Алесь и Заурбеков ехали в машине губернатора. Салипод всю дорогу молчал, придрёмывая. На попытку Алеся что-то спросить или сказать, Джохар грозил пальцем и прижимал его к губам.

Заурбеков дотронулся рукой до плеча губернатора.

– Прибыли, Николай Тарасович.

Салипод размял ладонями лицо. Через стекло посмотрел на домик, на прилепившуюся к крыше тарелку телеантенны, высокую радиомачту, два свисающих по краям дверей флага (российский и британский), и приказно мотнул головой – осмотреть помещение.

Машины сразу же окружила толпа разношёрстно одетых людей с каменными лицами и недобро поглядывающими глазами. Охранники на всякий случай пригрели под мышками укороченные калаши. Навстречу Алесю и Джохару вышел старик в своём шутовском одеянии, стилизованном под офицера королевского английского флота восемнадцатого столетия. На правом глазу – кожаный кругляш с уходящими под треугольную шляпу привязными тесёмками. Правый пустой рукав заправлен под пояс, свитый из жёлтых блестящих нитей со свисающими до колен бахромными концами. В левой руке – тонкая длинная трость. Ею Нельсон гостеприимно указал на вход в домик.

– Всем отступить на десять метров от машины! – скомандовал Заурбеков. Люди с лёгким ропотом повиновались.

Алесь и Джохар осмотрели жилище старика: шкаф с книгами, телевизор, кухонный столик и шкафчик посуды над ним, газовая плита с баллоном, диван и несколько кресел, ковёр на полу; портреты Ельцина и королевы Елизаветы на стене. Ничто не напоминало жилище грязных бомжей, какие привычно показывают на экранах телевизоров. Перебирая книги в шкафу – не спрятано ли в них устройство для тайной киносъемки или «прослушки», – над самым ухом Алесь услышал приглушённый голос Нельсона.

– Надо поговорить с вами, Алесь Вацлавич, один на один.

Алесь обернулся. Влажно сверкнул зрачок в прищуре мелко вибрирующего века, и на сухой, дрябнущей под глазом коже равноудалённо обозначились три вытатуированные синие звездочки. «Филька?»

– Вечером, – хрипло сказал Алесь.

В домике с Салиподом остались Джохар, самый доверенный телохранитель, и очередной записной журналист с кинокамерой из прикормленных губернатором представителей областных СМИ. Обычно они одевались в форму охранников и находились среди них.

Алесь прислонился к машине и, оглядывая толпу, терзался в догадках: «Неужели Филипп? Но почему он Нельсон? Где его так покалечило? А может быть, это не он? Но этот взгляд… Да и татуировка, которой всегда так стеснялся Филька, – плод мальчишеской бравады, «лишняя примета».

Алесь не мог долго сосредотачиваться на этих мыслях. Они отвлекали от главного – пристально следить за толпой. Мало ли какому дурню взбредёт в голову побузить, покочевряжиться перед высоким гостем? Переговариваясь друг с другом, местные бросали обеспокоенные взгляды на резиденцию своего вожака. О чём говорит он там с главой области? Не часто залетает в их мусорную страну такая редкая птица! Зачем? В этом ощущалась какая-то опасность для их существования.

Скидывать это на очередное самодурство губернатора они не могли, так как, разумеется, не знали его характера. Поступки Салипода было невозможно предугадать! Он играл в демократию, как заядлый шулер в карты. Мог нежданно-негаданно нагрянуть в больницу: а как тут лечат? Появиться в школе: а как тут учат? В воинской части: а как тут служат? На каком-нибудь предприятии малого бизнеса: а как тут трудятся, не обижает ли хозяин работных людей? Закатывался в сельскую глухомань: а как тут живут-выживают брошенные государством землеройки? Объяснял, призывал к терпению, к напрягу сил: «Ещё немного, ещё чуть…». Нет, ничего не обещал, чтобы потом не упрекали. Вот и к бомжам прикатил. Пусть потом пресса звонит, какой он рубаха-мужик: никого не чурается, всем отец родной!

Гостевал глава Лесогорской области у главы бомжей около часу, то есть до того времени, пока солнце не двинулось к зениту, нещадно жаря всё вокруг липучими лучами. Салипод вышел из домика, отдуваясь, вытирая лысеющую голову большим белым платком, страдая от жары. Ясно, что в апартаментах Нельсона не было ни кондиционера, ни вентилятора. А возможно, и были, да хитрый хозяин припрятал их: в духоте небольшого помещения долго не погостишь! На кой ляд ему, Нельсону, такой визитёр, пусть и высокопоставленный?

– Этот старик не такой уж и дурак, как мне его расписывали, – сказал Салипод, устраиваясь на сиденье, – просто придуривается, шельма. Артист!

И пока машины выруливали на обратную дорогу, дёргал головой и фыркал. Потом, чуть косясь в сторону сидящего за рулём Заурбекова, сказал, медленно расставляя слова:

– Надо… этого… квазиадмирала… хорошенько… прощупать… Бед… может… натворить.

Такая манера давать указания подчинённым указывала на их значимость и неукоснительность исполнения.

– Куда теперь?

– Куда-нибудь в холодок. Да хоть на Северный полюс!

– Тогда в «Эдем»? – так звали тайное укрывище губернатора в лесном массиве города.

– Гони!

Салипод распустился телом и придрёмно закрыл глаза.

В «Лондон» Алесь приехал глубокой ночью: не хотел, чтобы его ещё раз видели бомжи. Дойдёт весточка до Салипода – у того подозрение: зачем охранник навещал Нельсона? Да и сам глава мусорной империи, как оказалось, был того же мнения. Поэтому ждал Алеся на сопке у спуска к городской свалке. У дороги стоял автомобиль «Жигули». Неподалёку от него горел костёр. Две высокие фигуры выросли перед мотоциклом Алеся. Он притормозил, сбросил газ и сунул левую руку в карман куртки, где покоился верный макарыч. Стрелял Алесь с обеих рук одинаково прицельно.

– Кто такой? Куда едем?

– Алесь Вацлавич. К Нельсону.

– Следуйте за нами.

Алесь подрулил к автомобилю. Заглушил мотор и снял шлем.

Чуть прихрамывая и опираясь на трость, от костра к нему шёл Нельсон.

– Здорово, Алеська!

– Здравствуй, Филя!

Они обнялись.

– Узнал меня, белый ангел?

– Скорее всего, почувствовал, Филя. Да вот звёздочки твои удостоверили. А так… Да ещё при таком параде, – Алесь засмеялся. – Чего же ты без мундира? Ты в нём весьма живописен.

– Театр это, Алеська, – засмеялся и Филипп. – Прикидываюсь дурачком. Так жить легче. Тюряга научила. С дурака какой спрос?

– Да, видать, плохо прикидываешься, Филя. Губернатор тебя раскусил.

– Разговор так настроился. Не стал я перед ним ваньку валять. Он мне ножичек к горлу, а я ему. Убрать нас задумал. А куда нам бежать? У нас тут огороды, рыбалка. И мои никого не обижают, не грабят, не попрошайничают. Мы своим горбом всё зарабатываем! Это его брашка на нас помои льёт. Я пригрозил: тронешь – война. Москва узнает – тебе конец.

– Война? На самом деле?

– А ты как думал?

– У вас и оружие есть?

– Ну, не так чтобы очень, – Филя покрутил в воздухе пальцами, – кое-что из стрелкового припрятано. Но я губернатору наплёл про миномёты, гранатомёты и даже боевой вертолёт.

– Даже вертолёт?

– Нет, конечно, – снова засмеялся Филипп, – вертолёта нет, лётчик есть. Боевой. В Чечне воевал. Надо – достанем и вертолёт. В партизаны уйдём.

– Думаешь, он поверил?

– Поверил – не поверил, а в зубах поковыряется. Будь спок! Шуму мы можем наделать – до Москвы долетит. А ему шум ни к чему… Да пошёл он…

Филипп длинно и смачно выругался.

– Идём-ка, брат Алеська, к костру. Посидим как бывало. Знаешь, как я рад тебе! – Филипп обнял Алеся, поцеловал в щёку. – Ребята, – обратился он к своим товарищам, которые стояли поодаль, молча наблюдая за встречей друзей. – Мы теперь тут сами разберёмся.

– Охрана? – спросил Алесь, провожая глазами двух крепких парней, уходящих к машине.

– Да что-то вроде этого. Специально не создавал. Люди самостоятельно решили меня караулить. Я же, как никак, адмирал! – Филипп, дурачась, подбоченился.

На разостланном у костра клетчатом одеяле в пластмассовых тарелочках лежали резаные огурцы, помидоры, редиска, колбаса, селёдка. Отдельно в эмалированном тазике дымилась варёная картошка – некогда их любимое лакомство в детском доме. Свет костра бликовал на двух бутылках водки и двух гранёных стаканах.