Поглядывая в зеркало заднего бокового вида, он выехал со двора.

– Я хотел извиниться.

Я подняла брови. А он, вернувшись в свой привычный и уверенный панцирь, сказал:

– Да эта история в субботу. Антон перепил. Надо было его раньше привезти. Он попросил забрать, а я уговорил его еще посидеть. Тебе, наверное, было неприятно.

О, это даже трогательно, сразу видно – человек не знает, как мы живем.

– Еще скажи, тебя мучает совесть, что и в воскресенье он помогал тебе с машиной, – я почти улыбалась, наслаждаясь его растерянностью.

Пока не поняла, что уж как-то она чрезмерна.

– В воскресенье? – Данил спрашивал осторожно, прощупывая дорогу, как будто шел по тоненькому льду. Бортовая подсветка освещала русую щетину на его щеках и черты лица, рубленые, будто он сделан из камня. Прямой нос, очерченные губы, сухая кожа, волосы, падающие на лицо. Антон говорил, что он всегда был закрытым, а после трагедии в семье превратился в скалу.

Я, возможно, была глупой дурочкой, боявшейся собственной тени, но его, мне казалось, я понимаю лучше, чем другие.

– Вы что, не были вместе в выходной?

– Слушай…

Волна гнева начинала бурлить и поднималась, накрывала изнутри. Вместе с ней к горлу снова подступила чертова тошнота.

– Не надо, ладно, все ясно, – попросила зло и махнула рукой. – Говорить ничего не надо, правда, просто нет.

Легкая атмосфера улетучилась, словно и не было ее. Мы доехали до дома в звенящей тишине. Я вышла, молча закрыв за собой дверь.

Антон спал, раскинувшись в домашней одежде поверх покрывала на нашей кровати. На полу снова валялись вещи, а в раковине скопилась грязная посуда. Разве так трудно засунуть ее в мойку? Я пошла в душ, но, прежде чем встать под горячую воду, не смогла преодолеть очередной порыв рвоты и склонилась над унитазом. Меня вывернуло наизнанку. Сидя на кафельном полу, я написала Соне:

Боль перестала вмещаться в меня и рвалась наружу.

Когда я открыла глаза, легче мне не стало. Разламывалась голова. Я уснула в гостиной и дрожала от холода под тонким покрывалом, не в силах встать и достать из шкафа плед. Я надеялась, что с рассветом все пройдет, но к шести утра меня снова начало тошнить. Раздражали запахи, я нервно швырнула в мусор деревянные палочки, воткнутые в стеклянный флакон ароматизатора. Но они все равно продолжали пахнуть, даже в ведре за дверью мойки.

Проснулся Антон.

– Что с тобой?

Я пожала плечами, сил не было, будто и не спала вовсе.

– Слушай, ты что-то бледная, – он вглядывался в мое лицо пристальнее, чем за последние пару лет жизни.

Если это заметил мой муженек, значит, действительно был повод для тревоги.

– Все нормально, – неубедительно сказала я. Губы пересохли и начали трястись.

Муж окончательно проснулся.

– Слушай, собирайся, поехали в больницу…

Попытался потрогать лоб. Я отшатнулась и помотала головой. Он смотрел на меня с сомнением и тревогой. Я вспомнила дни, когда умерла мать и я кричала ночами, а потом билась в ознобе, и он укутывал меня, как ребенка, держал в объятьях, пока я не засыпала снова.

– Нет, лучше вызовем домой. Ложись.

Антон сходил за одеялом и взял в руки телефон.

Но меня этим было не обмануть. Я только вспомнила сладкий запах иланг-иланга, смешанный с терпким мужским потом на его рубашке, и снова побежала в ванную. Мне опять захотелось рыдать – боже, я не любитель плакать. Вселенная что, открыла какой-то космический кран?

Приехавший за час врач измерил температуру, давление, посмотрел горло (я тяжело сглотнула). Потом ощупал живот, спускаясь чуть ниже. Руки у него были теплыми – это что, часть прайса семейного доктора клана Елец? Закончив осмотр, он мягко спросил:

– Ирина, вы замечали какие-то тревожные признаки – излишнюю сонливость, перепады настроения, боли при мочеиспускании, головокружение, резь внизу живота?

Я задумалась. Да, мне часто хотелось спать, но лишь потому, что ночами мешали расслабиться мысли. Я покачала головой.

Антон стоял в дверном проеме, нетерпеливо ожидая вердикта.

– Ну что там, доктор?

Врач снял очки. Интересно, каково это – работать терапевтом круглые сутки?

– Я рекомендую приехать завтра ко мне. Сделаем УЗИ брюшной полости, парочку осмотров по гинекологии и общие анализы. Ну и, пожалуй, ХГЧ. Но это так – для проформы.

– ХГЧ? – я подняла с подушки голову.

– Да, – врач улыбнулся. – Хорионический гонадотропин. Гормон, который начинает вырабатываться после имплантации эмбриона.

– Какого эмбриона? – опешившее лицо моего мужа могло бы выглядеть смешным, но мое было ничуть не лучше.

Доктор посмотрел на нас с теплотой, наслаждаясь моментом.

– Говорить рано, но пальпация подсказывает мне, что Ирина Валерьевна совершенно здорова, как и ее брюшная полость, разве что там зарождается новая жизнь.

Антон закрыл дверь за врачом, сел ко мне на край кровати и взлохматил свои волосы. Я сидела, не в состоянии что-то сказать. В голове все смешалось, сердце билось в груди – бум-бум, выламывая ребра.

Осторожно, чтобы он не заметил, под покрывалом я положила руку на свой живот, пытаясь что-то прочувствовать, понять, ощутить. Тишина. Ноль.

Наш секс с мужем давно стал редким, дежурным. Я просто покорялась, и все заканчивалось довольно быстро. Порой мне казалось, что и он делает это для галочки, исправно выполняет тот самый супружеский долг. Наша страсть угасла довольно быстро, как часто бывает у людей, годами живущих под одной крышей. На смену ей должно прийти что-то другое. Но иногда это место остается свободным.

Значит, мой ребенок зачат вот так, в неловкости, в темноте, а я, его мать, просто ждала, когда все закончится, прогоняя от себя все мысли, утешая себя тем, что скоро я останусь одна, посмотрю сериал, полежу в ванной, съем вкусный ужин. Возможно, его отец представлял в этот момент другую – девушку с дразнящим запахом. Это у нее он был в воскресенье? Перед лицом появился Данил, пытающийся ничем не выдать удивления. Его сдавали с потрохами глаза, как всегда.

Антон смотрел на меня с долей тревоги.

– Ну, ты как?

– Не знаю.

– Ты разве не рада?

– Пока нечему радоваться. Он же сказал, это не точно.

– А в целом?

– А ты? – я посмотрела на него пристально. В носу снова защипало.

– Ир, я рад, но сейчас я волнуюсь за тебя.

– Спасибо.

– Да что я сказал не так опять?

У меня не было сил спорить, говорить.

– Я посплю.

– Ладно.

Я повернулась и глубоко выдохнула воздух из легких, как будто он копился там годами. Позже, подумаю обо всем позже. Но не сейчас.

Я проснулась от запаха еды. Когда со мной такое было в последний раз? Дома всегда готовила я. Антон никогда даже не убирал со стола посуды. Так сложилось само по себе.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.