Главное, чтоб ты осталась, если вдруг меня не впустят!

Глазки Хэруки блеснули, поцеловались и пошли дальше.

У обувных шкафчиков встретили того самого Кейташи, который, похоже, «опоминаться» пока не собирается, в компании «подсосов» извлекая из своего шкафчика стопку любовных писем.

— Сегодня всего четыре! — С деланным расстройством объявил он.

— Как и ожидалось от Белой Молнии — если за день ему призналось меньше пяти девчонок, значит день не удался! — Восхищенно прокомментировал его слова «подсос».

— Знает кто-нибудь Мидори Арисугаву? — Спросил Кейташи, просмотрев первое письмо.

— У нее прыщи! — Ответил один из школьников.

— Вот как? Прости, Мидори-сан, но ты в пролете! — Скомкав письмо, Белая Молния ловко отправил его в мусорное ведро под угодливый хохот свиты.

Увы, переобуться надо, поэтому мы с Хэруки подошли к своим «ячейкам» — девушка гордо сделала вид, что не замечает мерзких малолеток, а я ехидно ощерился, заставив Кейташи поникнуть и нарочито-громко сказать:

— А кто хочет сока? Благодаря моим заслугам папашу повысили, и он отвалил мне кучу карманных денег, так что сегодня угощает Белая Молния! — И король с оживившейся свитой покинул вестибюль.

— Не таким я его воспитывал, — Вздохнул я, Хэруки захихикала.

Переобулись, пошли в класс, поговорили с Кохэку, и начались занятия, на которых я переводил «Гандам». А ведь не такая плохая манга… Фу, старый Иоши, фу, ты здесь не имеешь власти!

***

— Держи! — Протянул я Нанако коробку с мобильником и лист бумаги с номерами других мобильников.

— А?! — Ожидаемо опешила она.

— Как работник «Одзавы и сына», ты имеешь право пользоваться корпоративной связью! — Пояснил я, — В машине научу пользоваться, а пока пошли заглянем к фанатам, у меня к ним дело.

Зашли, поздоровались.

— Как и ожидалось от лучшего фан-клуба Японии, — Сразу сделал я ребятам приятно, — Вы показали, что в качестве редакторов вы не уступаете профессионалам из «Шуэйши»!

Сделал паузу, дав ребятам возможность поскромничать.

— Поэтому предлагаю вам заниматься первичной редактурой всех моих будущих книг на постоянной основе! — Продолжил я, — Само собой, не просто так! Любой труд должен быть оплачен, поэтому за каждую книгу я буду вносить деньги в кассу клуба! Кто у нас казначей?

— Я! — Подняла ручку Казари-семпай.

— Тогда вот, плата за «Махоутокоро»! — Объявил я и, игнорируя протесты ребят, сунул ей в ладошку пару купюр, — Я расстроюсь, если вы потратите их на ерунду, но мне будет приятно, если эти деньги будут работать на укрепление связи между вами! Например — сходите в кафе, бассейн и так далее!

Ребята переглянулись, покивали друг другу и согласились. Отлично! Попрощавшись, в компании верного секретаря отправился на выход.

— Стоит ли так баловать подделок? — Буркнула она по пути.

— А почему нет? — Пожал я плечами, — Сама подумай — в фан-клубе собрались те, кто не смог найти себе места лучше. Благодаря клубу, они нашли единомышленников, перестали чувствовать себя одинокими. Разве плохо делать жизнь окружающих веселее? — Улыбнулся.

— Как и ожидалось от добрейшего Иоши-самы! — То ли согласилась, то ли смирилась Нанако.

В такси научил девушку пользоваться «трубой», помог занести все номера в телефонную книгу, игнорируя скорбный вздох вручил «Геймбой». Так-то вообще не нужно, но мне интересно, в какой момент ее терпение лопнет. Вот такой я нехороший.

— Скоро я заменю вас всех компьютером, муа-ха-ха! — Первым делом заржал я, появившись на реп-точке.

Музыканты, видимо, в курсе новинок на рынке, поэтому побледнели.

— Шучу! — Хохотнул я, — Но ты, Мицуо, должен прилагать больше усилий — с твоей работой прекрасно справится драм-машина!

— В электронной музыке нет души! — Запротестовал он.

— Согласен! — Улыбнулся я, — Мне еще в Токио лететь, поэтому заканчиваем клоунаду и принимаемся за дело!

— Клоунадой здесь занимаешься только ты! — Справедливо фыркнул ударник.

***

Когда за нами заехал Рику-сан с «довеском» в виде деда, порадовал Нанако самокатом, научил раскладывать (как же вкусно щелкает — на этом я особо настаивал!), дали пару минут опробовать транспорт, послушали «право, не стоило!» и «оригато!», и отправились к вертолету. Токио — достало! Никогда не любил большие города, а это — прямо квинтэссенция долбаного Вавилона — суета, куча народу, промышленная вонь. Перенесли бы производство в Китай, как и положено белым людям! Ах, да…

Машину предоставила студия, шофер довез до комплекса панельно-стеклянных безликих зданий. Нам — в самое большое, с расположенной на крыше телевышкой. Встретились с ответственным за нас человеком, прошли внутрь, время еще оставалось, так что покушали в кафетерии и отправились на шестой этаж — снимать нас будут там. Дед, сотрясаясь от груза ОТВЕТСТВЕННОСТИ, всю дорогу мурыжил меня повторением сценария. Надоел — что я, пяток фраз не скажу?!

У гримерок пришлось попрощаться со свитой — студийный дрон повел их в зрительный зал, а меня запихнули внутрь, где широченной улыбкой меня встретил Яно Арэта-сенсей. Раскланялись.

— Та встреча была поистине судьбоносной! — Заявил он.

— Мне вообще на такие везет! — Улыбнулся я.

— Займите свои места, пожалуйста! — Вмешался гример-японец.

Извинились, заняли, гример поработал кисточкой, подкрасил губы (когда я приду к власти, этот странный обычай упразднят!), приказал ждать и свалил.

— Готовишься к олимпиаде? — Поинтересовался словивший удачу за хвост математик.

— А как же! — Ответил я, — Прозвучит нескромно, но в Пекин мы поедем вместе!

Твою мать, Пекин! Это же там, где прячется от вялой длани японского закона мой милейший отчим! Да ерунда — это же международный ивент с соответствующим уровнем организации и охраны. Такой скам даже близко не подпустят.

— Не расслабляйся, Одзава-кун! — С улыбкой погрозил мне препод пальцем, — Помни, что многие люди…

— Потеряли все, расслабившись после первых успехов! — Закончил я за него, — Не переживайте, Яно-сенсей, я только прибавляю!

Математик хмыкнул и не стал меня ругать за невежливое «перебивание».

В гримерку вошел очередной дрон, раскланялись, и он повел нас чередой коридоров. Вошли в студию — словно квинтэссенция всех студий ток-шоу в мире — стол ведущего, пара кресел рядом, фон в виде ночного Токио. Самого ведущего пока нет, так что, игнорируя дисциплинированно молчащую публику (японцы же) напротив сцены, старательно запоминал предстартовый инструктаж — сначала поклон ведущему, потом поклон камерам, потом — живой публике. Отыскал взглядом деда, управляющего и Нанако — первые явно волнуются, вторая выглядит гораздо живее и шепчет мне губами «Постарайся». Подмигнул ей, и дрон увел нас за кулисы.

— Нервничаешь, Одзава-кун? — Спроецировал свое волнение на меня Яно-сенсей, дрожащими руками принимая стаканчик с водой из рук сотрудника.

— А мне-то чего, — Пожал плечами я, принимая такой же, — Со школьника взятки гладки, так что если эфир пойдет не по плану, отвечать придется вам! — Ехидно подмигнул математику, заставив его нервно осушить стаканчик и попросить еще.

— Вы бы осторожнее, Яно-сенсей, а то вдруг в туалет захочется? — Продолжил я глумиться над бедолагой.

Математик посмотрел на стаканчик, вздохнул и вернул сотруднику. Подошел лощеный, солидно-упитанный седовласый японец в дорогущих очках и безукоризненно сидящем костюме. Познакомились, раскланялись, он нас подбодрил, занял позицию у выхода из-за кулис, раздалась музыкальная «отбивка», и ведущий бодрым шагом «выкатился» на сцену. За кулисами присутствовал экран, с помощью которого удалось оценить белоснежную улыбку и поклоны шоумена. Публика дисциплинированно поаплодировала, мужик занял место за столом и выдал небольшой вступительный спич о нашумевшем на всю Японию (и немного на остальной мир) мальчике, которому покровительствует уважаемая «Хонда». Еще на этапе знакомства со сценарием я понял, что «Хонда» занесла кому надо, поэтому ее гордое имя будет звучать весь эфир. Итогом спича стал вызов на ковер великолепного меня. По сигналу дрона, старательно не дрожа коленками (как ни стеби Яно-сенсея, а все-таки прямой эфир на главном канале, сфейлить жуть как страшно) с улыбкой вышел на сцену. Аплодисменты, поклон сюда, поклон туда, проход до кресла. Уселся, стало полегче.