– Так всегда и думали, – печально сказала Снежинка.

– Вот и славно. Если враги спохватятся, не найдут.

У неё есть враги. Всю обратную дорогу девушка ехала на спине медведя, не обращая внимания ни на красоты леса, ни на звёздное небо. Даже магический дар не взволновал так сильно, как уверенность отца и колдуна, что девушке опасно заявлять о себе. Она прижимала к бедру котомку с подаренными стариком книгами. «Может, сгодятся, – говорил он, – Креола много читала их, прежде чем оставить. Теперь, значит, не нужны».

Отец был огорчён и даже не скрывал этого. Он довёз Снежану до хутора и убежал в поле, чем очень её опечалил. Зулла не спала, как только услышала скрип снега во дворе, выскочила навстречу:

– Так быстро? А где папа?

Снежана очень устала, готова была завалиться спать, не раздеваясь, но пожалела мать, подробно пересказала всё, что произошло в зверином распадке.

– Напрасно, получается, мотались к двуликим, – сокрушалась Зулла.

– Ну почему, – позёвывая и морщась, возразила ей дочь, – Великая магиня благословила меня через шар. Колдун сказал, что могу подождать с инициацией. Это уже хорошо. За два года что-нибудь придумаем. А пока, мама… – она сладко потянулась и продолжила: – отпусти меня учиться.

– Как же, – всплеснула руками женщина, – отец говорит опасно ехать в город! Пронюхает кто, что ты волшебница, начнет охоту!

– Не пронюхает. Дар у меня спящий, проявляется по мелочам, никто внимания не обратит.

– По каким таким мелочам? – встрепенулась Зулла.

– Вижу, что случится через минуту, могу вмешаться, отвести беду. Шар, например, должен был разбиться, а я подхватила. Николку чуть сосной не зашибло, я его окликнула, не дала до опасного места добежать. Раньше такое тоже случалось, я же тебе рассказывала.

Точно, ещё малышкой Снежинка предупреждала неприятности, Зулла объясняла это простыми совпадениями, а оно вот, оказывается, как! Голова гудела у матери от нежданно свалившейся печали. Фатху тоже хорош! Расстроился и убежал к морю, будет бродить, ветром дышать, успокаиваться.

– Помоги нам Хранитель Севера, – Зулла посмотрела за окно в ночное небо и прижала ладонь к сердцу: – вразуми, как поступить.

– Спать надо ложиться, – улыбнулась ей дочь. Завтра будем думать. Сейчас у меня вместо головы кочан капусты.

Молодая она, да разумная – Снежинка. Мать вздохнула и согласно закивала, правильно, мол, говоришь, дочка.

На сельский праздник мать Снежану не пустила:

– Нечего тебе там делать, раз со своими ровесниками обряд не проходишь.

Обидно было девушке до слёз. Раньше дома удерживали, потому что возрастом не вышла, а теперь дар помешал в обряде участвовать.

– Мамочка, я в сторонке постою, чего мне сделается?

– Нет! Сказано тебе! – сердилась Зулла. – Люди спрашивать будут, почему не проходишь инициацию.

– Скажу, что с двуликими прошла. Мы же с папой ночью к ним наведывались. Вот!

– Если бы ты там участвовала в обряде, сейчас дрыхла как миленькая, а не скакала козочкой по избе.

– Хорошо, – смирилась Снежинка, – не пойду. А в город с Николкой обязательно поеду! И ты меня не удержишь.

– Вот ещё! – фыркнула Зулла.

– Я теперь взрослая. Или признаемся, что мне инициации ещё два года ждать, чтобы кумушки на каждом углу это обсуждали?

«Вон как она заговорила, – огорчилась мать, – волшебницей себя возомнила, никто ей теперь не указ, разве отца послушала бы, да он опять пропал».

***

Отпраздновать важное событие поселковая молодёжь собиралась уже давно. Столько всего наметили, что и за год не управишься, не то что за день. Ну, тут уж как пойдёт. Николка предупредил Снежану, чтобы не вздумала отказываться. Ладно, раньше мать не отпускала в город, боялась чего-то, теперь девушке восемнадцать исполнилось, сама вправе решать, родителей спрашивать незачем. На деле, конечно, до замужества или женитьбы, пока новая семья хозяйством не отделится, отца и мать по-привычке слушали, но так это в чём серьёзном! Погулять, порезвиться можно и без спросу.

Всё это так, соглашалась Снежана, кивала Николке, а на сердце было тяжело. Сидели они рядом в санях, увозимых тройкой лошадей по дороге в город, а девушка всё оглядывалась, старалась рассмотреть среди белых снегов родной хутор. Так страшно было, что больше никогда не обнимет маму, не уткнётся носом в отцовское плечо, не поиграет с Барином, не приласкает ослепшую Зорюшку.

– Что загрустила? – шептал ей на ухо Николка. – Мы теперь взрослые! Что захотим, то и сделаем. Даже пожениться можем, если согласишься.

Снежана только улыбнулась в ответ. Чуть-чуть потеплело на сердце. Всё-таки хорошо такого верного друга иметь. Николка не знает, что не оборотень она, даже двуликую готов в жёны взять. Одно плохо, не чувствует Снежинка к парню ничего кроме дружеского тепла.

***

Какое же это веселье – зимний праздник! Мороз не особенно усердствовал. Снег сопровождал звонкой песней каждый шаг. На площади гудели трубы, грохотали барабаны, дребезжали бубны. Румяные лица, яркие одежды, сверкающие глаза и улыбки – вся эта круговерть опьянила деревенских ребят и девушек. Они перебегали от одного аттракциона к другому, от лотка с пирогами к гигантскому самовару. Кто-то покупал разноцветные леденцы, кому-то хотелось пряников, особенно отчаянные пробовали медовуху.

– Колечка! – звала разрумянившаяся Кира, – смотри какая гора! Вот бы прокатиться! Пойдём.

Из-под платка у девушки выбились вьющиеся, покрывшиеся инеем пряди, глаза блестели. Красавица Кира давно симпатизировала парню, а тот никого кроме своей Снежинки не замечал. Вот и теперь обернулся к ней, спрашивая:

– Пойдёшь?

– Идём, Снежана! – Кира умоляюще сложила руки в расшитых красной нитью варежках.

У высокой, сколоченной из досок горы собралась толпа. Многие, даже взрослые дядьки, скатившись один раз, возвращались к ступеням и снова лезли вверх. У-у-ух! Дух захватывало от скорости. Троица сельских гостей пристроилась в хвост очереди. Кира, не стесняясь, заигрывала: хлопала Николку по спине и плечам, будто бы снег отряхнуть хотела. Оба смеялись. Снежана замерла, расширив глаза. Ей почудилось, что деревянная конструкция не выдерживает забравшихся на неё людей и начинает заваливаться.

– Стойте! – закричала она. – Нельзя туда! Нельзя! Деток уводите!

Сама первой принялась отталкивать в сторону малышей и подростков. Продолжала кричать, объясняя недовольным матерям, что лезть на горку опасно. Николка тут же присоединился к ней и даже обругал Киру, которая назло несносной двуликой пробиралась к лестнице. Вскоре толпа поредела, лишь на самой горке оставалось человек пять, так и не принявших предупреждение странной девицы всерьёз.

С оглушительным треском обломилась стойка, державшая верхнюю площадку, потом вторая и сразу же третья. Горка покосилась, оседая. Массивная лестница с двумя десятками ступеней начала падать на не успевших отойти людей. Среди них были Снежана, Кира и Николай.

– А-а-а, – завизжала Кира, бросилась бежать, но поскользнулась и упала, сбив с ног Снежану.

Треснувшие брёвна и ступени уже летели на них. Николай встал на пути у обломков, чтобы прикрыть девушек собой. Подняться Снежана не успевала, она выставила руки перед собой и представила, как налетает ветер и защищает Николку плотной снежной стеной. В тот же миг прекратились все звуки. Девушка потеряла сознание.

Очнулась она в тёплом сумрачном помещении. Приподнялась на локте, преодолевая головокружение, осмотрелась. Небольшую комнату освещала заглянувшая в квадратное окно луна. Серебристая дорожка тянулась по чистому полу к Снежане. Всего в комнате четыре кровати, три из них застелены серыми байковыми одеялами. Рядом с каждой койкой узкая выкрашенная в бежевый цвет тумбочка.

Это больница – догадалась девушка. В палате больше никого, значит, пострадала она одна. Пошевелилась, проверяя: болит где-нибудь? Острой боли не почувствовала, мучила только слабость и тошнота. Хотела позвать медсестру или доктора, смогла лишь выдавить слабый стон. Голос не слушался: слишком много кричала на морозе.