С двух сторон от пролетающего надо мной вертолёта вниз полетели клубы какого-то жёлтого дыма.

Поток воздуха от вращающихся лопастей быстро опустил этот газ на крышу и разметал его по сторонам — прямо в лица уродов, влезающих со всех сторон.

Ещё пара секунд и морды тварей, которые успели вскарабкаться следом за мной наверх, покрылись сеткой тёмных сосудов. А глаза налились кровью — гораздо сильнее, чем у их плотоядных сородичей с энгельсского мясокомбината.

Лапы существ, цепляющиеся за рубероид, разжались. И почти все солдаты осыпались с крыши вниз, как спелые яблоки с трясущегося дерева.

Те же, кто уже успел перемахнуть через край, схватились за лицо и принялись кататься по поверхности, истерично визжа.

— Унесите меня отсюда!!! Унесите!!! — Изнутри головы всё ещё слышались истеричные вопли гигантского слизняка.

А вертолёт, плавно развернувшись в жёлтом дыму, снова приблизился ко мне и начал снижаться.

— Добро... Пшшшшш... Овать на борт!

Взрослых мужчин, которых я мог бы назвать симпатичными, можно было пересчитать по пальцам одной руки слесаря-алкоголика. Шеф, пара старых одноклубников да, пожалуй, учитель литературы в школе. Который пользовался уважением даже у самых отмороженных двоечников — совершенно непостижимым для меня образом.

А сейчас, когда я помогал разгружать канистры с авиационным бензином, который амазонки привезли со своего завода на плотину, я смог добавить в эту компанию пятого человека. А гипотетическому слесарю-неудачнику пришлось бы добавить к пересчётам вторую руку.

Хотя, поразмыслив над этим списком ещё немного, я вспомнил что Слава и Джон вполне могли считаться моими полновесными друзьями, общение с которыми я находил весьма приятным. Такими темпами, слесарю придётся применить для пересчёта ещё и ноги.

Бодрый рыжебородый Саня — со своей тельняшкой, толстой серьгой и щербатой улыбкой больше всего похожий на пиратского боцмана — не зря носил среди своих друзей прозвище «человек-праздник». Как только лодки хмурых вольских девчонок причалили к мысу плотины, он тут же очаровал их всех парой искренних комплиментов, галантными жестами и молодецкой сноровкой, с которой он справлялся с такелажем и грузом. Его открытый весёлый взгляд и дружелюбные интонации вмиг сменили выражения лиц амазонок с серьёзной решительности на стеснительные улыбки. В его присутствии они снова почувствовали себя молодыми и симпатичными девушками. Даже если некоторых из них можно было так назвать лишь с некоторой натяжкой...

Что и говорить — даже стальной взгляд Альфы немного теплел, когда она вспоминала в своих рассказах об электрике с плотины ГЭС. Может он напоминал ей кого-то из прошлой жизни?

Нужно сказать, что обычно оптимизм и жизнерадостность других людей меня очень раздражали. Дико хотелось просто-таки втереть в их лица всю ту отвратительную реальность, что я вокруг себя наблюдал: глупость, алчность, зависть, рвачество, снобизм, гордыню... Чему вы, блядь, все так радуетесь?!

Но мне было видно, что оптимизм Сани совсем не такой, как у каких-нибудь коучей по технике продаж или типа того. Он прекрасно видел и осознавал весь тот горький катаклизм, что мы наблюдали вокруг себя. И не строил никаких иллюзий — ни для себя ни для других.

Как я понял, он просто категорически отказывался по этому поводу горевать, не смотря ни на что. Осознанно или нет — но он сделал своим девизом фразу о том, что слезами горю не поможешь. И во всём старался найти хоть что-то, что могло порадовать его или окружающих. Даже в трагедиях или проблемах. И, в отличие от тошнотворного Перца, Саня делал это совершенно естественно, без всякого кавээновского притворства.

— Так всё, перекур! Умеете вы себя развлечь, я тебе скажу, братан... — Опустив очередную пару канистр на песок, электрик смахнул пот со лба, ещё разок подмигнул девчонкам и начал шарить у себя по карманам в поисках сигарет. — Мы тут за всё время хорошо если с десяток жор пристрелили, которые зачем-то на ворота полезли... А вы... За один день разнесли в пух и прах целую орду каких-то полудиких людоедов... Ты там, Гошан говорил, схлестнулся один на один с толпой... Потом метнулись на атомную, покосили этих доходяг немеряно...

Бросив в рот сигарету, он протянул пачку мне, но я отказался. И Саня продолжил, прикурив и выпустив дым вверх:

— Потом, как говорят, ты чуть ли не загрыз жорского мутанта прям в полёте, спас нашего Стасика и столкнулся там нос к носу с какой-то человекоамёбой, которая сама тебя едва не сожрала... Или ещё чего похуже... Угандошил там ещё целую пачку этих уродов...

Он снова сделал паузу, делая затяжку. А я, уложив свою ношу, равнодушно пожал плечами:

— В наших краях мы называем это вторником, Сань... Ты бы не курил тут.

— А! — Электрик пренебрежительно махнул рукой, но всё же отошёл от груды канистр подальше. — Кому потонуть, тот не сгорит.

— По-моему, обычно наоборот говорят...

— Говорят — кур доя̀т! — Хохотнул бодрый боцман. И его неправильное ударение в сочетании с курением тут же напомнило мне Настю. — Чё там у вас в Саратове — прям жесть жестяная?

— Сейчас поспокойней, конечно. Когда вон такие, как они, орднунг почти повсюду навели. — Я присел на груду канистр, отряхивая штаны от налипшего песка, и кивнул на амазонок, возившихся со оставшимся грузом. — А самая жесть зимой была. Я тогда в полях погреба грабил и в города не совался. Поболтай как-нибудь с кадетами — они тебе многое могут рассказать о том, почему в итоге из всех детей в городе выжил хорошо если каждый пятый.

— Да я и сам успел посмотреть краем глаза. Пока Гошанчик меня с Самары сюда не вытащил. Я как с ним в первый день созвонился, то думал — почилю щас себе спокойно в гостинке, дождусь его под вискарик... Тогда-то первый зуб и потерял! — Саня ухмыльнулся, в очередной раз продемонстрировав неполную челюсть. — Какие-то мудаки пошли по номерам мини-бары грабить, выпивку искали, закусь, роскошь всякую с постояльцев... И так вообще без палева — раз — и ко мне вламываются! Я одного — стулом! А второй — н-на нахуй — и кастетом мне прям по губам. Хорошо, что я с собой стамеску всегда таскаю...

Сплюнув, бодрый электрик, присмотрелся к девчонкам в камуфляже:

— А в Вольске, поначалу, тихо было. А потом весь февраль пальба почти постоянно. Прям войнушка.

— Это они власть в свои руки брали, насколько я знаю. — Я тоже пригляделся к амазонкам.

— Ага... — Выпустив ещё одно облако табачного дыма, Саня замолчал.

И я поспешил взять инициативу в нашем диалоге на себя, желая прояснить некоторые стратегические подробности:

— А где вы эту химозу так быстро надыбали? Неужто тут у себя запасли на чёрный день?

— В Шиханах. — Саня махнул рукой на закат. — Там же испытательский НИИ от Минобороны, секретный. Вообще тебе повезло, братан... Мы же туда до последнего соваться не хотели. Гиблое место. Но пришлось. Чтобы на их аэродроме горючку для вертушки найти. Детишки окрестные туда тоже не совались, так что там много чего осталось нетронутым.

— В Шиханах? Это который бывший Вольск-18? Закрытый городок?

— Ну да... Который вроде пару лет назад прикрыли. Или наоборот — открыли... Хрен их поймёт... Это всё, знаешь... Как тот анекдот про курицу, которая в мафию хотела вступить.

— Не слышал.

— О! — Электрик забычковал сигарету и тут же вытянул вторую. — Ща расскажу! Короч, жила на Сицилии курица. И хреново жила — все её пинают, шпыняют, не уважают... Ну курица же! И вот она подумала — надо в мафию вступать! Там, говорят, люди серьёзные, и их никто не трогает. Вот и меня, значит, ну будут!

Заметив, как девчонки прислушались к его речи, Саня заулыбался ещё шире и прибавил накал артистичности:

— Пошла к местному мафиозо. Говорит, возьмите меня в мафию! А он ей — ты чё, курица? Нет никакой мафии! Она тогда — к мэру. Говорит — я слышала, что у вас есть связи... Можете меня в мафию устроить?