заходили вспышки света, а в ушах — такт, который я всегда отсчитывала про себя, стоило мне начать откатывать какую-либо программу.

На сердце стало и легко, и тяжело одновременно. Возвращение на лёд уже началось. Мне хватило некоторых секунд, чтобы вспомнить, возродить все те чувства и эмоции, которые я испытывала перед выступлениями. Волнение, дрожь в коленях, задержанное на первых движениях дыхание… Легкость. Смелость. Прыжок!..

Триумф.

Нет. Я не могу так всё бросить. Не сейчас, не в момент, когда нашла, наконец, силы вернуться.

— Кэтрин? Ты тут? — спросил Питер. Голос его стал чуть тише; парень, по всей видимости, отодвинул трубку, чтобы посмотреть на экран телефона, и прошипел: — Да что со связью?..

Я коснулась бедра, кончиками пальцев надавила на сустав поверх одежды — не сильно, но ощутимо. Боли не почувствовала. Вместо неё — только касание собственной руки.

— Я здесь, Питер. Но больше мне не звони. Мне таблетки отныне не потребуются.

Я сказала это на одном дыхании, будто боялась передумать. Хотя, так, наверно, и было. Сбросила вызов, но до этого услышала, как Питер позвал меня по фамилии. Позвал таким тоном, что я сразу поняла — он не поверил в услышанное. Не думал, что я, наконец, нашла силы переступить через свою зависимость.

«Исключительно его проблемы»

Я убрала телефон в карман сумки, но практически сразу наткнулась пальцами на крышку знакомого пузырька.

Горло резануло болью, словно шею обвил ледяной обруч.

Крышка пузырька открывалась одним нажатием — это я знала точно. Раньше эта простота была очень удобна: даже если от боли ломает, даже если хочется вопить, то достаточно было большим пальцем подцепить крышку, и все. Секунды — и придет облегчение.