Верил, что кто-то, пришедший на пристань,
Выпьет с тобой по бокалу игристого –
Но не беда!
Глянь, сколько милых брюнеток-морячек,
Бросься к ним в руки, обиду не пряча,
Всё расскажи!
Утром проснёшься с одной, поболтаешь,
Сердцем воскреснешь и пошагаешь
Заново жить!
Любимый человек
Когда бы ни пришла – ты открываешь двери,
По классике часов не замечая бой.
(Шёпот.)
«Я не любовь!
Ты зря в меня поверил».
Встречаешь, говоришь, как искренне и долго
Ты ждал её, надеялся: придёт.
(Шёпот.)
«Ты идиот.
Мне нужно так немного.
Ни ожидания, ни ночи и ни встречи,
Ни долгие парижские звонки.
Тепло руки.
В нём – очевидно вечность».
Ты же не думал, что это надолго
Ты же не думал, что это надолго?
Разлука – такое бывает часто.
Ты же не верил в действительность счастья
(Или похлеще – в действительность Бога)?
«Нет!.. Ни секунды, ни каплю, нисколько.
Что бы теперь ни сказала – всё пусто!»
Правда? «Да, правда, хотя и колко.
Что уж поделать – беспомощно чувство!
Умерло! Нет! Растворилось, исчезло!»
Смотришь в глаза мне так нежно и смело…
Что же ты делаешь? Я не железная!
Что же ты делаешь?..
Диалог со свечой
Свеча, погасни! Я устала.
Пусть месяц светит мне в окно.
Всего так много, только мало
Того, что правда быть должно.
Свеча, ты только сон мой рушишь.
Я не нуждаюсь в палаче!
И не заглядывай мне в душу –
Её не распалить ничем.
Ты светишь – только мир не светел!
Мир безрассуден и предвзят.
Смотря в меня, ты смотришь в пепел,
А может быть, уже и в ад!
Ну что ещё там можно видеть?
Несчастливая любовь
Несчастливой любви не бывает.
А Данте любил Беатриче, милый?
Думаешь, нет, но все,
кто читает,
Скажут, не думая, что это было.
Когда печально –
может, нескладно,
Но радость в чувстве не главная штука.
На Божественную комедию хватит –
и ладно,
Написано несколько сцен
Из Ада –
и жутко!
Несчастливой любви не бывает.
Разумеется! Кому это надо?
Слёз – море,
одна по щеке сползает
И только, она и есть правда.
Не веришь моей театральной слезе?
А если
Навести свет, чтоб ослепила блеском?
Тронет тебя еле-еле,
Коснётся, ставшая бесом
Искушающая слеза –
Слеза соблазнительна. Ты не знал?
Обращение к розе
Ты прекрасна, роза! Прекрасен каждый изгиб.
Умрёшь в листве – увековечат в гипс,
Считай, что бессмертна.
Не плач, что у гипса алого цвета нет,
Будет заря – окрасит в твой прежний цвет.
Кукла
Автор приносит извинения за низкую лексику, использованную в стихотворении.
Как кошки возле миски,
У клиники они.
Надуть скорей бы сиськи
И сделать ноготки б.
Где б ни бывали в мире,
Поделятся легко:
Хотят губу пошире,
И это не прикол.
Начищенная кожа,
И только очень жаль –
Не срезать тупость с рожи,
Не срезать тупость с рожи,
Не срезать тупость с рожи
При помощи ножа.
Зато со всей душою
Им нравится теперь
Над задницей большою
За выпадом попеть,
В спортзале с гирей топать,
Гантели волочить –
Как можно душу в жопу,
Как можно душу в жопу,
Как можно душу в жопу
Так искренне вложить.
Бомонд
Сюжет стихотворения является вымышленным и не имеет никакого отношения к реальности.
Цветы, витрины – кругом голова,
Парфюмный запах роз, лаванд, азалий,
Всё супердорого, а вы не знали,
Что есть в Москве ещё одна Москва?
В ней переходов нет и нет метро,
И в ней не носят прошлогодних курток,
В ней продаются туфли – сто за штуку
И многомиллионные пальто.
Здесь пьёт винцо и устриц ест бомонд,
А «нищих» бесконечно презирают,
Как хорошо, что «нищие» не знают:
В народе есть ещё один «народ».
Им нравится дистанцию держать
И показательно плевать в «убогих»,
Как будто не «убогие» налоги
Обязаны на устриц собирать.
Скромные похороны
Нет, что растрачено, то, значит,
Не нужно было никому,
Совсем ни в чём, ни одному:
В печали идиот растрачен.
А, может, были бы победы
И бились в нём всю жизнь не зря б
Первоначала и моря,
Не пролетело б всё бесследно.
Кто ж виноват, что он всё бросил,
Не дописал, не дочитал,
Разочарованно устал,
Разбил все векторы и оси?
Жаль. А ведь надо просто ценность
Обыкновеннейшую, чтоб,
Когда закроют красный гроб,
Не всё взяла с годами тленность.
Чтоб кто-то приходил к могиле,
А, может, даже и к кресту,
Чтоб розы, глядя в темноту
И вспоминая, слёзы лили.
Разница в возрасте
Эта роль задумана на год-два.
Пять лет продержаться –
уже рекорд,
Но тебя на пять хватит едва ль,
Ты слишком взрослый и слишком горд.
Да и роль отнюдь не предел мечты,
Плата так себе – поцелуй, слова.
Не такого ведь явно хотел бы ты?
В ответ равнодушно молчит Москва.
Да и философия!
Кому не рано – поздно тем.
Слишком большая разница в возрасте.
Хотя большая
и, кажется, больше всё,
Откуда ты знаешь,
Чего ждёт
Душа? Не залезть ведь в чужую душу.
А, может, я никогда ничего не разрушу?
Откуда ты знаешь, позволь?
Не разрушу.
И это совсем не роль!
А просто чувство.
Прошёл год.
Второй.
И ты уже ждёшь звонка,
Когда скажут, мол, нашли посвежей.
К телефону потянется рука –
Решил позвонить и бросить первей.
Откуда берётся совесть
Чем проще метод,
Тем убедительней.
Судить некому победителей,
Но кто сказал, что, кроме мнения, суда нету?
Почему, если ты ещё человек,
Сделаешь гадость – и беспокоишься?
Руки моешь в руслах чистейших рек
И всё никак до белого не отмоешься?
Никто, может быть, и не узнал, кто вор идеи,
Сплетник, разлучник или, скажем, лжец,
Ты перед всеми умеешь быть лицедеем,
А перед зеркалом встанешь – конец.
Откуда берётся совесть? И почему у одних есть,
