– А тебе он что сказал?

– Меня – сначала вообще видеть не хотел, типа я Оле никто, не муж даже. Потом, через полгода уже, удалось его подпоить, ну он и посоветовал – не лезь в это дело, Бориска своих псов специально человечинкой прикормил. Ну типа трупов побольше – и народ устрашить, и карателей к людоедству приучить, чтобы им деваться было некуда. А когда совсем напился, начал орать, что он бы собственноручно всю эту зондеркоманду повесил в Нюрнберге6, потому что приказ приказом, а закон законом, и приказывать по закону надо, а не как чёрт на душу положит.

– Ну понятно. Следак-то из прокуратуры, у него свои идолы, да?

– Ага. Этим превыше всего приказ, а этому – чтобы законы соблюдались. Только потом он ещё стольник принял и стал мычать про ацтекских жрецов, которые богу закона Вич-кто-то-там…

– Уицлопочтли? Так он не закон крышевал. Он повыше был, типа презика у них, – поправил Страж Вихрей.

– Ну не знаю. Короче, он как ацтек – богам закона и порядка людей в жертву приносит.

– Угу. И мозги пудрит этим богам – тоже как ацтек. Богам же лучшее полагается жертвовать? Ну так Монтесуму на камень – чем не лучший кусочек? Только вождям они что-то сердце не вырывали, кем попроще откупались.

– Слушай, откуда ты знаешь?

– Знаю – что?

– Да он почти слово в слово то же самое сказал. Что все мы жрецы идолов, и все этих идолов обманываем.

– Так это не откровение. Это как мат – все знают, но делают вид, что не знают. Интересно, а дальше-то он что говорил? Надеюсь, не в кабаке откровенничал?

– Нет, мы дома у меня сидели. Дальше? Дальше он опрокинул ещё стольник и уже, понятно, ничего не говорил. А утром я его на работу отвёз, и тут он вспоминает: «Подожди!» И через полчаса выносит… – Алексей полез за пазуху и вытащил кусочек металла на шнурке.

– Не пробовал сам экспертизу заказать? – встрепенулась «Таисия», до этого окаменело молчавшая со стаканом вина в руке.

– А толку? Нет у меня таких связей. За большие деньги, конечно, могли бы установить – ствол номер такой-то. А кому выдан – военная тайна.

– Да не тайна! – со знанием дела включился в разговор «Игнат». Точнее, такая же «не тайна», как и номер автомата. Ну выяснишь ты – стрелял, скажем, Иванов. Дальше что? Хоть у нас уже и дядя Пу вместо Бориски, но не будет же он своих опричников сдавать!

– Кто стрелял – сейчас выясним, – решительно поднялась Ледяная Дева. – И зачем ему понадобилось стрелять в неё. Фотография есть с собой? Олина, в смысле?

– Есть. А разве можно по фотографии?

– Можно. Вода помнит всё.

* * *

Непроизвольно провожая взглядом идущую к реке «Марину», Алексей не заметил, как бесшумно исчезли в тёмном тумане Страж Драконов и Лесная Сестра. Рядом с ним, отстранённо перебирая угли в костре, остался лишь Страж Вихрей. Тёзка Бориски, чтоб ему сдохнуть… Или имя пришпилено на ходу?

– Ну да, имя левое. – «Опять мысли читает!» – Надо же мне как-то дразниться.7

– А… А они куда ушли?

– Игнат с Таиской? Да вернутся ещё. Только ты ведь не это хотел спросить, я правильно понял?

– А вы…

– «Ты», Марина же просила. Ты что, к Богу тоже на «вы»?

Набрав побольше воздуха, Алексей бросился в вопрос, как в ледяную воду:

– Ты – действительно – читаешь – мысли?

– То, о чём ты думаешь – да. Нет, Марина не может, и Таис с Игнатом тоже.

– Почему? Ох, извини…

– Потому что мысль – это Воздух, а не Вода. Как тебе объяснить? Пока информация в движении, её держит Воздух. А когда ты уже не думаешь, а помнишь, то память – это Вода.

– Понятно, – протянул Алексей, хотя на самом деле понял весьма смутно.

– Кстати, меня знаешь что смущает? То, о чём ты не думаешь. За каким, собственно, делом ты нас пытался вызвать?

– Теперь уже сам не знаю. Вроде очень хотел чего-то, а чего?

– Слушай, а у тебя нет такого чувства, что ты нашёл то, что искал, но боишься в этом сам себе признаться, а?

– Н-не знаю…

– Знаешь. После смерти Оли ты искал правду – но побоялся её найти. Потому что чувствовал – если идти по правде до конца, придётся мстить самому, и в полном одиночестве. Друга-то настоящего нет, правильно? На кладбище ты хотел покоя – и снова боялся, потому что в глубине души не верил, что самоубийство даст тебе полный покой. А теперь надеешься, что нашёл друзей – и опять, чёрт возьми, боишься! Человек, ну что ты ещё должен потерять, чтобы прекратить наконец бояться и найти? – Страж Вихрей уже не напоминал весёлого «воздухопроводчика». Теперь перед Алексеем стоял громовержец – гигантского роста, с ревущими тайфунами бездонных серых глаз, с сотканным из синеватых молний мечом в руке и с короной… а вот короны, как ни странно, не было.

– На гвоздике дома забыл, блин! Ты бы мне ещё скипетр с державой дорисовал и трон в задницу воткнул! По царю-батюшке соскучился?

– Да пошёл он в жопу, этот Николай! Достал уже.

– Ого! Это чем же? – громовержец вновь уступил место весёлому… нет – мудрому другу. «Ну друг, друг! Не боюсь я больше! Друг».

– Да зашёл я в церковь, хотел со священником поговорить – что делать, мне же больно! Стою жду, а он проповедь читает – какой царь-батюшка хороший был, да как ему молиться надо, да как он перед смертью всех простил…

– Суду всё ясно. Только почему «перед смертью»? Он и при жизни всех прощал. Воспомянем, братие, кротость иже во святых царя нашего Николая! Ибо прости согрешения вся клевретом своим и не вверг ни единого от сих во узилище за неделю кровавую!

– Вот-вот. Какое там узилище – в отставку и то не отправил. Я стою и понимаю – один к одному! Что Николай – Второй и Кровавый, что Борис.8 Ну, думаю, замочит кто Бориску – так попы его тоже святым объявят. Да идите вы с такими святыми!..

– С них станется, – неожиданно подошёл «Игнат». А что? Не убивал? Не убивал. Не приказывал? Не приказывал. Руцкоблуда с Хамбулатовым9 простил? Простил. Всё, читай кафизму!

– Акафист, партайгеноссе! – Страж Вихрей, по-видимому, неплохо разбирался во всяких церковностях. – Кафизма – это…10

– Да ладно тебе! Лёха, ты что, в натуре Бориску хотел грохнуть?

– «Хотел»-то почему?.. Так один я, что ли?

– Да не за политику. За Ольгу твою. Только не думай, что Руцкоблуд лучше. Да он тех же отморозков подписал бы, и было бы то же самое.

– Ты не думай, что он царя-батюшку выгораживает, – перехватил Страж Вихрей. – Сволочи все эти большие чиновники, кто спорит? Убийства расследовать полагается и сажать гадов, а Бориска их орденами награждал.

– А приказы зондеркомандам кто отдавал – не Бориска? – взвился Алексей.

– А он что, приказывал убить конкретно Ольгу? Или «мочить всех»?

– Хорош философию разводить! – Страж Драконов подобрался и только что не встал «смирно», как для доклада командиру. – Зондеркоманда, говоришь? Ну так мало ли что там наверху штандартенфюрер штурмбаннфюреру11 приказывает! Убить – это конкретный приказ от непосредственного начальника. До какого-нибудь шарфюрера Швухтеля12 были общие фразы, а Швухтель своим подчинённым приказал: вот эту фройляйн – расстрелять. Фольглих, дизер Швухтель ист дер мёрдер. Ферштеест ду?13

– Этот Швухтель – что? – Алексей знал немецкий язык лишь в первом приближении.

– Убийца он, вот что, – пояснил Страж Вихрей. – Коллега, не издевайся! Тут беда у человека, а ты вермахт из себя строишь.

– Да ладно, так уж и целый вермахт… Ну извини, – протянул руку «Игнат». – Но всё-таки – чего ты хочешь?