– Дайте отдохнуть неделю! – взмолился Алексей. – От моей памяти.

– И всё? А потом что?

– А, всё равно, наверное… За эти одиннадцать лет я заслужил хоть неделю покоя? Наверное, Оля поймёт, не обидится.

– Оля-то не обидится. Но ты помнишь, кто это говорит – «Он не заслужил света, он заслужил покой»14? Как бы приговором самому себе не оказалось.

– Конечно, – Алексей вдруг почувствовал, что уже засыпает, и попытался украдкой посмотреть на часы. – Я кофе возьму в машине?

В отблеске костра мелькнул силуэт – Ледяная Дева возвращалась с берега.

* * *

– Папа, мама пошла гулять с Ксюшей. Сказала, что гречка на плите.

– Лизет, а ты сама ужинала?

– Ага. Папа, а можно мне конфету?

– У меня нет, мама придёт – даст.

– Не даст. Папа, ты маме не говори, что я выходила!

– Опять в угол поставила? Это за что?

– А маме не скажешь?

– Не скажу, не скажу!

– Я плохо кушала… – почти плачущий шёпот шестилетней Лизочки был настолько неподдельно трагичен, что Алексей лишь тяжело вздохнул. Опять Ольга гадость какую-то приготовила, а сэкономленное время потратила на попытки запихнуть её в бедную Лизет. Так и есть – стоит кастрюля с комками пустой гречки и всё. Никита, конечно, есть не стал – небось опять с матерью поругался и свалил к другану, теперь жена весь вечер дуться будет на всех. Вон Лизочке досталось уже… Нет, в натуре гадость, не будем мы это есть! Он не для того работает, чтобы дома жрать было нечего! Вроде кафе рядом есть, там не накурено и можно детям тоже что-нибудь взять.

– Лизет, Никита где?

– К Дане пошёл.

Ну вот, теперь сына придётся полчаса вызванивать! Да он ещё и огрызаться будет, и правильно сделает – ну кому захочется возвращаться в такой дом? Самому-то Алексею тоже давно не хочется – уже который год везде воняет то молоком, то детской неожиданностью, всё разбросано, опустившаяся растолстевшая Ольга, вечно взвинченный девятилетний Никита, постоянно хнычущая Лизочка, теперь вот и откровенно навязанная Ксюша, а там и ещё кто-нибудь… «Беги, мужик, беги!»

– Елизавета, а пошли в кафе?

– Мама не разрешает. Там курят и пьют.

– Я знаю место, где не курят. Одевайся.

– Папа, а мы правда пойдём в кафе? Я кушать хочу, – девочка полезла за ботинками, и в этот момент в замке повернулся ключ:

– Лёшик, раздень Ксюшу, я за коляской!

Альбац котёнку! Так и останутся они с Лизой голодными. Сейчас Ольга будет целый час плясать вокруг Ксюши – сначала варево какое-то для неё, потом кормить, потом спать… То есть караулить это варево будет он, а жена повиснет на телефоне: «Ты знаешь, Ира, сегодня по радио говорили, что в гречке много селена!.. Да-да, только запивать её надо непременно сырой водой, которая отстаивалась ровно два часа… Лена, что я прочитала! Оказывается, дети, рождённые при восходящей луне до полудня, будут страдать диабетом! Ты говорила, у тебя врач знакомый есть? Срочно Ксюшу проверить надо!.. И не говори, уже столько прививок придумали, а дети всё равно болеют».15 Всё это время около вкусно воркующей с такими же телефонными клушами мамы будет болтаться и хныкать неприкаянная Лизочка, которой тоже хочется вкусненького. Потом, когда дети лягут спать, жена опять начнёт грузить его очередным бредом на тему того, что у Никиты, как она вычитала где-то, «синдром гиперактивности», а у Лизочки – «синдром сжатого желудка». Ёлы-палы, да здоровые они, это у их мамаши «синдром людоматки»!

– Папа, а кто такой Альбац?

Блииин! Он что, уже думать вслух начал? «Беги, мужик, беги! Хватай Лизочку – и беги! Не оставляй её здесь, иначе она всё детство бесплатной нянькой пробатрачит! А Никита не дастся, на него где сядешь, там и слезешь».

– Это такая нехорошая глупая тётя. Лизет, ты оделась? Молодец! – Алексей поднял дочь на руки…

* * *

Не дочь, конечно же. Подушку. Под тающий голос жены: «Отпусти меня…»

И приснится же такая хрень! Это Ольга-то – опустившаяся чокнутая мамаша? Да она весь гардероб каждые полгода меняет, а уж косметикой вся ванная комната заставлена. Вот, спит рядом его красавица, да только что-то не хочется уже крепко обнять её спящую, как было когда-то давно.

Хотелось есть, и Алексей, встав и пройдя на кухню, заглянул в холодильник. Ну так и есть – салат, проростки, обезжиренный йогурт, ещё какая-то зелёная чушь. Ничего существеннее жена дома не держит и ему не даёт: «Я же на диете, не соблазняй меня своими отбивными!» Сходить в кафе? Чёрт, он вчера все деньги выгреб – выплата по кредиту за Олину машину. Уломала же его супруга на новенький «Мини» вместо трёхлетней «альмеры»! Уломать-то уломала, а свою зарплату опять на очередную идиотскую шмотку спустила – пусть теперь муж отдувается.

– Лёшик, опять ты в этих брюках! Я же их выбросить приготовила.

– Да ладно тебе! Оль, у тебя деньги есть – пожрать купить?

– Так! В холодильнике есть полезная еда. На холестерин денег не дам, они у меня на стилиста отложены.

– Я же вчера отдал тебе все деньги на выплату!

– Ах, это я виновата, что ты так мало зарабатываешь? Да с тобой по улице идти стыдно – костюм двухлетней давности, мобильник вытаскиваешь – хоть сквозь землю провались, а машина? Надо мной уже смеются – муж на «пассате» ездит!

– Так возьми кредит и купи мне машину, какую хочешь! Почему я один должен кредиты брать?

– Да? А выплачивать кто будет?

– Тебе надо – ты и будешь, вместо своих шмоток!

Успокаивать демонстративно плачущую жену Алексею пришлось полчаса. Такие сцены у них случались каждый месяц, но в этот раз, услышав дежурные всхлипывания «ты меня не любишь», он вдруг понял со всей ясностью: да, не любит! Шмотки – хрен бы с ними, но давно уже ему с Ольгой попросту не о чем говорить. И ей с ним – тоже, вот и заполняет дурочка пустоту жизни погоней за вещами. «Беги, мужик, беги!»

Он и побежал – до удара головой в дверь квартиры…

* * *

В спинку родного дивана.

– Отпусти меня… – прошелестел голос Ольги, уходя вместе со сном.

Фигасе! Ему снилось, что ему снится сон? Вложенные сны?16 А сейчас-то он проснулся или это очередной сон? И он, проснувшись, всё-таки увидит любимую, как Моррель у Дюма?17

Нет, уже не сон. Какой там Дюма! Его квартира, оставленная в воскресенье днём. Портрет Ольги на стене, так и не убранные с субботы пивные бутылки на столе рядом с компьютером, рядом ключи от машины… Машина! «Пассат» остался на берегу Оки, в ста с лишним километрах отсюда! Но как он тогда попал домой?

Значит, всё остальное тоже приснилось – «квадрат Стихий», костёр с вином на берегу, Страж Вихрей и Ледяная Дева… Не ездил он на Оку, и не бывает на свете чудес – бывают только сны. Что ж, заснём опять!

В бутылке ещё оставалась водка. «Всё равно идти, мало», – Алексей влез в ботинки и набросил куртку, отряхнув её от песка. От песка! Так где он всё-таки был вчера?

«Пассат», конечно же, стоял во дворе, и на спидометре, конечно же… Нет, на спидометре прибавилось двести с лишним километров. То есть он ездил куда-то и не помнит обратной дороги? Или давал кому-то машину и тоже не помнит?

«Спокойно. Я смотрел на спидометр, когда клал в бардачок термос с кофе, и это уж никак не снилось. Потом на реке выпил стаканчик, потом ещё один. Значит, если всё это приснилось, термос должен быть полным».

В термосе оказалась где-то половина ещё тёплого кофе. Алексей машинально допил его и в полном изнеможении откинулся на неудобное сиденье. Неудобное? Так и есть – сиденье сдвинуто вперёд. Значит… Нет, нет, всё приснилось, не может быть чудес на свете! Ошалело мотнув головой, он выбрался из машины и поплёлся в магазин.