Среди насекомых имеются и агрессоры. Заморские муравьи-амазонки нападают на гнезда других сородичей и уводят их в рабство, заставляя работать на себя. Дурной пример оказался заразительным для той же Великобритании, первой колониальной державы и признанной «владычицы морей», военные экспедиции которой Муравьёв кратко окрестил «всесветными грабителями». Они и проставили в кабальном договоре по завершении в Китае очередной опиумной войны пункт, обязывавший правительство Поднебесной поставлять английской короне китайских кули для продажи в рабство.

Губернатору Муравьёву оставалось всего ничего – перенести систему организации колонии «однофамильцев», эффективность которой подтверждена историей существования на протяжении ста тридцати миллионов лет, на подведомственную территорию. На первом плане администратора был, как и у насекомых-общественников, тот же «казенный интерес». По его убеждению, государство обязано, вмешиваясь в дела «богатого класса», защищать «низшие классы». Речи «красного генерала» нередко называли социалистическими. По свидетельству В. Д. Скарятина, чиновника, занимавшегося золотопромышленностью, «всегда и во всем он за бедного и слабого против сильного». По большому счету общественное устройство в муравейнике как раз и является социалистическим: по трудовому вкладу каждой особи и с уравнительным распределением общего достатка между членами сообщества. Если у человечества социализм оказался утопическим явлением, то у муравьев – что ни на есть реальным. Н. Муравьёв и сам был примерным социалистом, заверяя брата Валериана в своей запасливости на черный день: «Уедем в глушь, где можно жить с нашими малыми средствами; на этот случай я храню мою заграничную штатскую одежду, которой достаточно на первый случай». Если мы по принципам организации быта и труда «станем муравьями», как это делал Муравьёв, то создадим себе справедливый и гуманный общественный строй без эксплуатации и войн.

Очертания такого строя набросаны в ходатайстве на отмену крепостничества Николаем Муравьёвым еще в бытность тульским губернатором: «Благосостояние и спокойствие государства зависит от возможно равного уравнения сословий… и тогда пролетариев в стране существовать не будет – главного орудия возмутителей общего спокойствия». А другая угроза в том, что «совокупление богатств в одне руки – система гибельная для каждого государства». Человеческая алчность стоит преградой ко входу в «муравьиное» сообщество равенства, справедливости и братства. Отсюда вся разница в истории нашего и их рода и в перспективах выживаемости родов на планете. Муравьёв рад бы устроить «муравьиное сообщество» по Сибири, но приходилось учитывать неизбежность фактора частной собственности.

П. И. Пахолков, сибирский коммерсант и пароходовладелец, считал, что муравьёвские реформы и преобразования «поистине изумительны, он ломал и переменял все до основания: как Пётр Великий в России. Ни одна отрасль не была им забыта… С 1854 года мало живал в Иркутске, но в короткие промежутки времени распоряжения были так многосложны и быстры, что для другого губернатора требовалось полгода, то Муравьёв мог сделать за неделю». Современник генерал-губернатора отмечал искоренение взяточничества; сравнивая с центральными районами, указывал на явную разницу в порядке и благородном обращении сибирских чиновников в сравнении с российскими. Указывал на переформирование на высшую ступень всех присутственных мест и на устройство дорог, преимущественно Сибирского тракта.

Исследователи признают, что реформатор Муравьёв выступал последовательным проводником новой экономической политики, основанной на частном капитале и свободном найме рабочих людей. И такая декларация в условиях всеобщего крепостничества! «Право собственности, – подчеркивал он, – есть главный рычаг деятельности человека». И в экономике новатор. Не его вина, что традиции принудительного труда в России оставались прочными, сломать их было не под силу, поэтому приходилось применять военно-административные методы колонизации Приамурья, вызвавшие возмущение свободолюбивых декабристов Д. И. Завалишина, В. Ф. Раевского, М. А. Бестужева.

Муравьёв содействовал выходу России на международный рынок: «Купец и есть выражение национальности, а торговля выгодна той нации, чьей больше произведений употребляется и продается». Вот и экономическая стратегия на все времена. Пионером торговли стала крупнейшая компания «Чурин и Ко». Иркутский купец Чурин, выдающийся предприниматель и человек высокой нравственности, стал легендой при жизни. Его отделения успешно действовали в Москве, Иркутске, Гамбурге, Париже, Нью-Йорке, Благовещенске и в китайских городах, прочно заняв нишу на мировом рынке.

Преобразователь края для его «приведения в движение» привлекал богатых купцов и к завершению сибирского правления организовал «Амурскую компанию» с целью ведения честной торговли, содействия выходу на международный рынок и развития местных промыслов. При этом ввел новшество, опередившее свое время: он установил зависимость хозяйственной деятельности той компании от административных властей, тем самым попытавшись создать тип предприятия с государственным участием. Компания нового типа набрала начальные обороты в три миллиона рублей, однако вследствие противоречивости своих уставных положений с существующей экономической обстановкой и без муравьёвского надзора вскоре зачахла.

Изменения в административном управлении подчинялись задаче повышения управляемости за счет дробления Сибири на меньшие территориальные формирования при одновременном расширении губернаторских прав над таможенными, горными и почтовыми делами. Н. Муравьёв был направлен на окраину как представитель центра, но подаваемые им проекты несли местный экономический интерес и вызывали холодный прием в столице. По Пахолкову, так Муравьёв – это «один из самых деятельнейших и способнейших людей в России своего времени». А по-нашему, не один, а самый. Другой современник, В. И. Вагин, историк, видел в Муравьёве человека «почти гениального ума». А по нашему мнению, без всякого «почти».

Генерал-губернатор закладывал основы государственного, делового и культурного обустройства Сибири. Его преобразующая деятельность неоправданно предана забвению. Слишком был неинтересен, запущен и покрыт мраком неизвестности тот край, тогда как муравьёвскими реформами были охвачены буквально все сферы управления и экономического развития региона, равно как и его научной, культурной и общественной жизни. Недаром современники называли реформатора сибирским Петром Первым.

Муравьёв как магнит притягивал к себе предприимчивых и энергичных людей, единомышленников. Еще в столице морской офицер Г. И. Невельской, получивший аудиенцию у Муравьёва, представил план исследования устья «ничейного Амура» с целью установления судоходности реки. До середины девятнадцатого века бытовало мнение о несудоходности Амурского болота, в котором, по рассказам Путятина, было всего три фута воды, и оно поддерживалось такими авторитетными мореходами, как Лаперуз и Крузенштерн. В апреле 1846 года подпоручику Гаврилову было предписано производство гидрографических работ на Охотском море и отыскание устья Амура, в которых он для конспирации должен был выдавать себя за «нерусского рыболова». Но Гаврилов встретил прибрежные мели, и его изыскания ни к чему не привели. Отчет Гаврилова был отправлен в Петербург, подкреплен мнением Лаперуза и Крузенштерна о том, что река Амур теряется в песках Сахалинского полуострова, и в докладе царю сделано заключение: «Амур для России значения не имеет». Царь сделал приписку: «Весьма сожалею».

Представления о географии Дальнего Востока были настолько дремучими, что остров Сахалин считался полуостровом. Пару веков назад Василий Поярков проплывал вдоль Сахалина по проливу, существовали карты, но вдруг остров странным образом обратился в полуостров. Метаморфоза. Вдобавок к тому хитроумные иркутские купцы наводили тень на плетень, чтобы сохранилось значение торгового пути в Китай через Кяхту. Миф о никчемности восточных окраин так укоренился в общественном сознании, что в 1846 году царь закрыл вопрос об Амуре «как реке бесполезной». Тем бы и продолжалась волынка вокруг вопроса о неведомых землях, но тут-то всему обществу на диво откуда-то выскочил Муравьёв, как черт из табакерки.