— Одна из групп дала взятку!

— ЧТО?! — крикнули в унисон ребята.

— Кто? — коротко спросил Мэд, сжав кулаки.

— Стив какой-то, я на диктофон записала разговор. — я протянула ребятам телефон.

— Ты очень мудро поступила. — Фил взял у меня телефон и включил запись.

После того, как ребята прослушали запись, мы стали думать. Что же делать дальше?

— Идти к организаторам. Показывать запись. Говорить, что они алчные твари. Под предлогом тюрьмы за взятку заставить правильно судить. — сказал Мэд, скрипя зубами от злости.

— Уверен, что, действуя так резко, ты сможешь изменить исход судейства? — спросила я.

— По крайней мере, я постараюсь. — сказал он. — Ал, Майкл, вы со мной? — спросил он близнецов, на что те быстро закивали.

— Всё точно в порядке? — спросила Мэй. Она, как никто другой знала о проблемах Мэда с агрессией.

Я легонько коснулась её плеча и прошептала:

— С ним близнецы. Они не дадут ему сорваться.

Мэй кивнула.

Я знала, что в мыслях она пыталась себя успокоить, но не получалось. Мэй зависима. Зависима от своего лучшего друга, который любит её больше всех на свете, но не так, как хотелось бы ей.

Мэй зареклась, что никогда не признаётся ему. Если чувства не взаимны, то дружба длиною шестнадцать лет просто закончится. Уж лучше она будет сохнуть по нему, убиваться, глядя на то, как он заигрывает с другими, но не подставит под угрозу дружбу.

Об этом всём она мне никогда не говорила. Да, мы подруги, но никогда не лезем в личную жизнь друг друга, как это делают другие. Наверное, мы понимаем друг друга без слов. Научились понимать, видеть насквозь.

Мэд вышел из шатра, за ним побежали близнецы. Они были низкого роста, в отличие от каланчи Мэда. Для него шаг — для них два.

Фил устало упал на пластиковый стул, такие бывают в открытых кафе на улицах.

— Я обожаю вашу компанию! — улыбнулся он.

Это действительно так. Фил очень хороший друг и брат Карла. Он ушёл из дома, когда отец стал окончательно спиваться, но брата забрать не мог. Он долго искал работу, но вскоре познакомился с девушкой, чьи родители владели автомастерской. Девушку зовут Кэс, вроде. Она сразу дала понять Филу, что он ей неинтересен, но тем не менее они стали очень хорошими друзьями. Фил как-то даже привёл её в нашу компанию. Нормальная девушка, карие глаза, длинные рыжие волосы. Я была пьяна, поэтому не особо запомнила детали. Дружелюбная. Весёлая. Мне хватило этого, чтобы записать её в список «Люди, с которыми я бы поехала в Лас-Вегас пить мохито и разбрасываться деньгами, которых у меня пока что нет». Так вот, она замолвила перед родителями словечко за своего непутёвого дружка. Поэтому уже на следующий день Фил во всю разбирался в автомеханике. Хотя у него уже был опыт. Как-то машина их с Карлом отца заглохла, отец был пьян, чтобы чинить, а Карл мелкий, поэтому Филу, которому на тот момент было пятнадцать, пришлось чинить машину всеми различными методами. Благо завелась.

Вот так чудесная история знакомства Фила с Кэс привела нас к нынешнему моменту. Ведь без Кэс Фил бы не работал в автомастерской, откуда сегодня привёз нам шину. Благодаря ей, ну и, конечно же, парню, пахнувшему машинным маслом, мы сидим в шатре и ждём результата стычки организатора и Мэда.

В шатёр буквально залетел Мэд, весь красный до кончиков ушей от злости.

Вероятно, переговоры прошли не лучшим образом.

— Мудак! — Мэд громко приземлился на стул, закрывая лицо руками, а затем провёл ими по светлым кудрям.

— Что он тебе сказал? — спросила я, разворачиваясь к парню, который жадно выпил оставшееся пиво одним глотком.

— Сказал, что мы ничего не докажем. Если будем лезть не в своё дело, то дисквалифицируют. — нахмурился Алекс.

— Ладно! В конце концов мы сюда ради какого-то никому не нужного кубка приехали? — задал скорее риторический вопрос Мэд.

Мы, может, и нет. Но ты точно да.

Мэд всегда стоял на своём. Непоколебимый. Решительный. Упёртый, как баран. Мне было понятно, почему Мэда в нашей школе считали чуть ли не идеалом. Он неплохой пример для подражания. Многие действительно пытались ему подражать (в большинстве своём парни): стриглись так, как Мэд, начинали учиться играть на электрогитаре, параллельно развивая свой голос, чтобы петь так же чисто и громко, как поёт он. Копировали стиль одежды. Некоторые даже эмоции стали повторять, что невероятно бесило Мэда. Но, если честно, то никому их них не удалось ни на шаг приблизиться к парню. Отрицательных качеств в нём было больше, чем положительных, но тем не менее такого, как он, не найти нигде.

В шатёр зашла девушка лет двадцати пяти.

— Добрый день! Выступления начнутся через полчаса. Вы заключительные, поэтому ваше выступление где-то через полтора часа. — услужливо улыбнулась девушка, на что мы тоже слегка улыбнулись и кивнули, говоря о том, что всё поняли.

— Продолжим играть в «Правду или Действие»? — спросил Том.

Мэд взял уже пустую бутылку из-под пива, и со словами — «Я с вами!» — уселся рядом.

— Давай, Мэд, крути. — усмехнулась я, совсем не ожидая того, что бутылка укажет на меня.

Ребята рассмеялись, когда увидели смесь шока и негодования на моём лице.

— Правда. — сказала я, глядя в глаза Мэду.

Мэд улыбнулся и подошёл ко мне вплотную, нагнулся, чтобы говорить прямо мне в ухо и прошептал:

— Что чувствует Мэй? По отношению ко мне? — только сейчас я поняла, что эта улыбка не была такой, какой я привыкла её видеть. Скорее оскал.

Нет, Мэд. Не получится.

— Ты сам всё знаешь, раз решил спросить у меня. — сказала я, смотря прямо ему в душу. — Что ты задумал, Мэд? Отвечай! — на грани крика прошептала я.

— Может, это взаимно, ты откуда знаешь. — улыбнулся он.

— Мэд. — я обратилась к парню, который уже собирался выпрямиться. — Пожалуйста, не совершай того, о чём пожалеешь. Передай это же и Мэй.

Мэд улыбнулся по-доброму, кивнул мне в знак того, что понял.

Понял, что я его уничтожу, если он разобьёт сердце Мэй.

Мэд — похититель женских сердец. Только похититель забирает себе украденное, а Мэд выбрасывает, словно мусор. Я всё ещё помню, как одна девочка решила уйти из этого мира раз и навсегда, а всё из-за того, что Мэд сказал ей, что не любит, что она ему не нужна. Он ублюдок, причём редкостный. Манипулятор, что так искусно дёргает за ниточки других людей, словно кукловод. Но он потрясающий друг. Ему можно рассказать всё, что лежит на душе, и он никому не скажет, даст дельный совет, поможет в случае чего. Но в его слегка пьяную голову взбрела мысль использовать чувства подруги.

— Мы перестанем общаться, если я узнаю, что ты к ней пальцем прикоснулся. — твёрдо, шипя от негодования, сказала я.

Изначально я и вправду думала, что у них может что-то получится, если Мэд засунет свой скудный характер в задницу. Но сейчас, видя этот до боли знакомый взгляд, хочется отгородить его от Мэй, которая поверит каждому слову возлюбленного.

— Я подожду, пока Твоё Величество… — он поклонился, задевая руками края ботинок. — даст мне разрешение.

Вы не думайте, что сейчас была великая ссора. Нет. Мы с Мэдом по-прежнему оставались отличными друзьями.

Я очень люблю Мэй, как человека. Её глаза, которые после долгой депрессии только начали светиться от счастья, заставляли меня существовать первое время после аварии, а затем я зарядилась оптимизмом от ребят, которые всячески пытались отвлечь меня от скучных больничных стен в тот момент. Но одно могу сказать точно: Мэй — мой лучик солнца, который всегда рядом, всегда согреет, обнимет, заварит малиновый чай с булочками, которые сама испекла.

Конечно, я знала, что Мэд никогда не сделает Мэй больно осознанно. Ведь сердца других он разбивал, понимая, чувствуя внутреннюю боль девушек, но никогда не сочувствовал. «Сами связались со мной! Я никого не просил!» — что правда, то правда.

Я слишком долго вытягивала Мэй из депрессии, поставленной ей врачом. И я не позволю ей снова в неё впасть из-за какого-то Мэда. Ни за что.