- Если его не поймают раньше, - меланхолично заметила Гермиона.

- Повесь на него следящие чары, - выдвинул еще один вариант Гарри. - Попрется куда-нибудь в людное место, я за ним прослежу. Это отличная мысль! - глаза его загорелись азартом. - Никто не знает, где ты на самом деле! Если Малфой приведет меня к фальшивой тебе, я, как ни в чем ни бывало, кинусь к лучшей подруге и буду настырно расспрашивать о том, почему она так рано вернулась из Австралии, пока не кончится время действия Оборотки. Или мы можем проследить за ней и посмотреть, к кому она нас приведет.

- Ага, блестящая мысль, - ядовито прокомментировала девушка. - Как раз пока ты за ней будешь следить, они успеют отправить свеженькие фото с Малфоем в “Пророк”. И тогда мне в самом деле только и останется, что эмигрировать в Австралию, только на этот раз по-настоящему. Ты хоть будешь мне писать?

- Гермиона, что ты от меня хочешь?! - взвыл Гарри. - Ну хочешь, давай сломаем твоему Малфою ноги, чтобы он и шагу в твою сторону не сделал.

- Он волшебник, Костероста напьется, - мрачно отвергла неожиданно притягательную идею девушка. - И он не мой.

Через полчаса споров они, наконец, договорились все же наложить на Малфоя следящие чары, а Гермиона позволила Гарри привлечь двоих авроров, тех самых, кто помогал восстанавливать защиту её квартиры, чтобы обнаружить и убрать возможных фотографов и репортеров от места встречи, если она все же состоится. После чего друзья попрощались, и озадаченный Гарри вернулся к себе на работу, а полная мрачных предчувствий Гермиона – в свою квартиру, чтобы проверить, не писал ли еще что-нибудь Малфой и наконец вернуться в мэнор к своим обязанностям.

Ей ужасно не хотелось видеть белобрысого мерзавца, но выбора не было: её задачей были следящие чары. А значит, все-таки необходимо вернуться, да еще найти предлог, чтобы подойти к нему ближе, чем на пять метров, и при этом вести себя вежливо и соблюдать дистанцию. Дистанцию, твою мать, а не врезать ему еще разок с правой, как в былые времена! Хотя именно этого и хотелось больше всего.

Как он мог!.. Как он мог смотреть на неё так, целовать ей руку, целовать её всю, едва не уложить её на стол в своем чертовом кабинете, а спустя два дня - всего два дня! Лапать другую и вести себя так, как будто Миа для него - пустое место! Как будто не было ни взглядов, ни улыбок, ни разговоров, как будто все это ничего не значило, как будто она сама ничего не значила.

Гермиона отдавала себе отчет в том, что ее сжигает злость, обида и ревность, на которую она просто не имела права. Малфой ничего не обещал Мии, даже наоборот: решительно пресек все отношения, которые выходили за рамки взаимодействия нанимателя и гувернантки. И казалось бы, какая разница, почему тебя оттолкнули, если результат один?.. Но нет, разница для неё была, и огромная! Гермиона готова была принять его желание сохранить верность жене, более того, она уважала его за это. А он просто предпочел ей другой, более простой и доступный вариант - без лишних сложностей и головной боли, только и всего. Никакой верности. Никаких принципов. Никакого уважения.

Гермиона чувствовала себя униженной и отчаянно ревновала.

И тот факт, что ревновала она к себе самой, отнюдь не делал ситуацию проще - скорее наоборот.

Что с этим придурком Малфоем не так? Что с ней не так?! Как можно вообще выбирать из двух женщин, одна из которых подделка, а вторая притворяется не собой! В той Гермионе от неё лишь внешность, тогда как в Мии Спэрроу - она вся, её суть, такая, какая есть. Правда, без её опыта. Знаний. Её истории. Вспыльчивости, упрямства, гордости и еще нескольких черт характера, которые пришлось временно засунуть поглубже, чтобы сыграть свою роль. В Мии Спэрроу было недостаточно, слишком мало от Гермионы Грейнджер, а Малфою, судя по всему, и вовсе не нужно было ничего, кроме внешности и доступности. Скорее всего, доступность сыграла даже большую роль, чем внешность.

Ей предпочли иную версию её самой. Подделку, фальшивку, дешевку. И осознавать собственную не-ценность, не-уникальность, легкую заменяемость было мучительно больно. А учитывая, что не в первый раз в жизни вместо неё выбрали другую… что ж, выводы напрашивались сами собой, и были они весьма неутешительны и болезненны. Гермионе очень хотелось злиться на Малфоя за его легкомыслие, поверхностность и аморальное поведение, но на деле… На деле все её негативные чувства были направлены на неё саму. Недостаточно красива. Несексуальна. Недостаточно хороша - как оказалось, для любого мужчины, который был ей хоть сколько-нибудь небезразличен. Сначала Рон, потом Малфой - оба они, несмотря на первоначальный интерес, в итоге предпочитали ей других женщин, видимо, замечая в ней какой-то изъян, что-то отталкивающее, неправильное. Что-то, о чем она сама до сих пор не имела понятия - а значит, и надежды изменить. Может быть, это было чем-то, что можно было исправить, но Гермиона искренне не могла представить себе ничего более жалкого, чем вопрос “Что со мной не так? Чего тебе во мне не хватает?”, обращенный к тому, кому она не нужна. Кроме того - а что дальше? Даже если бы её и удостоили внятным ответом - что она будет с ним делать, господи ты боже мой? Менять себя? Перекраивать свой характер, внешность, поведение, принципы - только ради кого-то другого, кого-то, кому не нужна настоящая Гермиона Грейнджер, такая, какая она есть?.. Но тогда возникает вопрос - а зачем ей такие отношения, в которых необязательна она сама?.. В которых нужна лишь часть её - и неприемлема другая?..

Было неприятно и гнетуще думать обо всем этом, но остановиться Гермиона уже не могла - слишком привыкла разбирать и подвергать анализу абсолютно все в своей жизни. Безусловно, немного странно было строить столь глобальные выводы и обобщения на основании отношений всего-то с двумя мужчинами, к тому же кардинально различных: друг детства, ставший мужем, и бывший враг, даже не ставший любовником. Но, увы, другого опыта, хоть сколько-нибудь напоминающего романтические отношения, у Гермионы не было, если не считать несколько первых свиданий с парнями, не заинтересовавших её даже настолько, чтобы согласиться на вторые. А удивительно схожий паттерн поведения, когда ей явно предпочитали других женщин абсолютно разные мужчины, наводил на вполне однозначные выводы.

Мироздание как будто почувствовало нежелание девушки видеть мерзавца-блондина, потому что встретиться с Малфоем лицом к лицу, даже находясь в одном доме, оказалось практически невыполнимой задачей. Гермиона вернулась в Малфой-мэнор тогда, когда Скорпиус уже отправился на дневной сон - и при этом не испытывала ни малейших угрызений совести. Его отец потерялся где-то в лабиринте коридоров и комнат особняка, и, как она ни пыталась отыскать его под предлогом уточнения планов на вечер - все оказалось безуспешно. Малфой, казалось, хотел её видеть еще меньше, чем она его, виртуозно избегая даже малейшей возможности того, чтобы их пути пересеклись, и положа руку на сердце, Гермиона не могла понять, как ей к этому относиться.

Не пришел он и в детскую, когда Скорпиус проснулся, и даже не спустился к ужину, несмотря на то, что гриффиндорка все же набралась наглости и сама сопроводила мальчика в столовую в надежде на встречу с ним. В тот вечер ей все же пришлось покинуть мэнор ни с чем, утешая себя тем, что Малфой останется хотя бы этой ночью дома со Скорпи.

Уже из своей квартиры Гермиона отправила Гарри сову с сообщением о том, что затея со следящими чарами провалилась и просьбой установить наблюдение за его офисом завтра прямо с утра. Большего сделать она не могла - в самом деле, не сбрасывать же его с лестницы ненароком в расчете на то, что падение с этого мраморного монстра просто не может обойтись без сломанных конечностей. Это, наверное, все-таки было бы немного слишком.

Голова раскалывалась от боли, и вся она словно рассыпалась на кусочки, поэтому, не долго думая, Гермиона выпила дозу зелья сна без сновидений и смогла наконец забыться крепким, глубоким сном.