Но сейчас что-то изменилось. И это по-настоящему завораживает.

– Что ты так смотришь? – спрашивает она.

У меня дергается губа.

– Никак я не смотрю.

– Ненавижу тебя!

Она ухмыляется, и я ухмыляюсь в ответ. Кэсси перецеловала немало девчонок – и поверьте, я знаю буквально о каждой молекуле слюны, имеющей к этому отношение. А тут…

С Миной совсем другая история.

В субботу я просыпаюсь от сообщения Эбби.

В этом нет ничего необычного. Эбби не просто моя кузина. Как и Кэсси, она моя лучшая подруга. Даже ближе Оливии. Это забавно. Мы с Оливией тихони, а Кэсси и Эбби – с точностью до наоборот, но когда нам доводилось делиться на пары, обычно мы гуляли с Кэсси, а Эбби с Оливией. Или Эбби со мной, а Оливия с Кэсси. Как-то так. Видно, дружба далеко не всегда измеряется общими интересами.

В общем, раньше Эбби жила в двух кварталах от нас, но в прошлом году переехала в Джорджию. Хреново, конечно. Но мы каждую неделю разговариваем. И переписываемся столько, что это походит на один непрекращающийся диалог.

Я нажимаю на экран. Тут два сообщения. Первое:

Нужно поговорить. СРОЧНО.

А второе – с подмигивающим эмодзи.

В определенном контексте подмигивающее эмодзи означает секс.

Наверное, прошлой ночью Эбби переспала со своим бойфрендом. Да, в Джорджии у нее есть парень. Зовут Ник. Судя по фоткам, он симпатичный. Кажется, для Эбби не составляет проблемы найти себе ухажера. Честно говоря, возникает впечатление, что у нее и вовсе нет проблем. Но Эбби – моя прекрасная кузина, и я за нее рада и нисколько не завидую. Потому что зависть – это отстой.

Не хочу быть отстойницей.

Я зеваю, тру глаза и печатаю:

Привет-привет, подмигивалка. Че там?

Вскоре приходит ответ: покрасневшее улыбающееся эмодзи.

Секс, не иначе.

Звоню.

– Поздравляю, – говорю я, как только она поднимает трубку.

Смеется.

– Эй, ты ведь даже не знаешь, что я хочу сказать!

– Да это очевидно. – Я переворачиваюсь на бок. – Но ты все равно рассказывай.

– Ну, ты меня смущаешь!

– Как? Почему?

– Не знаю! – хихикает она. – Ох. Ладно, сейчас. Проверю, не дежурит ли папа в коридоре.

– Хорошая мысль, – замечаю я.

Когда дело доходит до парней, дядя Альберт ведет себя неадекватно. Однажды он увидел, как Эбби держалась с кем-то за руку, и приговорил ее к недельному домашнему аресту.

– Все норм, – возвращается она через пару секунд.

– Чисто?

– Ага. – Я слышу, как она вздыхает. – Итак…

И вот что странно: в душу закрадывается какое-то неприятное чувство; меня как будто тошнит. Не понимаю почему. В ее бойфренда я не влюблена. Да я с ним даже не знакома. И о тревожном ожидании тоже речи не идет. Я ведь понимаю, что скажет Эбби.

Она скажет, что переспала с Ником.

– Я переспала с Ником, – говорит она почти шепотом.

– Я так и знала!

Эбби смеется.

– Боже! Так неловко об этом говорить.

Представляю, как она падает на кровать и закрывает лицо руками. Эбби, как и Кэсси, никогда не краснеет, хотя по ее темно-коричневой коже это не так-то просто определить. Стыд, неловкость и самодовольство Эбби выражает иначе: в такие моменты у нее невольно поднимается уголок рта.

Вот и сейчас – я слышу, как у нее меняется голос – краешек губ ползет вверх.

– И как это было? – спрашиваю я.

– Это было… Ну, знаешь. Хорошо.

Ничего я не знаю. И вообще не в теме. Даже понятия не имею, какой задать вопрос.

– Лучше, чем с Дарреллом?

– Ага, – отвечает она после небольшой паузы. – Сто процентов.

– Ну так отлично!

– Ты же не думаешь, что я шлюха?

– Что? Нет!

– Мы встречаемся только пять месяцев. Довольно быстро все…

– Нет, – говорю я, – совсем нет.

– Да знаю. Но… В общем, я знакома с одной девочкой. Абсолютно отвратительной. Слышала бы ты, как она рассказывает про свой обмен веществ – а он у нее сверхскоростной, и все, конечно, должны быть в курсе. Зачем я вообще ее слушаю… Короче. Недавно она сказала, что если ты встречаешься с кем-то в школе, то секса у вас не должно быть как минимум год. Не могу выбросить это из головы. Понимаешь?

– Эбби… Мне жаль.

– Да все в порядке. Ну знаешь, слово «шлюха» она не говорила, но подразумевала. А я подумала: класс. Я шлюха, значит.

У нее слегка надламывается голос, а я не знаю, что сказать. Я в этом не специалист.

Есть одна вещь, которую я никогда бы не произнесла вслух: часть меня верит, что если тебя называют шлюхой, то это такой тайный комплимент. Это значит, что у тебя бывает секс. Что люди тебя хотят. В общем, шлюха равно нормальная девушка.

Наверное, я ошибаюсь. Очень сильно ошибаюсь.

– Эбби, никакая ты не шлюха, – убедительно заявляю я. – Кто она вообще такая, эта девка? Сучка.

– Да знаю, знаю. Бред.

– У Оливии был секс. У Кэсси тоже, причем какой хочешь. С тобой все в порядке. И, между прочим, никого, кроме тебя, это не касается.

– Да, ты права.

– Ну так рассказывай, – прошу я. – С самого начала. Как это произошло?

– Ладно. – Я слышу шорох и представляю, как она садится на кровати. – Мы были на концерте. На Weepies – расскажи Кэсси, кстати. Ну так вот, потом мы двинули домой к Саймону, смотрели ящик, и Нику написала мама.

– Э-э-э, пока я что-то не врубаюсь, как дело дошло до секса.

– Ха. В общем, мама сказала ему, что ее вызвали на работу в больницу.

– А-а-а.

Снова меняется голос – Эбби расплывается в улыбке.

– Вот-вот. Тогда мы ушли…

– Вы с Ником остались наедине… – говорю я. – И?..

– И – да!

– Отлично сработано.

– Спасибо. – Она радостно зевает. – А что у тебя?

– Переспала ли я с кем-то вчера?

– Нет! Хотя… Переспала?

Если бы Эбби была рядом, я бы испепелила ее взглядом. Должно быть, она это понимает.

– А как же, – ехидничаю я. – Ты же меня знаешь.

– Молли! Я хочу быть в курсе, что там у тебя происходит. Как там этот мальчик с баками?

– С подготовки к тестам?

– Ага!

Влюбленность номер двадцать пять: Подготовительный Куинн. На самом деле мы даже ни разу не разговаривали, но я на восемьдесят процентов уверена, что его зовут Куинн. Однажды после теста по математике у нас произошел потенциально значимый зрительный контакт.

– Без понятия. Надеюсь, у него все хорошо.

– Ты о чем?

– О тестах.

– Не смеши…

Я пожимаю плечами. Она меня не видит, но наверняка это чувствует.

– Почему ты больше не рассказываешь мне о парнях? – спрашивает Эбби.

– Так ведь нечего рассказывать.

Когда разговор заканчивается, я зарываюсь в подушки. Эбби переспала с Ником. Значит, у нее был секс уже с двумя парнями. А я с двумя парнями даже не целовалась. Да я и с одним не целовалась. Конечно, это не соревнование. Но ощущение, что я сильно отстала от остальных, никуда не уходит.

Из нашей четверки – Кэсси, Эбби, Оливии и меня – я последняя девственница. Это не новость, но я не могу понять, почему меня это вдруг стало беспокоить. Впрочем, дело не совсем в сексе.

Тут другое. Представляю себе картину: Эбби и Ник тусуются после концерта – сонные, довольные, в окружении друзей. Она сидит у него на коленях. Потом приходит сообщение от мамы. Они резко поднимаются и уходят, все над ними подшучивают. Эбби и Ник наверняка смущены. И сразу же берутся за руки, стоит им выйти за порог.

Вот этому я и завидую. Завидую мгновению, когда Ник вставляет ключ в замок. Это не эвфемизм. Просто ключ в замке пустого дома. Сладкий момент предвкушения. О чем думала Эбби? Что она чувствовала? Я бы на ее месте умерла от волнения.

Так что вот она, правда: я очень, очень этого хочу. Так сильно, что иногда мне больно физически.

Я хочу тихих бесед, как у Оливии и Эвана Шульмейстера, ради которых она отстает от нас на пять шагов. Просто чтобы поговорить с парнем по телефону наедине. Я хочу почти осязаемого электричества, исходящего сейчас от Кэсси. Я хочу знать, каково это – влюбиться и знать, что однажды он может стать моим бойфрендом.