И, когда турнир позади, меня теперь ничто не отвлекало, чтобы заняться своим подъёмом по ступеням Вечных вплотную.

Ничто, кроме Цурико.

Пока я летал в облаках и думал об этом, Цурико замыслила недоброе.

Я это понял по тому, как она такая прямо-таки пай-девочка села рядом со мной. Осторожненько села, медленно, спинка прямая, ножки друг к дружке прижаты, ручки на коленках, молчит, глядит в пол, краснеет, что не придраться. Вот прямо няшка-скромняшка, воспитанная красна девица. Ни дать, ни взять вся такая правильная. Явно что-то от меня, сучка, ждёт…

— Юнксу, она, кажется, нацелилась на тебя, — предупредила Люнь. — Чует сердце, сейчас начнёт обрабатывать.

Вот тоже так думаю.

— Юнксу, — начала Цурико неожиданно осторожным мягким голосом. Услышал бы в темноте — не узнал.

— Чего?

— Слушай, мы же уже живём под одной крышей не в первый раз, да?

Понятно, куда тянет.

— Ну допустим да. И?

— И мы вполне уживаемся ведь, — Цурико осмотрелась.

— Ну дело ведь не только в том, что мы уживаемся, не так ли? — усмехнулся я.

— А в чём? — сразу ощетинилась она, будто предчувствуя неладное.

— Я не смогу остаться.

— С чего вдруг?

— С того, Цурико. Просто не могу.

— Да ладно! Мы отлично сработались! Ты норм так охотничек, я тоже ничё так, и у нас в принципе даже по характерам всё тип-топ!

— Ну дело же не в этом… — начал было я, но Цурико уже поймала волну.

— Ну а в чём? Мой характер? Так ты меня просто часто бесишь, но я уже типа сдержанная же! Вон, уже не злюсь на твою тупость! Уже не морочу никому голову. Да я, блин, само терпение во плоти! А если чё, там притрёмся, вообще уже и спорить не будем? Чё ты ломаешься, я не пойму?

— Цурико, я здесь проездом. Ни больше, ни меньше, я даже не собирался останавливаться, если бы Мисуко не подкинула мне важной инфы.

— А я типа не важна?

— Ну я же тебя не бросил. Но, Цурико, нам ничего не светит. Не потому что ты там плохая или другое, нет, просто я здесь не останусь, так как мой путь лежит куда дальше этого места. В такие епеня, что ты о тех местах и не слышала даже.

— Так я могу с тобой пойти!

Ага, а потом не дай бог что, и будет Цурико похоронена в безымянной могиле на краю света, где её никто никогда не найдёт, вот и всё. Уж что-что, а такого исхода я боялся больше всего.

В голове тут же пробежала картина того, как я стою над свежей могилой и понимаю, что никто никогда не узнает, где она сгинула, и не придёт даже почтить память. Никогда.

От чего-то мне стало жутко от таких мыслей, и я тряхнул головой. До сих пор я избегал проблем потому, что не связывал себя ни с кем настолько тесно, чтобы потом страдать из-за потери этого человека. И пусть будет лучше так, потому что смерть вокруг меня — это достаточно обычное явление, и там, где я выживу, другие могут просто сгинуть.

Я бы хотел это донести до дурной и даже попытался это сделать, но Цурико была из упёртых личностей, которые гнут свою линию, даже когда понимают, что это бесполезно.

— Цурико, я не хочу тебя обманывать и поэтому ещё раз повторюсь — нам ничего не светит.

— Светит! Очень даже хорошо светит! Я чё, отличная охотница, вдвоём легче будет, точно говорю! К тому же… — её рука легла мне на пах и приятно сдавила. — Мы что, плохо вместе проводим время? Или тебе кажется, что я в чём-то тебе плохо уделяю внимание?

И, словно в подтверждение слов, плюхнулась на колени передо мной, и давай стягивать штаны.

— Речь не об этом… — попытался я её остановить.

— А о чём? — освободила она нижнюю часть от штанов, уже готовую к приключениям.

— Ты сдохнешь, если пойдёшь за мной, так понятнее? — сказал я грубее, но её это вообще не проняло. Только и услышал в ответ, что:

— Пф-ф-ф…

И решила меня убедить своим слюнявым красноречием и острым языком, из-за чего ближайшие минут десять я наблюдал её макушку, которая очень старательно и усердно ходила вверх-вниз. Не буду лгать — чувствовать её рот изнутри был охренеть как приятно. А потом Цурико и вовсе пошла в контрнаступление, понимая, что терпит поражение в своих убеждениях, и повалила меня на кровать.

По крайней мере она ни разу не кидала мне претензии, что я её использую, за что ей спасибо.

Цурико каждый день пыталась так или иначе меня уговорить, не понимая, что на этом поприще у неё нет шансов. Особенно, когда позже я стал вновь пытаться подняться по ступеням, и голова стала забита другим.

Ну как пытаться, я и поднимался, собственно, так как здесь уже не имело значения, какая у меня Ци, чёрная или белая, так как всё сводилось скорее к тому, чтобы расширить сознание. Сама стадия благодаря этому была не такой уж и сложной, однако именно она становилась определённым барьером для многих.

И всё дело лишь в том, что у всех на ней возникали проблемы из-за финансов. То есть если до этого все могли подняться исключительно благодаря медитации и своему таланту, там забиться в пещеру, где много Ци, и культивировать, то здесь в дело вступали деньги. Нету денег — довольствуйся пятым уровнем.

Ну или был вариант самолично искать ингредиенты и делать пилюли для возвышения, но здесь как повезёт, как карта ляжет, естественно.

Что я понял из познания жизни, так это то, что я ловил иногда действительно жуткие приходы, будто мир искажался и сворачивался в узел. А порой у меня было такое впечатление, что я в мозг впустил всё сраное окружение. То есть я его видел не глазами, а мозгом. Будто пропал тот самый барьер между сознанием и миром в виде глаз.

Как говорили хиппи там, открой своё сознание? Вот и у меня сознание открывалось так, что становилось не по себе. Люнь говорила, что чувствует нити жизни, но вот я стал чувствовать вообще всё, даже людей.

Я буквально ощущал, как за стеной, за закрытой дверью, иногда проходят служанки, просто чувствовал это, как ты чувствуешь, что кто-то в комнате. Я мог почувствовать буквально каждый предмет во время медитации, и порой становилось настолько не по себе, что я просто прерывал всё это дело.

И… люди. Чем выше была ступень, тем сильнее я чувствовал эту чуждость по отношению к другим. Теперь мне было плевать, почему это называют познанием жизни, куда важнее было то, что мир вокруг начинает вызывать отвращение.

— О-о-о… — рассмеялся Гой, когда я между делом пожаловался на это. — Ну так а чего ты ожидал?

— Того, что будет легче, — ответил я.

Сейчас перед собой я видел ошибку эволюции, искажённый организм, мясо, обтянутое шерстью, которое издаёт звуки. Это было… жутко. Мясо издаёт звуки. Про окружающий мир, что я могу почувствовать здесь даже свечу, которая находится в шкафу, вообще молчу. Это перегружало мозг настолько, что мне становилось херово.

Вот как смотрят на кусок мяса на прилавке, вот так что-то похожее я видел сейчас вообще во всех. Я едва не проблевался, когда вчера ночью Цурико предложила немного пошалить и раздвинула ноги.

— Ну… сложно познавать мир, да, — кивнул он.

— Слишком.

— Просто твоя голова сейчас буквально погружается в него. Знаешь же, вот это всё, что вокруг тебя, — он постучал по столу, за которым сидел, — это лишь иллюзия.

— Иллюзия?

— Ага. Давай-ка я поясню тебе. Ты видишь стол, ты видишь форму, но как это выглядит на самом деле?

— Как… стол из дерева? — предположил я.

— Это ты так привык видеть его. Но что он на самом деле? Да и мы все что есть на самом деле? Ты привык видеть других именно такими, так как жил среди них, придавал им образы, привыкал к внешности. А вот отвратительный мясной червь, такой жирный, слизкий и очень вкусный…

— Меня сейчас вырвет.

— Хрустящий на зубах, с ноткой приятной гнильцы…

— Я сейчас блевану, а убираться твоим служанкам, — пригрозил я.

— Ладно, ладно… ты просто не пробовал. Так к чему я, для мясного червя его сородичи выглядят вполне себе приятно, а вот ты и твоя Цурико — что-то отвратительно непонятное и обтянутое кожей.