Ее руки лежат на бедрах поверх черного дизайнерского платья.

— Ты останешься у нас на ночь? Я только что поставила новый смарт-телевизор в комнате для гостей, а мы знаем, как сильно ты любишь классические фильмы.

Я гримасничаю.

— Это огромное «нет». Последнее, что тебе нужно в ночь твоей помолвки — это Уиллоу, огромная убийца настроения. Я переночую у Лорен.

Лорен — сестра Хадсона и мистера Ошибка.

Она простонала.

— Ладно, я согласна на это, потому что ты появилась. Это большое дело, и ты сделала это для меня.

Я улыбаюсь.

— Я также пришла ради торта. — Это замечание приводит к тому, что она толкает меня в плечо.

Ее лицо становится серьезным.

— Ты его видела?

Упоминание о нем вызывает у меня неприятный привкус во рту.

— Кого? — Она скрещивает руки в ответ на мой вопрос, и я усмехаюсь, мое сердце бешено колотится: — О, ты имеешь в виду эвакуатора из постели? Нет.

Это ложь. Он попал в поле моего зрения, как только я вошла — конечно, из соображений предосторожности. Сначала я увидела его спину, ту самую, на которую я так напала, что испортила маникюр, и беспокойство пробрало меня насквозь. Я трусливо сбежала с места преступления, когда он повернулся и увидел меня.

— Надеюсь, он прячется под столами, так что нам не придется сталкиваться лицом к лицу, — говорю я.

Она ухмыляется.

— Мы оба знаем, что Даллас не тот человек, который прячется под столами.

— Похоже, тогда мне лучше начать.

— Тебе не кажется, что было бы неплохо, если бы вы поговорили? Прояснили ситуацию?

— Мне нужно поговорить с ним так же, как мне нужно анальное отбеливание. И то, и другое будет занозой в заднице и никогда не произойдет.

Она смеется, берет у проходящего мимо официанта пузырящийся бокал шампанского и протягивает его мне.

— Вот немного жидкой храбрости. Только не пей слишком много, чтобы снова не оказаться в его постели.

Я отпиваю напиток.

— Этого не случится, и нет, спасибо.

Она замирает и изучает меня.

— С каких пор ты отказываешься от шампанского? Алкоголь всегда является обязательным в таких ситуациях.

— Я пробую новую диету.

— Тебе лучше вытереть глазурь со рта, если ты хочешь продолжать врать.

Я убираю остатки сахарной глазури и облизываю палец. Нельзя тратить впустую сливочную глазурь.

— Это новая модная диета, где сахар — главный источник питания, а алкоголь — это плохо. Очень плохо. Она называется диета принятия правильных решений. — Я начинаю притворно собирать ворсинки со своего платья, чтобы она не увидела неправды в моих глазах. Черное платье уродливое и бесформенное, и я купила его специально для сегодняшнего вечера, чтобы скрыть свое тело и секреты.

— Значит, ты не пьешь, потому что он здесь?

Черт. Это было бы более правдоподобным оправданием, чем чертова диета. Я киваю, чувствуя себя виноватой за то, что солгала ей, но я не могу сообщить новость здесь. Это испортит ей вечер.

— Значит ли это, что вероятность того, что ты позволишь ему сорвать с тебя трусики во втором раунде, велика? — Она ставит бокал на стол позади себя и цокает каблучками, как будто то, что я снова трахну Далласа, поможет излечить мировой голод.

— Успокойся, сваха. Исследования показывают, что от алкоголя у тебя мутные глаза. — Я показываю на свои волосы. — Мутные глаза не очень хорошо смотрятся с рыжими волосами.

— Чушь. Ты не можешь отрицать, что у вас была связь. Ни один из вас не похож на того, кто просто трахается. Поговорите. Может быть, есть искра, которая приведет к фейерверку.

Больше похоже на вспышку лесного пожара.

— Единственное, что нас связывает, это то, что он однажды засунул в меня свой член. И все. Больше ничего. Пришло время двигаться дальше.

Она толкает меня плечом, когда я возвращаюсь к своему фальшивому собиранию ворсинок.

— Ладно, что, черт возьми, с тобой происходит?

— Ничего, — пробурчала я, двигая шеей из стороны в сторону, как будто у меня что-то болит. — Смена часовых поясов — та еще сука.

— Лгунья.

Я отмахнулась от ее обвинений.

— Это твоя помолвка. Сегодняшний вечер посвящен только тебе.

— Если это так, то мне нужны ответы.

Я пожевала краешек губы, пока ее темные глаза изучали меня. У меня появляется возможность отвести взгляд, когда в комнате начинает звучать музыка. Я бросаю взгляд на диджейскую будку, затем на импровизированный танцпол перед ней и чуть не задыхаюсь от его первого выбора песни.

Boyz II Men? Серьезно, чувак?

Похоже, к этим кексам нам подадут сыр.

Вид Хадсона, спешащего к нам, приносит мне облегчение. Он обхватывает Стеллу сзади и сжимает ее бедра, его рот направляется прямо к ее уху.

— Потанцуй со мной, — пытается прошептать он, хотя я уверена, что его услышали все в штате.

Стелла тает от его прикосновения, как будто это первый раз в их жизни, и мое сердце разрывается от боли. Вот что такое настоящая любовь. Это то, чего у меня никогда не будет. Она стонет, и я знаю свою лучшую подругу достаточно хорошо, чтобы понять, что она собирается отказать ему, чтобы продолжить наш разговор.

— Иди потанцуй со своим женихом, — настаиваю я. — Мы поговорим позже.

Улыбка сопровождает ее следующий стон.

— Хорошо, но ты не уедешь из этого города, пока не «разольешь чай».

— Я не представляла себе это иначе.

Хадсон целует ее в щеку, берет ее руку в свою и увлекает ее на танцпол. Толпа аплодирует, и люди вскакивают со своих мест, чтобы присоединиться к ним.

Я делаю глубокий вдох, довольная тем, что уклонилась от этого разговора, и решаю вознаградить себя еще одним кексом. Я беру шоколадный с клубничной глазурью и забиваюсь в угол в самом дальнем конце зала. Стыд пронизывает меня, когда я еще раз осматриваю вечеринку в поисках человека, который надул меня не только в одном, но и в нескольких смыслах.

Еще один взгляд. И все.

Еще один взгляд на человека, который подарил мне лучшую ночь в моей жизни и худшее утро.

Мое горло сжимается, когда я замечаю его, сидящего за переполненным столом в центре комнаты вместе со всей семьей Барнс. Его дочь, Мейвен, полностью завладела его вниманием, когда она дико ухмыляется и драматично вскидывает руки вверх, рассказывая ему историю. Его голова откидывается назад в смехе, отчего у меня слабеют колени. Именно такой улыбки я жаждала в то утро.

Боже, он выглядит сексуально.

Вкуснее, чем эти кексы.

Жаль, что он не такой сладкий.

Даллас Барнс — высокий, смуглый и красивый, но также покрытый шрамами, грубый и сломленный бременем. Он — мужчина вашей мечты, который прошел через ад и еще не поднялся над ним.

Мурашки пробегают по моей шее, когда воспоминания о нашей совместной ночи проносятся сквозь меня сильнее, чем этот сахарный коктейль. Я пью его, как бокал шампанского, который не могу выпить, пока он проводит сильной рукой по щетине своей выдающейся челюсти. Та самая рука, которая зажгла нервы в моем теле, о существовании которых я даже не подозревала. Его волосы, такого же цвета, как виски, которое мы опрокинули в себя, недавно подстрижены по бокам и отросшие на макушке.

Я потираю внезапно возникшую боль в шее, умоляя свой разум забыть, перестать чувствовать что-то каждый раз, когда я вижу его. Черт, каждый раз, когда я думаю о нем. Это всегда ненависть, сдобренная желанием.

Мы были двумя одинокими и разбитыми душами, которые соединились на ночь, чтобы заглушить наши страдания. Когда алкоголь оказался недостаточно сильным для исцеления, мы попытались вытрахать его.

Секс и чувства не сочетаются, как макароны с сыром.

Я использовала его. Он использовал меня. Я думала, что меня это устраивает, пока реальность не ударила меня по лицу, когда он поцеловал меня в первый раз. В тот момент я стала жадной и захотела большего, чем просто быстрый трах. Проблема в том, что он не хотел.

Как будто он чувствует, что я наблюдаю за ним, его глубоко посаженные угольные глаза перемещаются в мою сторону, и моя спина напрягается. Я задерживаю дыхание, когда он отодвигает стул, быстро чмокает Мейвен в макушку и идет ко мне.