Отрекаясь от быта, водрузить на Олимп бытия.
Всё в любви от вас скрыто,
Страх и мысль – ваша свита,
А чувство, а ночь, а огни над Москвой?
Ароматы любви и пробившихся маленьких хвой?
Заберите!» – вернула девица письмо,
Убежала и скрылась за белой рекой,
Он остался один, дело было весной,
Город сыростью пах и еловой хвоёй.
Неудача
Вы предали её, я забыла его,
А оно того, может, не стоило.
Вы с ней строили-строили,
Мы с ним строили-строили,
А теперь там и там ничего.
Только шорох листвы в тишине,
Только в море туманы-огни.
Как смотреть им в глаза?
Нас простили они –
И от этого тошно вдвойне.
Гадко! Пусто, что жуть, на душе.
А они всё молчат и молчат.
Лучше б прокляли нас, лучше б гнали взашей –
Лучше б злились, рубили сплеча.
Лучше б твёрдыми были –
И мы б заплатили!
А они всё молчат и молчат,
А они как над сердцем свеча.
Возможно, ты со мной останешься
Возможно, ты со мной останешься,
Но кто из нас предаст скорей?
И кто из нас скорей поранится,
Кому – любить, кому – сгореть?
Кто просчитается, отравится,
Кто будет ждать, просить, молить,
Но не воскреснет, не оправится
И станет ветошью любви?
Кто потеряется, не справится,
Когда свеча погаснет в ночь,
Когда луна прольёт вино,
Кого на свете не останется?
Кто проиграет с безмятежностью,
А кто придёт, проститься чтоб,
С казнящей, неподдельной снежностью
К нему – и поцелует в лоб?
Мука эстета
Задуй свечу, останься один,
Открой дверь, распахни окна.
Жизнь горбата и кривобока,
Но в глазах её – солнце, как
На гранях океанических льдин.
Ты прощал повально – и до сих пор
Тебя предавали, сживали со света.
Жизнь – беззубое чудище, но цвета
Так много на тощих руках её –
Так много не унесёт и вор.
Ты поверил, что безысходность есть,
Сколько искал – ты не нашёл компромисса.
Так и растёшь ты просто нарциссом,
Жуть нелюбимым
На жуткой земле.
Тебе остаётся молчать и скорбеть,
Ты умолял цвести – но ведь всё больше меркло!
Скорее-скорее-скорее к зеркалу!
Скорее-скорее, скорей.
Равнодушие
Похолодевший мир открыт и зрим.
Когда темнеет лишь, я выхожу из дома,
И тает солнца луч, по протяженности – неизмерим,
По цвету – деревенская солома.
Минута, вечности аксессуар,
Как блеск слезы на старых чёрных плитах!
Я вижу, как идут по набережной в бар
Ладони чьи-то, ноги чьи-то.
И все колокола нещадно бьют в набат,
Они бегут, спешат, и снова, как в тумане.
Мне их немного жаль, я поправляю бант,
Он на груди ложится снегом ткани.
Убийство на проспекте
По проспекту гарцует Дива
Без единственного изъяна.
Всё в ней правильно и красиво,
Но она родилась для драмы.
Дней весёлых не различая,
Эта прелесть эдемского вида
На проспекте сегодня встречает
Тех, кем будет сегодня убита.
Кто на плиты её бросит,
Кто порвёт её платье из кожи,
И её без него вовсе
Обнаружит случайный прохожий.
Рухнул гром, тёплый дождь посыпал,
Завтра будут жалеть – а толку?
Бог абсента из кубка выпил
И убрал детектив на полку.
Вопль
Не буду ввязываться – смолчу.
Элегантность голоса не ставят в грошик!
Это раньше, чтоб не казаться громкими чересчур,
Люди шептали нарочно,
Были хорошими,
Казались хорошими,
С какой ни посмотри стороны –
Изящно-бело-непревзойдённо-стройны.
А теперь! Орут до хрипа и покрасненья гортани,
Куда ни глянь, выкричанные печали.
Теперь даже звонкоголосый не станет
Звонкость беречь молчанием.
А уж чтоб силой звука не поломать талант!
Это не по-людскому вовсе.
В ночь и в скуку рукою, ногами в осень –
И за слово напополам.
Дом
Нас раньше, как вином, пьянил
Дух тонкий красной розы,
Над павильоном плыли звёзды
И громкий колокол звонил.
Та роза дикая была,
С капризным, но прекрасным телом
Она на нас, любя, смотрела –
Увы, та роза умерла!
Широкая текла река,
И пена над волной бежала,
И небо в ней воображало
Лик ангела издалека.
Реки не видно, за горой
Теперь стоит пустое русло,
И лес склонился в осень русой
Потяжелевшей головой.
Мертвецки тихо, больше шум
Полёта птичьего не слышен,
Как будто грудь земли не дышит
И старый дом я зря ищу.
Аллегория благополучия
Пусть нас минует час зимы,
И только к искреннему вхожим,
Нам небо звёздное поможет
И необъятное, как мы.
Пусть правый сможет отыскать
Приют единственный и краткий,
Как кратко время, и лампадку
Зажжёт в белеющих песках.
Уединившись, замолчав,
Пусть будет счастлив и спокоен,
Как высыхающее море,
Волной над бездной отыграв.
Ревнивый Бог
15.04.2019
18:50
Париж
Как кровожаден был и зол пожар,
Как жрал он страшно чёрных стенищ плоть.
Я думаю, к камням ревнуя прихожан,
Решился на поджог в тот вечер сам Господь.
Я думаю, что Он позвал к себе, смеясь,
Двух бесов, и любезно попросил
Побольше взять огня и поразвлечься всласть,
Палить и, не жалея сил,
Ломать, крушить и рвать,
Рождать повсюду страх,
Чтоб идолов в раю был слышен плач и крик,
Чтоб те из них, кто жару на язык
Не угодил – разбились на камнях.
Кивнули бесы, поклонились и –
Наполненные злой из злейших вер –
Рванули вниз, вернее, вверх,
Рванули к трещинам земли.
И поползло, и пламя поползло,
Огонь взметнулся, дьявольски расцвёл!..
В тот вечер Бог не говорил про Зло,
А Зло смеялось долго, глядя в пол.
Дай мне покой!
Нет в мире вечного, и новый твой роман не будет вечен тоже.
Ты безнадёжен и ужасно рад быть безнадёжным.
Как абсурдно сложен твой ложный путь!
Опять по бездорожью ты мчишься вдаль – она на рай похожа,
Ты мечтаешь о любви до дрожи,
Ты спать не можешь и восклицаешь: «Боже!
Дай мне покой!» И в очередь встаёшь,
И плачешь горько, и годами ждёшь,
Годами ждёшь, всё потому, что то же
С тобою в миг один канючит вал ничтожеств.
Всё, что надо знать об искусстве
Чёрное небо на чёрную землю роняет тумана яркую гжель –
С каждой каплей насыщенней и красивей!
И на фоне этой прекрасной сини
