Под вечер Юла снова попробовала завести разговор с дедом, украдкой присев рядом с ним у очага.

– Ты расстроился из-за копья? – спросила она несмело. – Я тоже расстроилась. Хадар сильный, тебе было бы непросто с ним справиться. Вот увидишь… Скоро Алантай победит Одо и станет новым вождем! Он вернет мне копье, а потом возьмет меня с собой на охоту и…

– Никакой охоты, – перебил ее Лачил.

– Ты хотел сказать – никакой охоты, пока мы не отберем у Хадара копье?

– Больше никакой охоты, – непреклонно повторил Лачил. – Завтра утром пойдешь к Забуль. Пора тебе поучиться вести себя как подобает.

После недолгого ошеломленного молчания Юла вполголоса произнесла:

– Ааа… Я поняла. Ты так шутишь.

Она напряженно засмеялась, надеясь, что Лачил тоже засмеется, но его пасмурный вид ни капельки не изменился.

– Но ты же ненавидишь Забуль. Ты много раз говорил мне, что я пройду испытание. Стану охотницей, настоящей, как прабабушка Парилэ!

– Не станешь! – сорвал голос Лачил, и Юла впервые увидела, как он сердится.

На нее. Никогда прежде он не кричал на нее.

– Ошибся я, доверив тебе оружие, – сказал Лачил, возвращаясь в привычное для него спокойное состояние. – Ты глупое дитя, неразумное. И я в этом виноват. Может, Забуль научит тебя хорошим вещам. Полезным вещам. Правильным… Про охоту забудь.

Юла так и застыла. Слезы, одна за другой, покатились по ее щекам.

– Ах так… – произнесла она сдавленно, вытирая их рукавом. – Я не буду носить ягушку, вышивать и петь глупые песенки. Ни ты, ни Забуль, ни вождь не заставите меня! Это копье принадлежит нашей семье. Я верну его! И буду охотиться! Я… Убегу! Я убегу, ты слышишь?!

Юла хлопнулась на одеяла лицом вниз. Лачил с тяжелым сердцем слушал, как она плачет. Его дар должен был принести Юле удачу, но вместо этого причинил ей столько страданий… Хорошо, что Хадар забрал его. Хорошо, что Юла больше никогда не прикоснется к оружию.

В эту ночь Юла не заснула. С замиранием сердца ждала она утра, которое не предвещало для нее ничего хорошего.

Время от времени Лачил просыпался, чтобы убедиться, что Юла по-прежнему находилась в своем пологе, а поутру привычно наведался в перелесок за хворостом. В воздухе, вяжущем, холодящем, уже чувствовалась осень. Еще зеленую траву кое-где уже присыпало пожелтевшей хвоей и листьями. Быстро умирает лето в тайге… Набрав знатную охапку, да стянув ее старыми нитями из оленьих жил, Лачил вернулся в тордох и тогда заметил: Юла пропала.

Путано зашептав проклятья себе под нос, старик уронил хворост на землю. Ее не было ни в поле, где она часто резвилась с другими детьми, ни на Бусой речке. Землянки, в которых хранились продуктовые запасы племени, тоже пустовали. Обойдя все поселение и допросив каждого, Лачил не раз пожалел о том, что не следил за Юлой пристальнее.

Минуя урасу Чиэксиля, охотник услышал, как тот тихонько окликнул его. Чиэксиль выглядел почти также огорошенно, как и Лачил, поэтому у охотника появилась слабая надежда на то, что сосед поможет ему в поисках внучки. Но, как оказалось, Чиэксилю тоже нужна была помощь…

– Видишь ли, дорогой Лачил, взялся я с утра пораньше порядок наводить у урасы. Работаю себе грабельками у кораля14… Чу – шорох в мусорной куче. Я подумал, мышка забралась. Но там копошилось что-то покрупнее, размером с волка… И знаешь… – Чиэксиль кинул опасливый взгляд в сторону загона. – Оно еще там. Сидит тиихо-тихо. Верно, злой дух!

– Если ты думаешь, что там прячется дух, почему не попросишь помощи у Атилы?

– Что ты! Если Атила узнает, что злой дух поселился в моей куче, молва об этом пойдет по всему поселению, и жена охотника Хохсиля перестанет наведываться ко мне и угощать своими лепешками… Ах, если бы ты знал, Лачил! – простонал Чиэксиль безысходно. – Какие у нее лепешки!

– Не убивайся, соседушка, – сказал Лачил, стараясь сохранять серьезное выражение лица. – Давай посмотрим, какой подлец посмел на твою кучу покуситься.

Вплотную подойдя к логову духа, охотник приложил нос к рукаву.

– Осторожней, Лачил! – заботливо предостерег его Чиэксиль, стоя поодаль с граблями наизготовку. – Если что… Так я его… Ты меня знаешь!

Не тратя на ответ ценный воздух, Лачил по плечо запустил руку в мусор. Из злоуханной пучины послышалось недовольное рычание.

– Что я говорил! – вспетушился Чиэксиль. – Тащи его!

Рывок – Лачил выдернул руку с чьей-то буйно брыкавшейся в ней ногой. Еще рывок – и на глазах у остолбеневшего Чиэксиля из кучи показалась и вторая, не менее человеческая нога.

– С тебя лепешка, – бросил ему Лачил и повлачился к яранге Забуль, волоча Юлу за ногу за собой, пока та силилась вырваться, словно пойманная щука.

Рука у Лачила была железная, охотничья. Юла быстро оставила попытки высвободиться. Созерцая ползущие мимо деревья и тордохи, она представляла себе, как Забуль и ее воспитанники упадут в обморок, лишь почуяв душок свежего оленьего помета, полусгнившей травы и объедков. Насчет запаха она была права: он добрался до ноздрей Забуль задолго до того, как охотник доставил Юлу в ярангу.

– Принимай, – сказал Лачил, отпуская ногу внучки.

Воспитанники Забуль окружили новоприбывшую, глазея на нее, точно на невиданного зверька.

– Как интересно, – с усмешкой сказала Забуль, скрестив руки на животе. – Лачил, детей нужно удобрять по-другому.

– Для этого я ее к тебе и привел, – развел руками Лачил.

– Что это она делает? – целительница указала взглядом на Юлу, которая так и осталась лежать, сосредоточенно жмурясь.

– Мертвой притворилась, – со вздохом ответил охотник. – Ты скоро к этому привыкнешь…

Когда Юла поняла, что Лачил ушел, то, не теряя времени, вскочила на ноги и дети отпрянули от нее. Она попятилась к выходу, скаля зубы и издавая все то же угрожающее «Гррррр…».

«Выход уже близко – пусть попробуют поймать меня!»

Не тут-то было. Юла вдалась спиной во что-то костлявое и подняла голову. По ее позвоночнику побежали мурашки. Забуль сурово смотрела на нее сверху вниз, уткнув жилистые кулаки в острые бока.

– Куда это ты собралась, маленькая грязнуля? – проскрипела она.

Вместо ответа Юла шмыгнула у нее под локтем, но колючие пальцы травницы намертво впились в ее злополучный шиворот.

– Ах ты негодница! – приговаривала Забуль, насилу протаскивая ее к центру яранги. – Все поселение только и говорит о том, как ты вчера опозорила своего старика! И за что духи послали такую невежу бедному Лачилу…

– Я здесь не останусь, старая карга! – окрысилась Юла. – А ну, пусссти! Да отпусти же!

– Дети, вот что происходит с девочками и мальчиками, если они никогда не умываются по утрам и не моют руки перед едой, – сказала Забуль поучительным тоном.

– Какой ужас! – громко прошептала девочка с твердой длинной косичкой, и остальные ученики осудительно зацокали языками.

– Эту неряху зовут Юла, и мы научим ее вести себя правильно.

– Еще чего! – взъерепенилась Юла.

– Матушка, да чему ж такую можно научить?.. – с сомнением прошепелявил Чижеле – ученик Забуль, носивший на шее веревочку со своим зубом.

Этот зуб он потерял в пылу недавнего сражения с Юлой. Причиной схватки стала лепешка, которой жена охотника Хохсиля угостила Чижеле за помощь по хозяйству. Лепешка была учуяна и выхвачена из его рук Юлой до того, как он успел узнать ее легендарный, непередаваемый вкус. Вкус, о котором говорило все поселение. Бой был неравным и подлым. Зуб, правда, был молочным и уже давно шатался, но мальчик решил не выбрасывать его, чтобы не забывать о своей обиде на Юлу и когда-нибудь отомстить ей.

– Для начала, Чижеле, давай объясним Юле, что негоже воспитанной девочке пахнуть клопами, – предложила Забуль.

Мальчишки побежали закатывать полы яранги, чтобы впустить свежий воздух. Юлу же раздели, кое-как запихнули в бочку с горячей водой и взялись растирать ее ежистыми мочалками из мха. Кричала и плакала она так, будто мыли ее змеиным ядом. Юла переживала состояние, которое раньше даже представить себе боялась, – она была чистой. Нет, вычищенной. Выскобленной, вылущенной, будто с нее содрали кожу. Забуль велела воспитанникам подвергнуть примерно таким же издевательствам и старую одежду Юлы, доставшуюся ей от Лачила, а потом упрятать ее и взамен принести ягушку, которую она весь вчерашний день перешивала специально для своей новой ученицы. Расписанная ивой и бобром15 по подолу, поясу и рукавам, лоснящаяся иссиня-черным соболиным мехом по воротнику, она смотрелась на Юле очаровательно! Забуль была несказанно довольна своей работой.