- Где мы?.. – недоуменно спросил Гарри, оглядываясь по сторонам.

- Помнишь Чемпионат мира по квиддичу? – Гермиона заставила себя улыбнуться. – Он проходил здесь. Это то самое поле, которое расчистили для стадиона.

- С ума сойти!.. А откуда ты знаешь? И почему мы здесь?

- В первую очередь мы здесь для того, чтобы уничтожить крестражи, – ответила Гермиона. – На многие мили вокруг ничего нет, так что, какой бы выброс магии не случился, никто не пострадает. Так что давай наконец сделаем это!

Гарри не ответил, только улыбнулся и достал из кармана маленькую золотую чашу, которая по-прежнему была у него. Гермиона вынула из зачарованной пряжки медальон, диадему и три изогнутых желтых зуба и бросила их на припорошенную снегом землю у ног друга.

- Давай сперва ты, – предложила она Гарри. – У тебя, как-никак, опыт.

Гарри взял один из клыков. Тот лег ему в руки, как давний знакомый – привычно, легко. Несколько секунд он смотрел на маленькую, поблескивающую чашу, на которой выгравированный барсук, казалось, того и гляди оживет. Он почувствовал жалость, сожаление при мысли о том, что такая прекрасная вещь будет уничтожена, а ведь она могла бы принадлежать ему, как наследие, дар самой Хельги Пуффендуй, уникальная, единственная в своем роде, настоящее сокровище…

- Гарри!..

Пронзительный окрик Гермионы разрушил наваждение. Желтоватый клык засиял мягким отраженным светом заходящего солнца и резко опустился вниз, пробивая в чаше сквозную, шипящую дыру. Воздух вокруг в мгновение ока загустел и взорвался, разметав друзей в стороны, и громкий, предсмертный вой огласил поле, отразившись эхом далеко в лесах. С трудом поднявшись на ноги, Гарри увидел её, некогда прекрасную – а теперь только тусклый мятый кусок металла, с пробитой дырой, сочащийся черной, густой кровью на фоне золотисто-голубоватого снега.

- Теперь давай ты, – хрипло проговорил Гарри, протягивая Гермионе диадему и следующий зуб.

Тиара, как ни странно, почти не сопротивлялась. Сверкающие когда-то камни ныне потускнели, металл покрылся патиной, а знаменитый девиз “Ума палата – дороже злата” и вовсе было почти не разобрать. Гермионе на миг показалось, что она слышит голоса, какой-то невнятный шепот, но, решительно отмахнувшись от него, она пронзила густое переплетение металла и камней острием клыка. Только легкий ветер пронесся над их головами, будто короткое, последнее дыхание погибшей души.

- Странно, я думал, это будет сложнее, – озадаченно озвучил свои мысли Гарри.

- Думаешь, мы ошиблись?.. – встревожилась девушка.

- Нет, это точно был крестраж, я чувствовал его, слышал… Но он был слаб, очень слаб…

- Наверное, не стоило Риддлу тянуть свои ручки к артефакту, созданному самой Ровеной Когтевран, – злорадно сказала Гермиона. – Это была не просто безделушка, видимо, заключенная в диадеме магия постепенно ослабляла крестраж.

Гарри пронзила страшная жгучая боль. Поле и лес исчезли, и он увидел, как Волдеморт быстро правит призрачно зеленую лодку по темному озеру…. Огромным усилием воли он отогнал видение и вернулся в реальность.

- Гермиона, надо спешить! Он уже в пещере!

- Остался медальон, – Гермиона с шипением выпустила из себя воздух.

- Я его открою, – спокойно сказал Гарри, – а ты воткнешь в него клык. Сразу, хорошо? Потому что этот-то наверняка будет отбиваться.

- А как ты его откроешь? – спросила она.

- Попрошу на парселтанге, – усмехнулся Гарри.

Ответ пришел как будто сам собой, словно Гарри давно уже знал его в глубине души и только теперь понял. Он посмотрел на изогнутую букву “S”, выложенную из сверкающих зеленых камушков; нетрудно было себе представить, что это крошечная змейка свернулась на холодном камне.

- Скажи, когда будет пора, – сипло попросила Гермиона, крепко обхватив пальцами клык.

- На счет три, – сказал Гарри.

Он уставился на медальон, сощурив глаза и мысленно представляя змею на месте буквы “S”. То, что обитало в медальоне, задрыгалось, словно пойманное насекомое.

- Раз… Два… Три… Откройся!..

Последнее слово прозвучало рычащим шипением, и золотые створки, щелкнув, раскрылись. За стеклышками, вставленными в створки, блестели живые глаза – два красивых темных глаза, какие были, наверное, у Тома Риддла до того, как они стали красными, с вертикальным зрачком.

- Бей, – велел Гарри, придерживая раскрытый медальон на земле.

Гермиона подняла над головой клык, для удобства обхватив его двумя руками. Гарри крепче ухватил медальон – он уже приготовился увидеть, как из разбитых стекол брызнет кровь.

Вдруг из крестража раздался голос:

- Я видел твое сердце, и оно – мое!

- Не слушай его, – прохрипел Гарри. – Бей!

- Я видел твои сны, Гермиона, я видел твои страхи.

- Бей! – заорал Гарри, но Гермиона смотрела на медальон, как завороженная.

- Убийца, предательница, лгунья! Сколько волшебников пало от твоей руки? Сколько лжи, вранья оплетает тебя! Думаешь, они простят тебя? Хоть кто-нибудь из них? Если все это закончится – ты останешься никому не нужной, все, кого ты предала, кого обманывала, кого оставила – все отвернутся от тебя!

- Гермиона, давай же! – рявкнул Гарри, чувствуя, как содрогается медальон под его руками, и пугаясь того, что может случиться. Гермиона крепче сжала клык и подняла его выше, и тут глаза Риддла вспыхнули красным.

Из глаз в окошечках медальона выступили нелепыми пузырями две причудливо искаженные головы – Малфоя и какой-то девушки.

Гермиона прошептала одними губами: “Нет!..“ и отступила на шаг назад. Фигуры продолжали расти, поднимаясь над медальоном – по плечи, потом по пояс, потом по щиколотку, и вот они уже стоят, покачиваясь, словно деревья с одним общим корнем. Медальон раскалился добела, Гарри отдернул руки.

- Гермиона! – крикнул он, но призрачный Малфой уже говорил голосом Волдеморта, а Гермиона, как зачарованная, смотрела ему в лицо.

- Ты сама оставила меня, Грейнджер! Ты выбрала Поттера и войну, а не нас! Глупая грязнокровка, как ты вообще могла поверить, что есть какие-то “мы”? У нас никогда не было ничего общего, и не могло быть. Мне нужна нормальная девушка, а не убийца и предательница, чистая, светлая, такая как Астория! Ты ушла, и теперь мы можем быть по-настоящему счастливы вместе. А когда ты наконец умрешь, я смогу жениться по своему выбору, сам, на той, кого люблю и кто достойна меня!

- Он никогда не любил тебя, – вторила ему девушка. – Тебя ему навязали, по своей воле он никогда бы не дотронулся до тебя.

- Если даже ты не умрешь, я все равно больше никогда не взгляну на тебя. Ты останешься одна, как и добивалась, и проживешь свою жалкую жизнь в одиночестве!

- Бей, Гермиона, бей! – кричал Гарри, но Гермиона стояла неподвижно, широко раскрыв глаза, в которых отражались призрачные Малфой с Асторией. Их волосы развевались языками пламени, глаза горели красным, голоса звучали зловещим дуэтом.

- Твой единственный друг умрет, зная, что ты предала его! И все равно вам не победить, и ты будешь умирать, зная, что все твои жертвы, вся твоя боль была напрасна!

- Ты сдохнешь, а он женится на мне! Я всегда буду рядом, я не оставлю его, стану ему настоящей женой, рожу ему детей, сделаю счастливым! Он выбрал меня – ту, что ровня ему, а ты так и останешься ошибкой Люциуса, которая не имела никакого значения, – нежно проворковала Астория, обвивая призрачного Драко руками и сливаясь с ним в поцелуе.

Гермиона смотрела на них затуманенными от слез глазами. Она высоко подняла клык дрожащими руками.

- Давай, Гермиона! – завопил Гарри.

Не взглянув в его сторону, она замахнулась, и раздался протяжный вопль.

Малфой и Астория исчезли без следа. Гермиона стояла на коленях, горестно склонившись над обломками разбитого медальона, а по её лицу бежали слезы.

Гарри медленно подошел к ней, не зная, что нужно сказать или сделать. Её плечи тряслись от рыданий, и вся она сжалась в комочек, словно от невыносимой боли. Гарри нагнулся, притворившись, что ничего не заметил, и поднял расколотый крестраж. Глаза Риддла исчезли, а запятнанная шелковая подкладка слегка дымилась. Тварь, что жила в крестраже, сгинула.