КОУТС. Гиены – важный элемент в пищевой цепочке. Стервятники необходимы, чтобы пожирать маленьких и слабых. Это называется прореживать стадо. Я направляю тебя к странице шестьдесят десять «Руководства хищника», где ясно и понятно объясняется, что у каждой потенциальной жертвы есть зона особой уязвимости, и фокус в том, чтобы найти ее, придержать эту информацию до нужного момента, а потом воспользоваться ею. Изъян возлюбленной – твой союзник. Твой путь в крепость. Именно благодаря этому изъяну она начинает обожать в тебе то, что менее всего достойно любви. И когда ты придавливаешь его пальцем, она беспомощно трепещет под твоей рукой. И она трепетала.

МУЛЛИГАН. У вас были отношения с умершей девушкой?

КОУТС. В свое оправдание скажу, что тогда она была жива.

МУЛЛИГАН. Остальные знали о том, что происходит?

ЭМИЛИЯ. Я ничего не знала. Я – итальянка.

НАТАША. Я не слежу за тем, кто с кем спит. Мои отношения со съемочной группой чисто профессиональные. К ней я питала самые теплые чувства. Она была очаровательной девушкой, но потерянной.

РОЗА. Я приехала в Нью-Йорк учиться актерскому мастерству. Выросла в приютах. Была никем. Хотела начать все с чистого листа. Когда впервые оказалась здесь, меня переполняли надежды. Но я возненавидела актерскую школу. Играть нужно так. Нет, играть нужно этак. Это система. Нет, то – система. Этот учитель – Бог. Нет, тот учитель – Бог, а этот – дьявол. Поклоняйся мне. Нет, поклоняйся мне. Они улыбались и резали тебе глотку. Все это совершенно меня не устраивало. Я подумала, что все наладится, если я уйду оттуда и начну работать. Поэтому я бросила школу и начала ходить на актерские пробы. Но на многие роли меня даже не рассматривали из-за моего акцента.

КОУТС. У американцев нет вкуса и очень маленькие мозги. Они верят, что на земле только они одни говорят без акцента. Когда американцы говорят на английском, создается полное ощущение, что лают собаки.

РОЗА. И мои волосы. В американской культурной традиции не существует испаноязычных блондинок. Я не получала англо-саксонские роли из-за испанского акцента, и не получала роли испаноязычных из-за цвета волос. В итоге я покрасила волосы, и стала девушкой с крашеными волосами и акцентом. Деньги заканчивались. Не хватало даже на еду. Я стояла на краю пропасти и смотрела на воду. Поздно вечером пошла в столовую и заказала суп. Заплатить не могла, но там работала моя подруга Меган, и обычно ей удавалось накормить меня без денег.

МЕГАН. Я – всегда лучная подруга.

РОЗА. Но в тот вечер у Меган был выходной, и управляющий, поняв, что денег у меня нет, сказал, что вызывает полицию. Я начала плакать. В двух столиках от меня сидела эта красивая русская женщина и о чем-то спорила с итальянкой. Подняла голову, увидела, что я плачу, увидела, как груб со мной управляющий, тут же вскочила и бросилась ко мне как львица, защищающая своего детеныша. Она до смерти напугала управляющего, купила мне обед, выслушала мою историю. Она была так добра ко мне. И она сказала Эмилии, прямо там, за столиком…

НАТАША. Это она. Это девушка в ванне. Ты видишь? Случайные события. Бог сотрудничает.

РОЗА. Я понятия не имела, о чем она говорила, и в голове мелькнула мысль, что я попала в руки опасной маньячки, но меня это не волновало. Она была такой восхитительной. И они забрали меня к себе. Оставили переночевать. А на следующий день мы уже снимали кино. Все было, как сон. Наташа – это сон.

НАТАША. Все – кино. Ты – звезда в собственном фильме, исполнитель одной из главных ролей в некоторых фильмах других людей и участник массовки в большинстве. Но если принять за реальность ситуацию, в которой все – кино, тогда любые страдания и унижения имеют значение. Все необходимо для кино, которое ставит Бог. И тот факт, что Бог воображаемый, уже не проблема, потому что он – персонаж в чьем-то еще кино, которое ставит другой Бог, который, в свою очередь, персонаж еще в одном кино. Все это кино, бесконечная череда пребывающих друг в друге фильмов, на манер матрешек, один в другом, зеркала, отражающие другие зеркала. Главное – понять, в каком ты кино. Если думать, что ты в одном кино, а на самом деле ты в другом, человек может погибнуть.

МУЛЛИГАН. Это произошло с Розой? Она оказалась не в том кино?

НАТАША. Роза приняла слишком много таблеток снотворного и утонула.

МУЛЛИГАН. То есть вы думаете, что она пыталась покончить с собой?

НАТАША. Нет. Я не думаю, что она предприняла такую попытку. Я думаю, это был несчастный случай. Она потеряла счет принятым таблеткам. Девушка она была очень обаятельная, но неорганизованная. Я старалась научить ее осторожности. По части налаживания жизни. Приоритетов. Мужчин. Она совершенно не разбиралась в мужчинах.

КОУТС. За это, от имени моей половины человечества, я хочу выразить благодарность.

МУЛЛИГАН. Как я понимаю, ваша жизнь организована очень хорошо. Вы осторожная. Вы обращаете внимание на малейшие подробности в вашей работе.

НАТАША. Если не будешь острожной, то умрешь. Человек все равно умрет. Но если не быть осторожным, умрешь быстрее.

МУЛЛИГАН. А вы в мужчинах разбираетесь?

НАТАША. Нет.

КОУТС. Бойся смерти от воды.

НАТАША. У вас близкие отношения с вашей дочерью, детектив?

МУЛЛИГАН. Нет.

НАТАША. А вы хотите, чтобы они были близкими?

МУЛЛИГАН. Что я хочу, значения не имеет. Маленькой девочкой она любила меня. Теперь никогда мне не звонит. Не отвечает на мои письма. Не говорит мне, почему. Наверное, я сделал что-то не так, но понятия не имею, что именно.

НАТАША. Вы провели жизнь, разгадывая загадки, но эту загадку не разгадать никому: почему люди перестают тебя любить?

МУЛЛИГАН. Мой повторяющийся кошмар. Я разыскиваю пропавшего человека. Расследование в самом разгаре, и тут я обнаруживаю, что это моя дочь. Я следую за ней в комнату, полную зеркал. Похожую на комнату смеха, с миллионом отражений. И я не могу сказать, где она настоящая.

МЕГАН. Фильм «Леди из Шанхая». Эпизод с зеркалами в конце. Он стреляет в зеркала.

НАТАША. Вы нравитесь мне больше, чем я могла ожидать. Но это один из ваших приемчиков, так? Вы рассказываете мне очень личную историю, хотя, возможно, придуманную прямо сейчас, чтобы я в ответ открылась перед вами.

МУЛЛИГАН. Вы думаете, все – чьи-то приемчики?

НАТАШИ. Я думаю, что значимое зависит от того, куда поставить камеру. Что значимое для вас? Кого вы ищите?

МУЛЛИГАН. Женщину с секретом.

НАТАША. Замысел многих и многих фильмов, по большей части, плохих.

МУЛЛИГАН. Но это не кино.

НАТАША. Вы абсолютно уверены? Такое свойственно только дураку, что в жизни, что в искусстве. Некоторые люди требуют определенности в искусстве, потому что в малой степени находят ее в своей жизни, за исключением смерти, которая кажется нереальной до того, как является человеку, а потом становится реальной, как ничто другое. Может, это фильм о полицейском детективе, который не осознает, что это кино. Мы думаем, что хотим определенности, но это ложь. Едва ли не всю нашу жизнь мы барахтаемся в море сомнений. Мы совершенно не знаем людей, которых думаем, что любим. Мы не можем доверять людям, которые, как мы думаем, любят нас. Они постоянно меняются. Их лица постоянно меняются. Но фильм продолжается, мы не можем его остановить.

ЭМИЛИЯ. Мы всегда можем сжечь кинотеатр. (Пьет).

(МУЛЛИГАН за столиком, МЕГАН – официантка).

МЕГАН. Значит, вы пришли сюда, чтобы допросить меня подальше от съемочной площадки или потому, что по уши влюбились в меня?

МУЛЛИГАН. Я пришел сюда за пирогом.

МЕГАН. Пирог ужасный.

МУЛЛИГАН. Я – американец. У меня нет вкуса и крошечный мозг. Почему вы здесь работаете? Я думал, вы – актриса.