В этот момент Лайкину пришлось опять взять паузу, поскольку толпа бешено зааплодировала. Многие кричали что-то в поддержку, а молодежь даже принялась скандировать кричалки:

— Мы за Лайкиным пойдём! Всех мутантом разъе…м!!!

— Раз имеешь третий глаз, иди на х. й, пи…с!!!

Выждав, пока толпа успокоится, советник продолжил:

— Первым моим указом в роли временно исполняющего обязанности мэра будет введение в городе чрезвычайного положения! Любой мутант, замеченный на улице после 21:00, теперь считается пособником террористов и будет немедленно препровождён в отделение полиции! В случае оказания сопротивления, нашим доблестным сотрудникам правопорядка разрешено открывать огонь на поражение!

Над площадью вновь раздались бешеные овации.

— Второй указ — провести тщательное расследование нападение на Дом Совета. Организаторы и исполнители будут осуждены по всей строгости закона и приговорены к смертной казни!

Опять одобрительные крики и аплодисменты. В сторону тех мутантов, кто еще стоял на ногах, вновь полетели камни и бутылки.

— И третий указ! — отчеканил Лайкин, после того, как толпа поутихла. — Как вы знаете, из-за острой нехватки сотрудников полиции, не так давно нам пришлось возродить Народный Патруль. К сожалению, людей всё еще катастрофически не хватает, а обстановка продолжает ухудшаться! Поэтому, в силу обстоятельств, я вынужден ввести Народный Патруль в ведомство полиции, тем самым придав этой организации официальный статус. Все участники Народного Патруля получат экипировку и оружие из полицейских арсеналов, а по итогам службы им будет выплачена заработная плата. По окончании кризиса, желающие смогут поступить на полицейскую службу без каких-либо экзаменов и собеседований!

На этот раз Лайкину пришлось ждать довольно долго — толпа восторженно вопила, потрясая кулаками и выкрикивая что-то угрожающее в сторону мутов. Некоторые даже попытались пробиться сквозь оцепление, чтобы немедленно свершить правосудие над «преступниками».

— Друзья мои! — продолжил советник, дождавшись относительной тишины. — На этом всё! Но прежде, чем я уйду, прошу обратить внимание на стенды, которые стоят позади вас. Возле этих стендов вы сможете записаться в ряды Народного Патруля и помочь городу выстоять в эти трудные времена! Возможно, именно вы станете тем героем, кто оградит нас, простых жителей, от угрозы мутов!

После этих слов, под восторжённые вопли и крики, Лайкин покинул трибуну. Мутантов увели с помоста и погрузили обратно в автозак, а толпа начала неспешно рассасываться, бурно обсуждая полученную информацию. Возле стендов Народного Патруля выстроились огромные очереди…

Лагерь мутантов всё это наблюдал по TV — новое руководство города не считало нужным скрывать свои действия, транслируя утренний митинг с нескольких камер. В течение дня резко увеличившийся в численности Народный Патруль разводил новые отряды по блокпостам, а вечером, в 19:10, началась первая атака.

В отличие Конгломерата или Республики, которые могли себе позволить содержание регулярной армии, Вольные города были подобны древнегреческим полисам[4]. У каждого были свои полицейские силы, охраняющие порядок в городе и на подконтрольных территориях, но в случае глобальных разборок ставка делалась на отряды ополчения. Соответственно, практически любой человек на вольных землях умел обращаться с оружием и Сити в этом плане исключением не был.

В какой-то момент казалось, что силы противоборствующих сторон равны. За каждый лагерь сражались полицейские. И там, и там бились за идею. У всех хватало оружия, в том числе из полицейских арсеналов. Да, хомо оказалось больше, но им приходилось атаковать, а значит — терять больше людей.

Однако, несмотря на ожесточенное сопротивление, вскоре первая линия обороны оказалась прорванной во многих местах. Виной тому оказались чрезмерно боевые монахи в коричневых рясах. Очень странные монахи. Исключительно мужчины в возрасте до сорока лет, коротко стриженные, спортивного телосложения, умело обращающиеся с оружием любого вида. При этом экипированы не хуже, а иногда и лучше полицейских — на свободные рясы были надеты легкие полимерные бронежилеты, на головах шлемы армейского образца, на ногах тяжелые ботинки, а в руках у многих были лазерные карабины и даже гауссовки. Переговаривались братья с армейской лаконичностью, в горячке боя иногда срываясь на какой-то незнакомый язык, который никто из горожан, изучавших в школах русский и английский, узнать не мог.

К десяти вечера бой стих и только редкие выстрелы снайперских винтовок разрывали ночную тишину. Атакующим удалось выбить мутантов с первой линии баррикад, но, несмотря на активную помощь «монахов», они понесли огромные потери. Растерявшиеся от ожесточенного сопротивления, силы Патруля откатились от второй линии обороны, дожидаясь утра.

На следующий день, перегруппировав силы, хомо вновь пошли в атаку. На этот раз Патруль держался позади, а вперед, под прикрытием снайперов и оставшихся броневиков, пошли полицейские и «монахи». Обороняющиеся ответили редкими выстрелами из РПГ и массированным огнём из ручного оружия. Стихшее было противостояние вновь вошло в активную фазу…

***

Хлипкая деревянная дверь, поставленная в убежище взамен когда-то демонтированной металлической а ля «сейфовая», распахнулась от резкого рывка и в помещение влетели тёмные фигуры. Грохнуло несколько выстрелов, с потолка посыпалась штукатурка и бетонная крошка.

— На колени!

— На колени, сука!

— Руки за голову!

Вскочивший со стула Саймон получил резкий удар прикладом в челюсть и упал на пол. Сквозь звон в голове смутно пробивались женские и детские крики. Еще несколько выстрелов, чей-то глухой стон.

— Грабли за голову! Не рыпаться!

Каким-то чудом рядом оказалась мать, ощупывая лицо подростка.

— Не шевелись! Дай посмотрю!

— Вам особое приглашение надо? Руки за голову, оба! — перед мутным взором Саймона возник ствол дробовика.

— Вы ему чуть челюсть не сломали! — гневно прошипела Панацея Николаевна, подчиняясь приказу.

— Не сломали же, — усмехнулся нападавший. — Ничего, поболит — перестанет.

Подросток яростно засопел, но мужчина, увидев, что жертвы приняли положенную позу, уже потерял к ним интерес и отвернулся, настороженно ощупывая взглядом помещение. К этому времени все находившиеся в подвале стояли на коленях, а между ними прохаживались вооруженные фигуры.

Воспользовавшись моментом, Сай осторожно огляделся. К его крайнему изумлению, в убежище ворвались всего семеро. Шестеро были одеты в новенький, хоть и немного потрепанный, городской камуфляж, какой обычно носили полицейские. Экипированы они были также из полицейских арсеналов — дробовики и тупорылые пистолеты-пулеметы, легкие бронежилеты и шлемы с прозрачными забралами. Но полицейскими эти люди точно не были — вместо знаков различия у каждого на левой руке красовалась черная нарукавная повязка со стилизованным изображением очищающего огня.

Седьмым оказался высокий плечистый мужчина в коричневой монашеской рясе, хотя спутать его со священником мог только слепой или очень наивный человек. Поверх рясы «монах» носил тяжелый бронежилет, прикрывающий шею, пах и бедра, на голове — армейский шлем с поднятым забралом визора, а в руках он небрежно держал новенький АМ-12. Этот автомат, разработанный оружейниками Республики уже после Чумы, с легкостью пробивал как хитиновые панцири мутировшего зверья из Диких земель, так и полицейские бронежилеты вроде тех, что носили остальные нападавшие. Глядя, насколько тщательно подогнано снаряжение псевдомонаха, и как привычно его руки держат оружие, с трудом верилось, что этот человек проводит время исключительно за молитвами Богу…

— Ну что, всех собрали? — с некоторой ленцой поинтересовался мужчина в рясе.

— Всех, брат, — ответил один из боевиков, стоявший в дальнем углу.

— Тогда начнём, помолясь — хмыкнул «монах» и обвёл взглядом стоявших на коленях людей. — Что же вы, граждане горожане, от властей прячетесь? Нехорошо. Искать вас приходиться, время тратить.