— Что ты чувствуешь? — Тихо спросил человек. Тварь задумалась.

— Дикая свобода. Безграничное могущество. Бешеная сила. Кажется, я начинаю понимать Сайтаса. От такого действительно можно свихнуться… Ты первый, кому я это все рассказываю. И, скорее всего, последний. Заметил красную звезду?

— Да, она взошла сегодня в полночь.

— Фирменный знак Сайтаса, моего прежнего хозяина. Это значит, что он уже в этом мире. Рыщет по округе в поисках прежней собственности. Наверняка уже пустил по следу своих ищеек шаготтов.

— Шаготтов?

— Его последнее изобретение. Такие мерзкие летающие угри, похожие на клочки пены. Пролезут во все щели, найдут кого хочешь и где хочешь, даже если ты совсем не хочешь. Гады. Так что недолго мне осталось. Надеюсь, хоть Тима успеем отыскать… до того как Он отыщет меня…

Охотник долго молчал, нахмурив молочно-белые брови и прищурившись от встречного ветра.

— Ты не можешь так просто смириться.

— А что мне остается, бороться? С самым великим колдуном на свете?! — Тварь искренне расхохоталась. — Ты понятия не имеешь, о чем говоришь. Я знаю его, сколько себя. Если понадобиться, Сайтас разберет Белогорье по камешкам, в лепешку разобьет всех и вся, но получит, чего хотел.

— Посмотрим.

Чудовище иронично и вместе с тем удивленно покосилось за спину. Если забыть, что эту фразу произнес самый лучший и безжалостный охотник Шумбера, можно было решить, что она принадлежит запальчивому юнцу, пообещавшему соседской девице добыть голову дракона.

В конце концов, игнорировать радикально настроенную нежить, верхом на которой ты скачешь, весьма затруднительно.

— Ну что? — Тихо откликнулся он, обреченно склонив голову.

— Ты… предлагаешь… Мне… защиту?

Ночной мрак, длинные волосы и плотно надвинутый капюшон надежно укрывали лицо охотника от сторонних взглядов. Даже самый зоркий наблюдатель не мог бы заметить мелькнувшую на его губах хитрую улыбку.

— Нет. Бронирую место в первом ряду.

Осиротевшая ось опрокинутой телеги каким-то чудом не выткнула охотнику правый глаз, содрав длинный лоскут кожи ото лба до самого подбородка, а обод самого отвалившегося колеса ударил в висок, на пару гешей потушив свет красной звезды. Дингир-ур пришел в себя, зажмурился от стекающих ручейков крови, и медленно сел, ощупывая ноющий от удара висок. Падение было настолько неожиданным, что совершенно выбило его из колеи.

— Ты как, в порядке? — Голос принадлежал высокой девушке, склонившейся над Асеером. Он даже не сумел вспомнить ни одного стоящего ругательства, лишь злобно зарычал, отпихивая протянутую для помощи руку.

— Ну, извини, для поддержания новой ипостаси нужна постоянная концентрация. — Убедившись, что с ним все в порядке, она незаметно перевела дух. — А какая тут может быть к гёту концентрация, когда видишь такое…

Охотник поднялся, хмуро огляделся, и внезапно пошатнулся, едва не повторив падение, потому что тоже увидел. Такое могло привидеться только в кошмаре. Перевернутые телеги, рассыпанные кули с товаром, мертвые лошади, мертвые люди. И все это вперемешку с грязью, кровью, вывороченными кишками, опавшими листьями и зловещим светом красной звезды. Он бросился к лежащему неподалеку кучерявому мальчишке.

— Это не он. — Сухо опередил его ровный сухой голос. — Я проверила все тела и даже прочесала лес вокруг. Тима здесь нет. Меча тоже.

— Кто-нибудь выжил?

— Из людей нет. Только несколько лошадей… разбежались по лесу… только Тима нигде нет… .не мог же этот поддонок его забрать… . я вот думаю, может он где-то прячется или в поселок побежал за помощью… зачем ему мальчишка… что он будет с ним делать… он ведь еще совсем ребенок…

Асеер встревожено оглянулся. Уж слишком ровно и сухо звучал голос. Тень, стоявшая, горделиво держа спину, прямая и бесстрастная, как обычно, внезапно начала медленно оседать в грязь. Охотник выругался и бросился на помощь, ожидая увидеть торчащую из спины рукоять кинжала или древко стрелы. Но вместо того чтобы испустить дух, девушка закрыла лицо руками и громко, безнадежно разревелась. Известно много занятных и проверенных народом способов прерывания женской истерики: проигнорировать, хорошенько прикрикнуть, напугать, облить холодной водой, расплакаться самому, дать в лоб, надавать пощечин, оттаскать за волосы, вырубить, в конце концов. Широкий выбор, практически на любой вкус.

Дингир-ур тяжело вздохнул, осторожно поднял обезумевшую от слез девицу на руки, и зашагал по дороге в сторону Городца.

Я вздохнула и открыла глаза. Обычно с этого начинаются большинство глав в романах бездарных писателей и большинство неприятностей в моей жизни. Впрочем, вопреки укоренившемуся правилу, вид измазанного кровью покрывала, погруженной в зловещий полумрак комнаты, и дингир-ура старательно натачивающего меч у изголовья моей кровати не внушил мне должного пессимизма. Хотя для оптимизма еще также было рановато.

Угораздило же меня сорваться в самый неподходящий момент перед самым нежелательным свидетелем. Какой позор. И еще вместо того, чтобы искать Тима, валяюсь здесь уже бес знает сколько времени! Сия мысль мигом поставила меня на ноги, однако воспользоваться последними я так и не успела, потому что дорогу внезапно перегородил охотник, бесцеремонно схватил меня за плечи и усадил обратно на кровать.

— Асеер, какого беса?! Нужно что-то делать… .

— Успокойся… пожалуйста. — Он поднял на меня лицо, перечеркнутое от правого виска до подбородка широкой еще кровоточащей раной. Смрад дешевого курева и пивных паров, повеявший от дингир-ура, никак не вязался со спокойным, сосредоточенным голосом. — Мы в Городце, в гостинице. Я уже сделал все возможное. Расспросил людей о хозяине примечательного золотого кольца. Ничего полезного, в основном пьяная болтовня. Узнал только, что бургомистр, уже три дня отсутствует где-то на охоте. Даже сообщил о нападении на обоз. Через поставное лицо, чтобы не привлекать лишнего внимания.

И когда только он все это успел? И главное как…

— Ты что, наложил на меня усыпляющее заклинание?

— Тебе требовался отдых. — Он отвел взгляд. — А мне покой. Нельзя решать одну проблему, опасаясь, что вторая может в любой момент очнуться, испепелить пол города и исчезнуть в неизвестном направлении.

— Это не оправдание. — Хмыкнула я, сменяя гнев на легкое раздражение. — Мог оставить записку. Сама решу, когда мне отдыхать. Без тебя. Понятно?

Дингир-ур молча взял со стола ворох каких-то листов и бросил на покрывало.

— Еще и в моих вещах копался. — Ворчливо констатировала я, опознав в ворохе стопку карт даже кожаный лоскут, который, вероятно, был второпях прихвачен из упыриной пещеры. Тут даже имелся лист незнакомого происхождения, испещренный черными крестами, что придавало ему сходство с проектом кладбища. Особо унылый колорит придавала намалеванная в верхнем углу жуткая лохматая баба в помятой куртке. У меня забрезжило нехорошее подозрение, но охотник поспешил отвлечь внимание, неожиданно ткнув пальцем в середину произведения картографических искусств и по совместительству в мое колено.

— Взгляни. Я обобщил всю информацию по нападениям в логском лесу. Чтобы не сойти с ума от безделья. И кое-что нашел. Если объединить все точки, то со скидкой на огрехи получается нечто отдаленно похожее на шестиконечную звезду с центром в Городце. Правда, не знаю, какой от этого толк… .

Наверное, следовало сказать что-нибудь умное или хотя бы обидное, а не сидеть полным гиджем с выпученными глазами и отвисшей челюстью. Упади небо, Асеер ты гений!

— Асеер, ты законченный идиот! Ты должен был разбудить меня сразу, как только это обнаружил!

— Не кричи. Насколько это важно?

— Еще не знаю. — Чуть охолонулась я. Этот спокойный, чуть ироничный голос легко выводил меня из себя и также легко заводил обратно. — Перед тобой матрица для заклинания, усиленная магией крови, когда недостаток силы колдуна компенсируется энергией предсмертных страданий жертв. Подходит для построения одного из двух заклинаний: плодородия и подчинения. Но во благо сельского хозяйства даже в самые засушливые годы на такие радикальные меры пойдут немногие, а вот ради власти над кем-то…