Это был путь на эшафот – короткая последняя прогулка, когда все взгляды обращены на тебя, а ты ощущаешь лишь гул крови в венах и глупое сердце, торопящееся отстучать все положенные удары за оставшиеся короткие мгновения. Ночной воздух обжег плечи – знакомо, привычно, но так свежо и ярко, будто ледяные фейерверки взорвались прямо на обнаженной коже. Темнота сада больше не была однообразной – она вся искрилась и переливалась десятками оттенков, за которые жадный взгляд цеплялся, будто пытаясь насмотреться за всю жизнь. Перестук каблуков дополнился шорохом гравия под ногами, шелестом опадающей листвы и еще какими-то тихими, незнакомыми звуками, которые сейчас сливались в оглушительную симфонию. Она, казалось, никогда до этого момента не жила, не чувствовала так ярко – и никогда не понимала яснее, что вот-вот умрет. Она шла к границам антиаппарационного купола, не считая шагов, но понимая, что их оставалось так мало, так пугающе, ничтожно мало. И все закончится, когда больше не останется ни одного. Пока она еще здесь, все было возможно. Святой Годрик, они же волшебники, почему в этом проклятом мире невозможно маленькое чудо для Гермионы Грейнджер?! Неужели она не заслужила?! Всем этим, всеми поступками, всей своей жизнью разве не заслужила она одного маленького, настоящего чуда?.. Просто шагов за спиной, простого оклика, тихого “Не уходи”?..

Но чудес не бывает.

Даже в мире волшебников.

В оглушительной тишине хлопок трансгрессии прозвучал стройным залпом из расстрельных винтовок.

Никто не провожал её в этот путь.

========== Глава 46. ==========

Комментарий к Глава 46.

Тысяча отзывов, господа :) и уже даже чуть больше.

Не могу игнорировать столь круглое и красивое число - так что вот, очередная глава вне очереди :)

Утро навалилось на плечи Драко Малфоя камнем осознания.

Огромным булыжником.

Могильной плитой.

Всю ночь его терзали демоны, разрывая все его существо на части гневом, ревностью, обидой и разочарованием. Этот адский коктейль смешался в такую гремучую смесь, что совершенно отключил все прочее – и разум, и здравый смысл. Забывшись под утро зыбким, тревожным сном, он проснулся совершенно разбитым и измученным. Теперь, в свете пробивавшихся сквозь низкие серые тучи робких лучей холодного осеннего солнца он как будто увидел вчерашний вечер другими глазами.

Вспомнилась и неестественно прямая спина, исчезающая на балконе, и опущенные в пол глаза, когда она оттуда выходила - совсем не виноватые, если так подумать.

Всплыли в памяти ссутулившиеся, опущенные плечи и хрупкая фигурка у фонтана, на промозглом осеннем ветру в открытом вечернем платье – платье, которое он сам выбрал для нее. Так не выглядит женщина в ожидании кавалера; в ней не было ни капли кокетства, желания понравиться, флирта.

Вспомнилось, что Забини никогда не строил из себя джентльмена с теми, с кем собирался переспать, и уж тем более не отдавал им свои вещи и не целовал рук. Во всех его манерах не было привычной развязности и снисходительности - непременных спутников его общения с понравившейся девушкой. Он вел себя уважительно… и, пожалуй, учтиво. Немудрено, что Малфой сразу не распознал этого - раньше ему ни разу не доводилось видеть друга таким.

Ощущение допущенной страшной, непростительной ошибки все крепло и разрасталось в нем, разливаясь по венам ледяным ужасом с каждой картинкой, каждым просмотренным воспоминанием.

Последнее, что просто уничтожило его в собственных глазах – её лицо с явными следами пролитых слез, яркий след от пощечины и то, как стремительно она вырвалась из крепкой хватки пьяного Нотта. И её глаза – горящие обидой, непонимающие, неверящие.

Салазар, что же он натворил!..

Механически, не осознавая толком происходящего, он принял душ, оделся и спустился к завтраку, где его ожидал очередной удар – сокрушительный и последний, добивший окончательно и бесповоротно: Скорпи. Его мальчик, обожающий свою гувернантку. Что он скажет ему на вопрос о Мии?.. Как объяснит?..

Чем больше Драко думал, тем в больший ужас приходил от содеянного. Да, он хотел, чтобы она его возненавидела и больше не подпускала к себе. Он придумал этот мерзкий, подлый, отвратительный план, когда понял, что не в силах оставить её сам - что бы она ни делала, что бы ни говорила. Он просто не мог держаться от неё подальше, пока она смотрела на него так. Как могла смотреть только она.

Но не так, Господи, все должно было быть не так!..

Малфой полностью погрузился в свои мысли, бесконечно прокручивая в них подробности вчерашнего вечера. Миа, Миа, Миа - перед глазами была только она, в ушах звучало только её имя. Миа у входа в бальную залу - изящная, как фарфоровая статуэтка в этом зеленом платье, и такая же бледная. Миа в руках Нотта на паркете, отворачивает от него лицо, пока его жадные, мерзкие руки все сильнее сжимают её тонкую талию. И её взгляд, ищущий у него - опровержения?.. защиты?.. оправданий?.. - на который он ответил злой и холодной усмешкой. Забини утешал и поддерживал её. Нотт пытался забрать себе, пока она не успела опомниться. А он… Он, Малфой, был тем, кто растоптал её окончательно. Из-за слепой, глупой ревности, не имеющей под собой никаких оснований - и на которую он не имел ни малейшего права.

Боже, он выставил её из дома, одну, только лишь в вечернем платье, среди ночи - выгнал оттуда, куда сам умолял её переехать. Клялся не трогать, не обижать, обещал… чего он только не обещал!.. И позабыл обо всем, обо всех словах, оказавшихся ложью, обо всех обещаниях, пустых и бессмысленных - и о Скорпиусе, даже о собственном сыне, который снова остался один по его вине.

Драко опускался все глубже в отчаяние и вину, на самое дно, туда, откуда не было выхода. Он не расслышал вопроса Скорпиуса, рассеянно кивнув в ответ. Бездумным взглядом скользнул по пирожным, оставленными со вчерашнего приема, которые подали Скорпиусу вместо завтрака. И пропустил момент, когда его мальчик начал оседать набок, валясь со стула тряпичной куклой, побелев в одно мгновение, как полотно.

Дальше все было, словно в тумане.

Как он напрасно звал Скорпиуса, как снова и снова накладывал на него Энервейт в тщетных попытках привести в сознание.

Как, поняв наконец бессмысленность этих попыток, взял обмякшее тело ребенка на руки и отнес в детскую спальню.

Как, не вполне сознавая, что делает, велел эльфу вызвать мистера Томпсона, семейного колдомедика.

Малфой не помнил, в какой момент и откуда появился Забини, осыпавший его вопросами, на которые у него не было ответов. Появление друга несколько отрезвило его, ровно настолько, чтобы осознать, что соваться с таким в Мунго нельзя. Кто знает, что это - чары, проклятие, яд?.. Всему виной он, только он и его проклятое прошлое Пожирателя смерти, и Астория наверняка не упустит случая этим воспользоваться, чтобы получить наконец развод, отобрав ребенка ради его же безопасности и прикрываясь им от осуждения общества, точно щитом.

Впрочем, он сам винил себя больше, чем кого бы то ни было. Это он не уследил, не уберег, не предотвратил. Он позволил себе так погрузиться в проблемы, которым сам и был причиной, что почти не обращал внимания на сына этим утром. Он прогнал единственного человека, который берег Скорпиуса, словно маггловский сказочный ангел-хранитель. Пока здесь была Миа – с его мальчиком все было в порядке. И теперь, стоило ей уйти, как Драко немыслимо, невероятно облажался – и это могло стоить его ребенку, его малышу, жизни.

Семейный целитель прибыл в мэнор сразу же после Блейза, но, провозившись у постели мальчика больше часа, вышел ни с чем. Мистер Томпсон понятия не имел, чем вызвано состояние ребенка, насколько оно может затянуться, будет ли ухудшаться и какие возможны последствия. Он не сказал вообще ничего, кроме того, что на данный момент пациент стабилен. Малфой едва не взревел от ярости – “пациент”!.. Это его сын, мать вашу, его родной сын, как можно быть таким… таким! когда речь идет о жизни ребенка, его ребенка!