- Я не совсем понимаю, о чем вы, сэр, - нахмурилась Гермиона.
- Неудачная шутка, забудьте, - отмахнулся Малфой. - Так что вы можете мне предложить, придерживаясь буквы закона?
- Я… - девушка нервно разгладила ладонями складки юбки на коленях. - Я могла бы пройти вашу проверку моей личности, в этом нет ничего такого. И, разумеется, отвечу на все ваши вопросы, но без сыворотки правды. И, если вы сочтете мои ответы удовлетворительными, и мы поладим с мальчиком, я готова подписать магический контракт на ваших условиях касательно безопасности ребенка и моих обязанностей. Этого будет достаточно?
- Вполне, - усмехнулся Малфой. - Что ж, приступим.
Домой Гермиона вернулась почти в десять вечера, и без сил рухнула в кресло, так предусмотрительно стоящее в двух шагах от камина. Удержание ментальной защиты в течение трех часов, да еще не простой стены, а слоя ложной личины, вымотало её больше, чем любая магическая дуэль, но после первого прокола она не рискнула расслабиться ни на секунду. Мало ли что там Малфой обещал, практика показала, что незаметно влезть в чужую голову для него – плевое дело. После короткого разговора о детях они перешли непосредственно к проверке, и Гермиона признавала, что он основательно подготовился – её спасло только то, что она не применяла ни капли магии, даже гламурных чар, обычных для ведьм, а о достижениях магглов в косметологии этот чистокровный аристократ, конечно же, и понятия не имел. Однако такая серьезная подготовка говорила о том, что либо у Малфоя паранойя похлеще, чем у Гарри, либо она где-то прокололась и дала основания для подозрений. И в том, и в другом случае встречаться с Гарри сейчас категорически нельзя, а ведь можно было бы расспросить его, нормально ли такое поведение для отца маленького ребенка…
Решив, что обязательно найдет способ связаться с другом завтра, после знакомства со Скорпиусом, Гермиона отправилась спать пораньше – завтра с самого утра ей надлежало явиться в Малфой-мэнор. И, Мерлин свидетель, это будет трудный день.
Ночью ей снился Малфой. Опять. На этот раз – еще совсем подростком, каким был, пожалуй, курсе на четвертом. Уже высокий, но еще худой, угловатый и нескладный – теперь она ясно видела в нем черты, которые со временем превратят его в красивого, роскошного мужчину. Но в том Малфое пока еще не было ничего красивого, кроме, пожалуй, глаз – все тех же серых глаз, чем-то напоминающих прозрачный льдистый кварц. Он шел куда-то по тропинке среди леса, петляя между деревьями, как вдруг остановился. Тропка звала его дальше, продолжать путь, но ноги не слушались – они тянули его совсем в другую сторону, через кусты дикой ежевики и бурелом. Стороннему наблюдателю было ясно, что идти туда не стоит, и максимум, что его ждет там – это переломанные ноги, спасибо еще, если не шея. И все же юношу неудержимо тянуло туда, как будто в той стороне, в самой жуткой чащобе леса его ждало исполнение всех желаний. Наконец он решился и уже повернул к кустам, оставляющим на его тонкой белой коже алые росчерки, как кто-то цепко схватил его за локоть, удерживая на месте.
Малфой. Но уже другой – тот, кого видела Гермиона сегодня вечером. Взрослый, сильный и уверенный, он крепко держал младшую версию себя самого, не давая сдвинуться с места, и хрупкий подросток бился в его руках, словно пойманная птица, пытающаяся вырваться на волю с тем отчаянием, которое несет за собой обреченность. Треск лопающейся ткани разорвал тишину леса, светловолосый подросток сделал рывок и…
… Гермиона проснулась.
Она встала с постели, уверившись в том, что опять проснулась задолго до звонка будильника, и пошла на кухню варить кофе, чертыхаясь про себя. Мало ей было вчерашнего вечера с Малфоем, так теперь он еще и в сны к ней заявляется в двух экземплярах! Что дальше? Её ждет целая галерея ненавистных блондинов, в ассортименте, от младенчества до седин?! Может быть, её все-таки кто-то проклял?.. Это бы все объяснило. В самом деле, какое изящное и жестокое проклятие – обречь на круглосуточное сосуществование с тем, кто травил её всю юность, а теперь не дает покоя ни днем, ни ночью, прокрадываясь в самое сокровенное – сны. Жаль, что обследование в Мунго не показало ни малейших следов темной магии, и ни в одной книге министерской библиотеки она не нашла ничего о проклятии сновидений – а искала она весьма тщательно. Кстати, ходили слухи, что в Малфой-мэноре находится одна из богатейших библиотек волшебного мира, в том числе и по темной магии. Возможно, её потенциальная работа там окажется намного полезнее, чем она ожидала…
Поглощенная размышлениями о том, как бы получить от хозяина мэнора доступ в библиотеку, не вызвав подозрений, Гермиона сама не заметила, как расправилась с водными процедурами, приготовила и съела завтрак, уже привычно заплела косу, надела линзы и сделала макияж. Очнулась она только тогда, когда поняла, что стоит перед зеркалом в очередном платье, на этот раз изумрудно-зеленом, и босоножках на каблуках. Выглядело все это, несомненно, эффектно, но абсолютно неподходяще для возни с маленьким ребенком, чем она, собственно, и собиралась заняться сегодня. Выругавшись, Гермиона распустила косу, стянула с себя дурацкое платье и, не снимая босоножек, направилась из прихожей обратно в спальню, чтобы переодеться.
Ей оставалось пройти до двери всего пару шагов, когда камин вспыхнул зеленым пламенем, и из него вышел Драко Малфой собственной персоной.
Гермиона потеряла дар речи. Конечно, она знала о том, что связь каминов – двусторонняя, и, если она могла попасть в Малфой-мэнор, то и оттуда к ней переместиться не составит труда, что она сама, собственно говоря, и сделала вчера вечером. Но заявиться в чужую квартиру вот так, ни свет ни заря, без приглашения, без предупреждения – какая наглость! А если бы она еще спала, а если бы была не одета!..
И тут до Гермионы дошло. Она, блять, и в самом деле не одета! Стоит тут посреди гостиной, как истукан, в одном белье и с платьем в руках, беззвучно открывая и закрывая рот, как выброшенная на берег рыба! А он, он!..
Не найдя подобающих случаю выражений, девушка молча развернулась на каблуках и продолжила прерванный появлением незваного гостя путь в спальню, хлопнув дверью напоследок. А потом тихо сползла на пол по этой самой двери, пряча пылавшее от гнева и смущения лицо в голые колени, и тихо, сквозь сжатые до скрипа зубы, застонала.
Малфой ошалело стоял посреди гостиной, прожигая взглядом захлопнувшуюся дверь. Нет, он, конечно же, специально заявился сюда за час до встречи, чтобы застать девчонку врасплох и убедиться либо в подлом обмане, либо в собственном окончательном сумасшествии, но такого не ожидал. Он рассчитывал посмотреть на то, как эта Миа выглядит утром – без женских штучек и возможных хитрых чар, которых он не смог обнаружить прошлым вечером. Но чтоб вот так, практически раздетую… Как теперь строить с гувернанткой своего сына деловые отношения, особенно, когда перед глазами до сих пор стоит точеное женское тело, лишь слегка прикрытое изумрудным кружевом – он понятия не имел. Да еще этот её разворот, святой Салазар!..
И что теперь делать? Пойти за ней и извиниться? Нет, это определенно плохая идея – стучаться после такого в спальню. Подождать её здесь?.. Чтобы что?!
Из-за закрытой двери донесся тихий протяжный горестный стон. Это добило парня окончательно, и, напрочь позабыв о своих намерениях осмотреться в квартире подозреваемой повнимательнее, он почти бегом вернулся к камину и сбежал в мэнор.
Результатом следующих тридцати минут стало короткое письмо, отправившееся в арендную квартирку в Косом переулке с черным филином, двадцать четыре смятых и сожженных листа пергамента и тупая головная боль. Разумная часть Малфоя настаивала на том, что с этой девушкой изначально как-то все было странно, а после утреннего происшествия и вовсе не стоит ожидать от регулярных встреч с ней в собственном доме ничего хорошего, и лучшим решением будет сообщить об отказе в стандартных вежливых формулировках. Практичная часть напоминала, что он и без того вторую неделю не появляется на работе, потому что Скорпиуса не с кем оставить, и потратить еще неизвестно сколько времени на поиски почтенной дамы в сединах он просто не может себе позволить. Критическая часть подсказывала, что все его метания совершенно бесполезны, потому что теперь мисс Спэрроу, кем бы она ни была на самом деле, точно уверится в том, что он преступник, хам и искатель сексуальных приключений, и сама сбежит на край света. Эмоциональная же билась в тихой истерике, потому что для здорового двадцатипятилетнего мужчины, который не мог вспомнить, когда у него в последний раз был секс, зрелище полуголой красивой женщины было чересчур, и вообще все это было чересчур и слишком для его бедного, истерзанного сердца и прочих нежных частей организма.
