Но она сделала еще одну вещь – она ответила на письмо Драко. А потом еще на одно. И еще. Совы из Британии сюда летели долго, и скоро они перешли к переписке через интернет, обмениваясь несколькими письмами каждый день.

Поначалу это было неловко и тяжело для обоих. Они то писали о каких-то простых, общих вещах, вроде прочитанных книг или забавных бытовых случаев, а то погружались в воспоминания, начиная с детских. Началось с того, что Драко признался, как на самом деле было обидно и унизительно, когда Поттер не принял его руку и предложение дружбы на глазах у всех. Гермиона в ответ поделилась тем, что в первые два месяца в Хогвартсе, до происшествия с троллем, с ней никто не хотел дружить. И это как будто сломало невидимую стену: слова и откровения потекли рекой. Они узнавали друг друга, как будто до этого были незнакомцами, делились историями побед и поражений, тем, чем можно было гордиться и тем, за что до сих пор было отчаянно стыдно. Гермиона рассказала Драко о том, как они с Гарри и Роном подозревали его в открытии Тайной комнаты и сварили Оборотное зелье, а он ей – про то, как украдкой пробирался в школьный лазарет, пока она лежала там в оцепенении, мучимый чувством вины и потери. Он признался в том, что полез на третьем курсе к Клювокрылу, чтобы покрасоваться перед ней, а она рассказала о том, как спасла животное от казни с помощью Маховика времени.

Прошло два месяца постоянной переписки, прежде чем они смогли затронуть тему войны, такую сложную и тяжелую для обоих.

Через три месяца они смогли поговорить о том, что происходило в Малфой-мэноре, начиная с прошлого лета.

Был конец апреля, когда он впервые робко попросил её вернуться. Хотя бы в Британию.

Май был уже в разгаре, когда она согласилась.

Они встречали её в аэропорту Хитроу – два сероглазых блондина, нервно переглядывавшихся и сжимавших руки друг друга. И оба замерли, когда она вышла из зоны прилета с одной сумкой через плечо и направилась прямо к ним: кареглазая, с длинными каштановыми локонами, щедро разбавленными светлыми, точно выгоревшими на солнце, прядями. Гермиона продолжала бережно хранить от Малфоя еще один, последний секрет – и потому её большой к тому времени, круглый живот был надежно скрыт чарами иллюзии. Она присела на корточки, чтобы обнять Скорпиуса, бросившегося к ней со всех ног, пока он не врезался в невидимую преграду, и смущенно улыбалась его бесхитростному детскому изумлению тем, как поменялись её глаза.

Драко был смущен и неловок, и Скорпи, радостно повисший на руках между ними, стал спасением, несколько разряжая атмосферу. Лишь когда они сели в машину – и Гермиона не смогла сдержать улыбки при виде такого же “Бентли”, как тот, что возил их когда-то в зоопарк, - он нерешительно, спрашивая её позволения взглядом, осмелился взять её за руку.

- Скорпиус, конечно, рассчитывает, что ты будешь жить с нами, - тихо проговорил он так, чтобы мальчик не услышал. - Но я подумал, что это будет… в общем, я купил тебе квартиру в Лондоне. Она полностью готова и ждет тебя в любой момент. Мы можем отвезти тебя прямо туда, если… если ты не примешь наше приглашение на ужин.

- Дорогая квартира? - спросила Гермиона, иронично выгнув бровь.

- Ну, допустим, не очень, - усмехнулся Малфой краешком губ, вспоминая астрономическую сумму, которую он безропотно отдал за двухуровневый пентхаус в Хэмпстеде в одном из немногих стоящих там жилых комплексов. Дом вышел бы ненамного дороже, но от дома Грейнджер совершенно точно бы отказалась. - А что?

- Денег жалко, - притворно вздохнула она. - Видишь ли, из Министерства я уволилась, так что теперь ищу работу с проживанием. Скажем, присмотр за каким-нибудь симпатичным шестилетним мальчиком меня вполне бы устроил, тем более, что я слышала, его новая гувернантка никуда не годится.

- Новые комнаты в мэноре для тебя тоже готовы, - покраснев, ответил Малфой. - Но сам я едва ли осмелился бы тебе их предложить. По крайней мере, в ближайшие месяцы.

У них не было даже нескольких недель, но об этом Гермиона решила пока не говорить. И лишь чуть сильнее сжала его руку, когда он просил водителя доставить их на Чаринг-кросс-роуд, к “Дырявому котлу”.

Скорпиус в тот вечер не отпускал её ни на минуту. Сначала они вместе, как когда-то давно, ужинали, потом долго пили чай с пирожными, слушая её рассказы про Норвегию, и даже идти спать он согласился только при условии, что укладывать его будут и Драко, и Гермиона вместе. Ему нелегко давалось её новое для него имя, поэтому для Скорпи она пока осталась Мией. Для Драко же давно, с самого первого ответного письма, была самой собой – Гермионой, и никак иначе.

Парень проводил её на третий этаж, к дверям в комнаты, которые теперь безраздельно принадлежали ей – совершенно случайно забыв упомянуть, что его собственная спальня теперь была всего лишь за следующей дверью. Он галантно поцеловал её руку на прощание, не смея претендовать на большее, и уже собирался уйти, когда его остановил тихий и не очень решительный голос:

- Я бы хотела, чтобы ты зашел. Нам нужно поговорить, Драко.

Его лицо на мгновение исказила болезненная гримаса. “Нам нужно поговорить” – слова, после которых не стоило ждать ничего хорошего. Он сделал что-то не так? Где-то поспешил, чем-то обидел?.. Сумятица первых недель уже давно улеглась, и теперь Малфой твердо знал, чего он хочет, и не намерен был на этот раз отступать и сдаваться. Даже если это окажется намного сложнее, чем он мог ожидать.

Когда дверь спальни закрылась за ними, Гермиона глубоко вдохнула, набирая в грудь побольше воздуха, и быстро заговорила, не оставляя себе шанса передумать.

- Мы договорились быть честными друг с другом, Драко, и я признаю, что не была до конца откровенна с тобой. У меня есть еще один секрет, о котором ты не знаешь. Ты… ты должен понять, почему я не сказала раньше. Мне нужно было быть абсолютно уверенной в том, что ты зовешь меня вернуться ради меня самой. Потому что разобрался в себе и решил, что тебе нужна именно я.

- И это так и есть, - мягко перебил он. - Я давно разобрался, Гермиона. И если ты сомневаешься – безусловно, ты имеешь на это право, и я готов доказывать тебе это столько, сколько потребуется, хоть до конца жизни. У нас для этого есть все время мира.

- На самом деле нет, - улыбнулась она краешком губ. - У нас около полутора месяцев. Плюс-минус две недели.

- Что?.. - непонимающе нахмурился Малфой. - Почему?! Ты хочешь опять уехать? Я думал…

- Нет, дело не в этом, - помотала головой девушка, а потом вновь глубоко вдохнула. - В общем…

Она взмахнула палочкой, снимая чары иллюзии, и Малфой, не веря своим глазам, увидел возникший из ниоткуда живот. Большой округлый живот…

- Ты… - задохнулся эмоциями он.

- Я беременна, Драко, - виновато опустила голову Гермиона. - В тот раз, самый первый… я не выпила то зелье, что ты мне дал. У меня были определенные проблемы со здоровьем после войны, и я была уверена, что оно мне не нужно. И, как оказалось, ошиблась.

- Так это… - Драко, казалось, позабыл все слова, что существовали на свете. Он не мог отвести сумасшедшего взгляда от её живота, не знал, что думать, не понимал, что сказать.

- Это твой ребенок, - проговорила срывающимся голосом Гермиона. - Твой и мой. Наш. Мальчик.

- Сын?.. - он наконец поднял сияющие, как звезды, глаза на её смущенное лицо.

- Сын, - робко кивнула она.

- Мой сын?.. - переспросил он, не смея поверить в происходящее.

Она лишь кивнула в ответ, не зная, что еще сказать. А Драко разрывало на части от переполнявших его чувств. Он одновременно хотел наорать на эту своевольную ведьму, которая посмела скрывать от него такое, и броситься к ней, чтобы зацеловать до смерти от счастья и благодарности. Она ведь могла не вернуться, и он так никогда бы и не узнал, что где-то на свете есть их с Гермионой сын. Но она все-таки вернулась, несмотря на всю ту херню, что он творил, вернулась и дала ему еще один шанс. Какой по счету, Драко уже не знал.