– Знаю я, чего ты добиваешься… – сказал он сквозь зубы. – Посмотрю вниз, голова закружится, и я не удержусь. Так?

– Можно и так. А можно и эдак! – девочка с силой топнула по стволу.

Он опасно пошатнулся. Наблюдатели встрепенулись, но их в который раз постигло разочарование – удержались оба.

– Глупая! – гаркнул Ханьил. – Оба упадем!

– Ха! – воскликнула Юла. – Я упаду, если сама захочу. А тобой отобедает сюллюкюн7!

– Сюллюкюны не едят людей. Разве что маленьких девчонок!

– Ах ты!..

Знакомый голос окликнул ее. Юла подняла глаза на берег – оттуда махал ей Лачил. То ли от неожиданности, то ли от того, что Ханьил воспользовался ее замешательством и поставил ей подножку, девочка с криком и плеском полетела в воду, что тут же было встречено радостными возгласами мальчишек. Они торжественно поздравляли победителя, выкрикивая: «Ханьил – великий воин!» – а Юла изо всех сил гребла к берегу. Ее одежда сразу же отяжелела от воды и начала тянуть ее ко дну. Лачил, зная, что течение в этом месте реки было слабым, а дно неглубоким, не проявлял никакого беспокойства. Глядя на Юлу, вспоминал, как учил ее плавать. Стрелять из лука. Сооружать ловушки. Читать следы. Ездить на учахе и нартах. Много чему еще… Позабыл только привить ей любовь к ягушкам и украшениям. Лачил подозревал, что Забуль сердилась на него именно поэтому.

Охваченная неожиданной радостью, Юла, не помня себя, мчалась по траве, хлюпая торбасами8, полными воды.

– Дед! – вскрикнула она.

Подбежав к Лачилу, она крепко обняла его и заразила своим звонким смехом. Взъерошенная, в промокшей насквозь одежде, перемазанная илом и водорослями, она взглянула на него снизу вверх с озорной улыбкой. Нет, Юла ничуть не изменилась с тех пор, как он ушел на охоту. Вот и хорошо…

– Что это у тебя? – спросила она, указывая на венок, который он в спешке забыл снять.

Лачил вспомнил о том, что ему рассказала Забуль.

– Забуль… – начал он, и улыбка сразу сошла с лица Юлы, – сказала мне, что сегодня ты уже успела подраться с ее мальчиком.

– Мы помирились! Почти. А еще, он первым начал.

Ее лицо приобрело то серьезное выражение, от которого взрослым отчего-то становится стыдно, когда они сомневаются в детской искренности.

– Ну же, ну же, – затрепетала она в нетерпении, – быстрее расскажи, сколько зверей ты убил на охоте!

– Ни одного, – сказал Лачил, доставая из кармана костяную трубку. – Я уже слишком стар, чтобы охотиться вместе со всеми.

– Что же ты тогда делал?

– Молодые охотники сильные и быстрые, да многого не знают. А я – место подскажу. Хитростям научу.

– Так значит, в этот раз ты был… Главным охотником?

Лачил не знал, что на это возразить. Да и не хотел, видя, с каким восторгом внучка смотрит на него.

– Самым главным. Пойдем домой, – сказал он, потрепав ее по щеке. – Я подарок тебе привез.

– Правда? Что это? Коготь рыси? Наконечники для стрел?

– Почти угадала… – уклончиво произнес Лачил. – Ты получишь его дома.

Покуда они шли к своему тордоху, со стороны леса все еще доносилось волнение: шаман Атила возвратился из духовных скитаний. Сгорбившись под огромным своим бубном и опираясь на осиновый посох, Атила степенно шествовал к центральной поляне. Бесчисленные зубы животных, бусины и амулеты, которыми пестрел его пыльный кафтан, при каждом движении издавали такой оглушительный звон, что людям оставалось только удивляться, как этому немощному старцу удается воротиться невредимым, когда он так рьяно заявляет о своем присутствии на весь лес. Такая живучесть, однако, добавляла всем уверенности в том, что Атилу защищают весьма и весьма сильные духи.

Ветер развевал ленточки его кафтана, запутывал пепельно-седую бороду в медальонах и птичьих черепках и щекотал волосы в его крючковатом носу. Шаман морщился, пытаясь чихнуть.

– Бестолковые духи, все не оставят меня в покое… – бормотал он себе под нос.

Раздражали его не только духи, но и люди, от которых он успел отвыкнуть за время своего путешествия и которые теперь растерянно роились вокруг него. Каждый хотел спросить его о несчастье, постигшем племя, но почтение перед старостью Атилы не позволяло им тревожить старика, изможденного долгой и трудной дорогой…

– Атила! Атилаа!

Как будто из ниоткуда, перед шаманом возник низенький, почти круглый, упитанный мальчик зим десяти. Устремив на Атилу толстощекое, раскрасневшееся лицо, он радостно подпрыгнул на коротеньких ножках и воскликнул:

– Атила! Ты вернулся!

Атила вздрогнул и остановился. Из толпы послышался возмущенный гул. Шаман мрачно взглянул на мальчика, черепки и стекляшки на его кафтане задребезжали, и все поняли, что причиной тому был не ветер. С обреченным видом Атила двинулся дальше, не одарив его и словом. Люди с осуждением посматривали на мальчика, продолжавшего приставать к нему, но никто не попытался остановить наглеца или осудить его за неуважение к старшему.

Мальчика звали Уту. Он был единственным сыном вождя и головной болью Атилы. Поскольку Атила виделся ему самым мудрым человеком в племени Древа, то завсегда становился мишенью для его расспросов. Шаман старался избегать с ним встречи, но, так как это редко у него получалось, в полной мере насладиться одиночеством ему удавалось только во время прогулок по тайге.

– Атила, ты правда видел духов? Настоящих?

Шаман втянул голову в плечи по самые уши в жалкой попытке оглохнуть.

– Ты говорил с ними?

– Гмгммгрр…

– Что они сказали тебе?

Шаман резко обернулся к Уту и одарил его таким злобным взглядом, что у мальчика дыхание перехватило.

– По… Понял. Это большая тайна, да? – пролепетал он.

– Верно.

– Но… Ты ведь все равно все нам расскажешь?

Шаман испустил утомленный вздох.

– В свое время…

– Ууух, поскорее бы! Атила, знаешь, я охранял твою урасу9, пока тебя не было. Следил, чтобы в нее никто не заходил.

– Право, в этом не было необходимости, – прохладно отозвался старец. – Моя ураса находится под защитой преданных мне духов-хранителей. Горе тому, кто посмеет проникнуть в нее!

– Меня они пропустили. Они знают, что я твой друг. Я каждый день приходил и проверял, все ли на месте. Ты возьмешь меня к себе в ученики?

– Ты заходил в мою урасу?

– Я только… Проверял. Ну это… – Уту смущенно шмыгнул.

– Ты ведь ничего там не трогал?

– Прочел парочку берестяных свитков о подвигах шамана Тивэ.

– Парочку?

– То есть… Большую часть. Но я все вернул на место. Ты же помнишь, что случилось на праздновании Ночи Келе10 прошлой осенью?

– Как такое забудешь.

– Так вот, я подумал, что если узнаю больше о шамане Тивэ, то стану таким же смелым, как он, и в следующий раз ничего такого точно не случится.

Атила чванно посмотрел на мальчика. Ему нравилась любознательность Уту. Из него бы вышел неплохой ученик, но какой из него получится вождь? Уту боялся оленей и плохо дрался, но всегда побеждал в учебном поединке – потому что сын вождя не может проиграть. Любой его каприз беспрекословно выполнялся, и все же вседозволенность, которой был наделен этот мальчик, никак не клеилась с его нескладным, неуклюжим обликом. Многие соплеменники недолюбливали Уту, хоть никто и не говорил об этом вслух, опасаясь гнева вождя Хадара. Негласное неприятие Уту в качестве будущего лидера племени Древа тенью падало и на его отца. Вождь, чей сын был слаб телом и духом, чувствовал, что теряет былое уважение. Сердце Атилы наполнялось скупой печалью, когда он думал о том, какая судьба может постигнуть Уту, если тот так и не оправдает надежд племени.

– Атила, Атилаа… – Уту подергал его за ленточки, пытаясь привлечь к себе внимание. – Пока ты был в Лесу Следов, такое случилось! Кто-то убил Нэйгумэ на охоте. Духи не рассказали тебе, кто это сделал?