Сейчас именно он в образе благообразного пожилого чародея сопровождал её в Отдел магического транспорта, чтобы стереть все следы и затем раствориться в коридорах Министерства. Снейп вынул из кармана хорошо знакомые Гермионе часы: Бруствер уже начал произносить свою речь, а значит, не пройдет и десяти минут, как её пригласят на сцену. Еще какое-то время уйдет на то, чтобы обнаружить её отсутствие, а там доберутся и до контуженного аврора и оброненной туфли. Наверняка поднимется суматоха, и, по их расчетам, всего этого должно быть достаточно, чтобы Гермиона успела бесследно исчезнуть.
В коридорах шестого уровня было пусто и тихо. Отпереть замок нужного кабинета не составило труда для Снейпа – и гриффиндорка тихо поразилась разнообразию его талантов. Несколько взмахов палочки – и в центральном камине вспыхнуло пламя. Гермиона сняла мантию-невидимку, убрала её в сумочку и уже была готова шагнуть в камин, когда Снейп неожиданно сжал её в объятиях, шепнул едва различимо: “Удачи тебе, девочка”, после чего буквально втолкнул в зеленое пламя.
========== Глава 13. ==========
Жизнь Драко Малфоя была… не самой обычной.
Если бы родители в детстве как-нибудь сводили его в маггловский парк аттракционов, он бы понял со временем, на что она похожа. На “американские горки”. Вон ту ужасную штуку, которая сначала неторопливо везет тебя по ровным, простирающимся вдаль рельсам, а потом внезапно, без предупреждения то поднимает тебя в хлипком вагончике, который того и гляди развалится, почти к облакам, то с лязгом и грохотом обрушивает вниз так, что, кажется, не останется ни одной целой косточки.
То же самое было и с Драко. Ему от рождения, как любил повторять отец, трижды повезло: во-первых, он родился мальчиком, во-вторых – волшебником, а в-третьих – Малфоем. Казалось, этого было достаточно для того, чтобы жизнь щедро осыпала его своими милостями – и поначалу так оно и было.
У него было счастливое детство, наполненное тем ровным, само собой разумеющимся счастьем ребенка, не знавшим горя и лишений, которое можно по-настоящему оценить лишь оглядываясь назад. Тогда ему казалось, что жизнь его довольно скучна и однообразна – но он с нетерпеливым предвкушением смотрел в будущее, будучи абсолютно уверенным, что со временем получит все, чего только ни пожелает.
Вагончик его жизни тронулся с места одновременно с Хогвартс-экспрессом, увозившим маленького Драко, наивного первокурсника, в школу чародейства и волшебства. Тогда дорога перед ним еще казалась открытой, широкой и ведущей к самым вершинам, где, вне всяких сомнений, и было его истинное место.
Драко не обращал большого внимания на легкое потряхивание в пути. В конце концов, он всегда помнил о том, кто он и чего был достоин, а те, кто смели сомневаться в этом, были не более чем глупцами и грязью под его ногами. Грязью, вот именно.
Постепенно жизнь набирала обороты, вагончик – скорость, и, чем сильнее он разгонялся, тем большие сомнения закрадывались в светлую голову касательно надежности его транспортного средства. Но как остановиться, он не знал, прыгать на ходу было немыслимо, да и манящие вершины были уже так близко… и тем сокрушительнее стало неотвратимое, почти отвесное падение.
Он выжил. Все они выжили, несмотря на то, что остались в итоге перед разобранными путями в разбитой тележке. Но Драко больше не хотел продолжать путь – все, чего он хотел, это перестать уже кататься на этих горках и просто жить.
И он жил. Наслаждался покоем и тишиной мэнора, где больше не было чужаков. Перечитал чуть ли не половину книг из фамильной библиотеки. Совершал долгие пешие прогулки по безлюдным холмам Уилтшира. Даже купил лошадь и освоил верховую езду – и часто уезжал подальше от мэнора и возвращался домой лишь под утро, всю ночь напролет упиваясь густым ароматным воздухом, ощущением ветра в волосах и красотой звездного неба.
Однако вскоре пришла зима, принеся с собой промозглую сырость и холод. Бесконечно тянущиеся дни и еще более долгие вечера с книжкой у горящего камина быстро приелись, а тишина и одиночество становились все более гнетущими и со временем приобрели неприятный привкус тлена и пепла. Покой, столь желанный им, превратился в застой, а скука затягивала, словно в болото, стирая границы между днями и превращая все его существование в сплошное безвременье.
В предрождественском маггловском Лондоне Драко оказался почти что случайно – просто в один момент трансгрессировал, не зная, куда, желая оказаться подальше от того места, где находился. Он осмотрелся, чувствуя себя будто на экскурсии в заповеднике - и сам не заметил, как был совершенно очарован: горящими повсюду огнями, нарядно украшенными витринами, незнакомой, но отзывающейся где-то внутри музыкой.
К своему следующему визиту Драко подготовился – обменял предварительно у гоблинов галлеоны на маггловские бумажные деньги, благо, со скрытыми под шапкой волосами на него никто не обратил внимания. Он рискнул зайти в лавку, по виду мало чем отличавшуюся от знакомого с детства “Флориш и Блоттс” - и ушел обескураженный, прижимая к груди толстую книгу, название которой ему ни о чем не говорило, провожаемый мягкой и доброй улыбкой продавца.
Он вернулся туда спустя три дня. А потом еще раз, и еще - и сам не заметил, как стал с нетерпением ждать каждого следующего визита. Постепенно страх и осторожность уступали место любопытству, и раз за разом парень все глубже погружался в лабиринты извилистых улочек, знакомился с прелестью маленьких уютных кофеен и роскошью маггловских книжных магазинов. Долго кружил вокруг Ковент-Гардена, не решаясь войти - и был ошеломлен, когда впервые в жизни попал в оперу.
В волшебном мире ему нигде не были рады, да и отец обзавелся настоящей паранойей, каждую минуту трясясь в ожидании угрозы со стороны своих бывших приятелей – зато среди магглов Драко мог дышать совершенно свободно. Никто там не знал его, всем было на него наплевать. Хорошенькие девушки охотно дарили улыбки высокому красивому блондину, с радостью принимая его приглашения на кофе и намеки на нечто большее. Как оказалось, они ничем не отличались от знакомых ему волшебниц - за исключением того, что не умели колдовать и понятия не имели о магии, а в остальном все было так же и даже лучше: проще. От него не требовались ни клятвы в вечной любви, ни обещания жениться - лишь взять то, что довольно откровенно и в открытую предлагалось, и, поразмыслив, парень не нашел ни единой причины отказываться. Малфой даже закрутил два легких романа – впрочем, быстро исчерпавших себя, потому что очень скоро выяснилось, что промежутки между разнообразным сексом нужно чем-то заполнять, а свободно говорить он мог только о литературе и театре, к которому по-настоящему пристрастился за последние месяцы, что не вызывало в выбранных им красотках особого энтузиазма. Да и он, стоило признаться, в их увлечениях и разговорах понимал весьма мало - и не очень-то стремился разбираться.
Однако это вовсе не оттолкнуло юношу и не ослабило его желания узнать этот новый для него мир получше. Встретив его на улице, теперь вряд ли кто сразу узнал бы в высоком парне в потертых джинсах, с бриллиантовой серьгой в ухе, затейливой татуировкой на руке и мобильным телефоном в кармане последнего представителя древнего чародейского рода Драко Малфоя. Здесь он был Дрейк, просто Дрейк, завсегдатай двух маленьких ламповых кофеен и одного семейного тихого ресторанчика, обладатель абонементов в ложи лучших лондонских театров, который не мог спокойно пройти мимо книжного магазина или художественной выставки. Достижения магглов в области искусства поражали его еще больше, чем достигнутый ими технический прогресс. Снующие по городу машины, тесные поезда метро, плюющиеся паром кофеварки, телефоны, позволяющие связаться с человеком на другом конце города без патронусов и сов – все это ошеломило его поначалу, но быстро стало чем-то фоновым, привычным. Не прошло и года с его самого первого визита сюда, как Малфой не задумываясь вызывал такси и расплачивался кредиткой, если ему нужно было переместиться по Лондону, вместо поисков тихого закутка, откуда можно было трансгрессировать. Но он все так же зачарованно, с восторгом маленького ребенка, часами мог бродить по залам Британского музея, поражаясь тому, что могли создавать магглы просто руками безо всякого волшебства.
