Только сейчас Виктор понял, что идет ведомый парнем, чьего имени он даже не знает. Решив исправить эту оплошность, он нагнал парня, стараясь идти с ним в ногу, потому что Виктору казалось, что так он заставит парня довериться ему, хотя это скорее было для того, чтобы самому Виктору чувствовать себя увереннее рядом с этим мрачным парнем.

– Я боюсь, мы так и не представились друг другу, – вежливо произнес он, глядя на профиль твердо вышагивающего парня. – Меня зовут Виктор.

– Финн, – сухо ответил тот, не сбавляя шага.

Мужчина кивнул и хотел было спросить что-то еще, но передумал и закрыл рот на полуслове. Казалось, сама атмосфера приближающейся грозы не благоприятствовала продолжению разговора, по крайней мере, не под открытым небом, которое уже заметно быстрее покрывалось тучами и грозило с минуты на минуту обрушиться проливным дождем.

Виктор осматривался по сторонам, стараясь запоминать разные подробности того, чего он видел, в надежде случайно приметить что-то необычное, что-то, что может быть поможет ему потом. Столько раз ошибавшись до этого, он не мог оплошать и в этот раз. Популярность и признание обществом – вот, что волновало Виктора в этот момент, он надеялся, он верил, что настанет этот день, когда о нем будут говорить, а популярные газеты, которые всегда отклоняли его статьи, мягко говоря, что ему не хватает профессионализма и стоящего материала, еще пожалеют об этом.

Вокруг было не так много людей, но все они куда-то торопились. Кто-то собирал последний осенний урожай, кто-то собрал его уже давно и теперь продавал на небольшом импровизированном рынке, выставляя напоказ сочные красивые овощи, дразня и одновременно стремясь завлечь тех, у кого в этом году урожай был не столь хорош. Остальной народ обычно увозил свой товар в ближайший город, чтобы продавать людям, не имеющим возможность выращивать самим подобную продукцию, поэтому они с удовольствием раскупали свежие овощи и фрукты, только недавно снятые с веток или выкопанные из-под земли.

Где-то слышалось мычание коров, у кого-то блеяли овцы, дожидаясь утренней кормежки. Сотни одинаковых деревень располагались по всему Королевству, и эта ничем не отличалась от остальных.

Виктор отвлекся от созерцания местных окрестностей, когда понял, что Финн остановился, дожидаясь, пока опять отставший журналист догонит его. Виктор ускорил шаг и увидел, что парень привел его в местную забегаловку, единственную на всю деревню, над которой грустными поблекшими буквами угадывалось название "У Пьера".

– Хозяина правда зовут Пьер? – полюбопытствовал Виктор, брезгливо разглядывая грязную, заплеванную дверь.

– Пьер давно умер, – ответил Финн, даже не обернувшись, чтобы взглянуть на собеседника. – Но его сын, теперешний хозяин заведения, решил, что смена названия может послужить потерей интереса у посетителей.

Ни о какой "потере интереса" речи, конечно же, не могло и идти, учитывая, что больше местным жителям ходить, кроме как сюда, некуда; причина была скорее в том, что заказывать новую вывеску было делом недешевым, а нынешний хозяин был тем еще скрягой, поэтому, прикрываясь памятью своего отца, не предпринимал никаких попыток даже чтобы освежить старую вывеску, а о новой и говорить уж было нечего. Правда никого в деревне это, в общем-то, не волновало, ведь главное, что здесь можно было поесть после долгого рабочего дня, особенно когда ты живешь один и крайне отвратительно готовишь самостоятельно. Иногда сюда, правда, заходили люди, которые просто ехали через эту деревеньку и хотели перекусить и передохнуть с дороги, но такое случалось довольно редко.

Финн первым толкнул дверь, слегка придержав ее для Виктора, и вошел внутрь. Виктор последовал за ним, сразу же попадая в светлое просторное помещение, полупустое, но достаточно шумное. Здесь было довольно уютно и появлялось ощущение того, будто ты впервые за долгое время попал домой. Напряжение и скованность в теле Виктора, которые присутствовали все это время, пока он шел сюда, исчезли, он невольно улыбнулся и совершенно расслабился, войдя сюда. Кто бы мог подумать, что в этом достаточно сером и угрюмом месте, окажется такой светлый и уютный островок.

– Вы будете что-нибудь есть? – впервые за все это время Финн обратился к Виктору. – Лично я собираюсь перекусить. Все эти кладбищенские церемонии сильно выматывают. Да и труп был довольно увесистым.

Это была самая длинная реплика, с которой парень обратился к Виктору, но тот не подал виду, что удивлен этому. В каком-то роде он понимал его: на кладбище к тебе подходит абсолютно незнакомый мужчина и спрашивает о разных вещах, к тому же ты сильно устал и не особо расположен к длительным разговорам.

– Я, пожалуй, тоже что-нибудь съем, – ответил журналист.

Они сели ближе к дальнему углу, туда, где почти никого не было, и никто не мог им помешать. Оба поели в абсолютной тишине, перебиваемой только разговорами завсегдатаев и стуками ложек о дно тарелок. Спустя буквально пятнадцать минут Виктор с сожалением смотрел на пустую тарелку с остатками овощей на дне: суп, который им принесли по просьбе Финна, оказался очень вкусным. Парень же еще не доел свою порцию, но с не меньшим аппетитом уплетал ее, ясно давая понять, что не начнет разговор, пока не закончит есть, поэтому Виктор, абсолютно размякший в таких условиях, терпеливо ждал. Он наконец-то расстегнул свое теплое пальто, под которым оказалась абсолютно черная рубашка, правда слегка помятая, но при этом выглядящая весьма недешево.

Наконец Финн закончил есть и, отставив в сторону пустую тарелку, поднял взгляд на Виктора. Серые глаза смотрели как-то изучающее и все так же хмуро, и если Брам уже начал думать, что парень вполне может оказаться дружелюбным, то сейчас он уже сильно сомневался в этом. Во взгляде Финна скользила агрессия и плохо скрываемая неприязнь. При этом сложно было определить: относилось все это непосредственно к Виктору или же к жизни вообще. Все это время, пока Виктор наблюдал за тем, как парень ест, ему казалось, что тому около двадцати или вроде того, но эти глаза и этот взгляд абсолютно сбивал с толку.

– Думаю, теперь мы можем обсудить все то, что вас интересует, – проговорил Финн, кладя сцепленные в замок руки на стол.

– Меня интересует ваша вера, – стараясь скрыть вновь появившееся волнение и возбуждение, ответил Виктор. – Я с этой целью вообще-то сюда и приехал. Я забыл сказать, что я журналист… – мужчина заметил, как Финн поморщился при этом, и поспешил пояснить. – Не то что бы я, конечно, прям профессионал, но уж точно не вроде тех, кто только и ждут момента, чтобы настрочить очередную скандальную новость и сыскать себе на этом славу. Я больше любитель, предпочитающий по-настоящему достоверные и интересные статьи. Как жаль, что таких как я практически не признают в нашем обществе, полном лживых притворщиков, желающих нажиться за счет доверчивой публики.

Виктор понимал, что мысль его пошла совсем не в ту степь, и что пора прекращать это представление униженного и оскорбленного обществом работяги и перейти к действительно важному в данный момент делу. При этом он несомненно понимал, как театрально и не совсем правдоподобно прозвучало все то, что он сейчас наговорил, но сама идея высказать это хоть кому-то была блаженством для того, кто считает себя несправедливо недооцененным.

На Финна эта речь не произвела ровным счетом никакого впечатления. Его взгляд не делался легче, неприязнь никуда не уходила, а тело будто больше напряглось. Ему это абсолютно не нравилось. Считалось, что религия – не та сфера, в которую должны лезть абы кто. А особенно те, кто так предательски отказался от нее, кто в глубине души презирал всех богов и людей, которых им поклоняются.

– Хорошо, я постараюсь быть с вами честен, – заговорил Виктор, решив применить другую тактику. – Изначально я и правда ехал в вашу деревню с целью изучить ваш быт, традиции и, конечно же, религию. Однако, побывав вместе с вами на кладбище, я понял, что действительно заинтересован в этом. В частности касаемо религии. Вы можете мне не верить, потому что я сам не до конца уверен в своих желаниях, но все же вы, как местный житель, можете мне рассказать о ваших религиозных… предпочтениях, дабы утолить мое любопытство не столь как журналиста, а как простого человека