– Ага, она самая, друг, она самая, поэтому ты сам выбираешь, хорошо или плохо поступить, а я могу лишь намекнуть совестью, как это, на ангельский взгляд, смотрится, да и то когда ты не слишком далеко от меня, представителя Небесной канцелярии, отходишь. Хах, интересное все‑таки название ты придумал – Небесная канцелярия, – ангел будто что‑то вспомнил из своего прошлого, но оставил эти воспоминания для себя.

– А почему ты говоришь «снилось нам», ангелы разве спят? – удивился Димка, считающий, что ангелы никогда не спят, охраняя доверенных им людей.

– Коли ты спишь, то и часть меня охраняет тебя во сне, а следовательно, спит вместе с тобой, – ответил ангел.

– Тогда к чему сон сегодняшний был? И куда мы едем?

– Едем, летим, идём, ползём – главное то, что движемся, и, судя по всему, более или менее правильно, в общем, на вопрос твой ответил. А к чему сон? Откуда я знаю, твой же сон, вот ты сам и думай, к чему тебе сны такие снятся.

– Снова твои намёки и загадки, с явным привкусом нежелания рассказать о моём же сне, в котором ты и участвовал, – сказал Димка, понимая, что ангел никогда не будет отвечать на то, на что он не собирался сегодня ответить.

– Не одними же учебниками твой разум развивать. И да, мой друг, с удовольствием постоял бы с тобой ещё с полчасика, но мне, как и тебе, пора.

Крылья ангела снова появились за спиной, приняв привычное для них положение.

– Почему пора? – огорчился подопечный, который всегда радовался редким встречам со своим ангелом и искренне грустил, когда они подходили к завершению.

– А вот почему, – ответил он, проведя рукой по воздуху. Димка увидел над гладью застывшей воды, как его друг Андрей выходит из дома с ключами от машины, а другой рукой набирает его номер и жмёт клавишу вызова.

– Понятно, Ангел, кажется, он снова мою гитару позабыл взять, а ведь говорил две недели назад, что на неделю возьмёт.

– Так напомни ему об этом, когда позвонит, – сказал ангел и посмотрел на своего подопечного с улыбкой. Положив руку на его плечо, ангел исчез.

Мир вновь постепенно стал оживать в движениях, наполненный чувством радости и спокойствия от появления хранителя. Но даже с наполненной радостью мира в Димке оставалось место для непонятной грусти, потому что ангел‑хранитель находится рядом, но в каком‑то недостижимом для него мире.

– Это не повод для грусти, мой друг, – вновь он услышал добрый голос ангела.

Димка улыбнулся, продолжая смотреть на играющую светом гладь воды. И когда решил закурить, то осознал и вспомнил, что, возвращаясь из школы и по пути на пруд, не встретил ни одного человека, машину либо что‑то присущее реальности мира. «Да, это не сон, – констатировал он для себя, – а некая другая реальность мира, где…» – и его мысль оборвалась неприятным толчком в ребро. Он зажмурился и услышал голос своего тёзки, который будто находился рядом.

– Димон, – очередной дружеский и сильный удар локтем окончательно разбудил находившегося в том же положении за школьной партой, щурившегося от света Димку.

– А! Что случилось? – не понимая, что происходит, спросил он, пытаясь сфокусировать взгляд на расплывчатых силуэтах школьного класса.

– Да тихо ты, – шёпотом сказал тёзка, – ничего серьёзного, просто ты уснул, и на тебя классная обратила внимание.

– Ох, блин, – вырвалось у Димки. Чувствуя, как сильно затекли ноги и рука, на которую он облокотился, провалившись в сон, медленно и мучительно стал разминать их. Вслушивался в то, как Ирина Николаевна заканчивала свою напутственную речь классу:

– Дорогие мои друзья, желаю вам быть упорными в любой науке, в том числе и в истории. Ещё пожелаю, чтобы вы никогда не были такими раздолбаями, как Дима, который меня, любимую, слышит и созерцает даже сквозь сон, – и, подождав, когда весь класс перестанет смеяться, договорила: – Хорошего вам лета, всем спасибо за эти чудесные годы, можете идти.

Класс начал расходиться, некоторые подходили и прощались с Ириной Николаевной, некоторые пытались её уговорить остаться работать в школе. Куда она направляется и когда вернется, им не сказала, но открытку прислать обещала каждому, если ученики дадут ей спокойно собрать вещи. От такого предложения никто не смог отказаться, вскоре вокруг учительского стола никого не осталось.

Размяв затёкшие ноги и руки, друзья остались последними, кто выходил из класса, и, подходя к учительскому столу, они прощались с учителем.

– До свидания, Ирина Николаевна, и хорошего вам лета, – подошёл с пожеланием первым тёзка. А за ним, похрамывая от всё ещё затёкших ног, шёл Димка.

– И тебе, рыжий, а вот и наш засоня идёт. Послушай, Дим, да не ты, Крайнев, а ты, – и, указав открытой ладонью на Димку, продолжила: – Ты очень способный мальчик, но с твоим раздолбайством всё приравнивается к знанию чуть выше среднего, постарайся не халтурить в моё отсутствие.

– Ирина Николаевна, конечно, постараюсь, но всё же про мои способности к наукам можно было сказать при классе? А то как раздолбай, так при всех, а как способный, так только тет‑а‑тет.

– Конечно, можно было, но другие бы примера в тебе, спящем, не увидели.

– А куда вы собрались‑то, Ирина Николаевна? – тёзка смотрел на сумку, наполненную всем, что скопилось за год у учителя. Каким чудом она смогла всё вместить, для него оставалось загадкой.

– На славный остров Крит для начала, потом уж по всей Греции, а там – куда настроение поведёт, друзья.

– И давно учителям так зарплату подняли? – тёзку продолжало разрывать любопытство, которое он никак не проявлял внешне – ни словом, ни взглядом.

– На нашу учительскую зарплату чаю себе путёвого не купишь, рыжий, а вот на честно сбережённые и выигранные у одного буржуа средства в покер, что не любит случайных людей, можно пожить годик‑другой в любом месте мира, о чём я так давно и мечтала. Ох, мальчики, как же я ждала перевода средств, о прибытии которых на мой счёт сообщили из банка с полчаса назад. Вы даже не представляете, насколько неприятная личность этот буржуа, думала, что скроется от бедной женщины и не вернёт выигрыш, на который я собралась осуществить свою мечту. От этих волнений у меня даже сердечко покалывало, пока не узнала, что перевёл, пронесло.

Пробежав быстрым взглядом по опустевшему столу и освобождённой тумбочке, Ирина Николаевна посмотрела на двух изумлённых друзей:

– Да, надеюсь, мальчики, вы же никому не расскажете об этом? Я увольняюсь сегодня, но кто знает, может, соскучусь по преподаванию и решу вернуться в это славное место. Правда, сомневаюсь, что директор после того, как его через полчаса пошлю и скажу всё, что о нём думаю, примет меня обратно, зная, что я порой играю в карты.

– Нет, не скажем, мы всегда рады вам, особенно когда вы выигрываете, – совершенно честно ответил тёзка.

– Ну, вот и хорошо, значит, надумаю вернуться – примет.

Проверив пустую тумбочку ещё раз, Ирина Николаевна накинула на плечо разбухшую от вещей сумочку и, торопясь, направилась в сторону двери.

– Ах, чуть не забыла, – она повернулась к друзьям, которые так же продолжали стоять в изумлении. – До свидания, два моих любимых ученика, и мой вам личный совет: учиться не только в системе нашего образования, но и друг у друга, ибо, на мой взгляд, вам есть чему учиться. Ключи оставите в учительской, и храни вас Господь.

В её голосе звучали небольшие нотки искренней грусти, она прощалась с тем, во что за последние три года вросла душой, давая рост многим, нет, не только знаниями, а чем‑то большим, что куда важнее дат и цифр.

– До свидания, Ирина Николаевна, – ответили в один голос друзья.

Выйдя из класса, в котором оставались два удивлённых ученика, учитель тихо прикрыла за собой дверь.

– Я в шоке от этой тётки, никогда бы и не подумал, что она играет в покер, – заговорил Димка.

– Так в этом‑то вся суть покера, дружище: показывать именно те эмоции, которые нужно, или вообще их не показывать, в зависимости от мастерства и цели.