— Подожди, отчаиваться. — Вступился Симург. — Может, здесь есть какая-то тайна, уловка, чтобы отвадить чужаков? Может, родители что-нибудь такое упоминали про Заоблачные Врата? Может, есть еще какие-нибудь запасные ворота?

— Не знаю…  — Тимхо на мгновение оживился, но тут же снова скис. — Ничего такого не помню!

На него было больно смотреть. Ну вот. Всю дорогу держался молодцом, а теперь совсем расклеился.

Я неумело тронула его тугие топорщившиеся кучеряшки.

— Тим, это не твоя вина. Ты ведь с самого начала знал, что из всего этого путешествия может ничего не получиться. Нужно уметь проигрывать.

— Ты ничего не понимаешь, наемница! — Озлобился он, грубо стряхивая мою руку. — Тебе вообще нет до нас никакого дела! Лишь бы деньги свои получить и поскорее на ярмарку смыться!

— Тим, ты чего такое говоришь? — Окрикнул его Симург. — Извинись сейгеш же!

— Заткнись. — Я поморщилась, проведя ладонью по горлу, и отвернулась, давая понять, как они все меня достали. — Мальчишка прав. Меч — дорога, деньги — закон, а слово совесть придумали трусы. Все, что мне нужно — получить обещанное серебро и успеть на последний день Семеричной Ярмарки. Нечего разыгрывать дешевых представлений.

Кто-то осторожно тронул меня за рукав, заставив поморщиться от раздражения.

— Умбра, не обижайся, он не специально. — Шушуня задрала голову, уставившись на меня своими черными глазищами. — Хочешь, я тебе песенку спою, которую мне мама всегда пела, когда я расстраивалась и спать не хотела?

— Нет. Сейгеш сюда придет дядя дингир-ур, вот ему и споешь!

Но, видно, в горах творчество не знало никаких преград и запретов.

— Птичка моя серая не летает, все из камня перышки, изо льда. — Запела девочка приятным, слегка гнусавым голоском, с детской непосредственностью проигнорировав мой категоричный отказ.

— Изо льда все перышки да из камня.

Птичка моя серая не летает.

Нарисуем птичке солнышко.

Пусть погреется немножечко.

Тут нарисованное детским пальцем схематическое солнышко самым натуральным образом вспыхнуло желтой спиралью, пересеченной в центре восемью лучами.

— Что это? — Диким голосом прокричал Симург, тряся меня за плечо, словно мамаша провинившегося шалопая. — Ты же разбираешься во всех этих магических штучках!

— Похоже на старое написание знака первого цикла Аш, активизирующего сложные заклинания — Неуверенно ответила я, слишком удивленная, чтобы сопротивляться бурной встряске. — Шушунь, а ты сейгеш что сделала?

— Мамину песню пела. — Смущаясь, сказала девочка. — Мы с мамой всегда так перед сном играли. Улыбнись нам солнышко, лед растай. Птичка моя сера полетай.

Войдя во вкус, Шушуня взмахнула скрещенными ладонями, изображая летящую птицу.

Рядом с первым знаком появился синий треугольник.

— Это же надо! — С восхищением пробормотала я. Энтузиазм медленно, но неотвратимо возвращался. — Видно, в вашем роду заклинание передавалось по наследству, зашифрованное в детской колыбельной.

— И я помню эту песню! — Ожил Тимхо. — Птичка моя серая улетай. Вдаль, за горы снежные, через край. Через звезды, месяцы, через ночь. Через громы молнии, через дождь.

— О боги, точно! — Хлопнул себя по лбу учитель алхимии и нервно рассмеялся. — Мне ведь моя мама тоже перед сном пела эту колыбельную! Выходит, я все это время знал разгадку? Неужели все так просто!?

А тем временем пространство в каменной арке наполнялось новыми знаками, превращаясь в одно разноцветное сверкающее полотно. Под конец аквамариновой звездой вспыхнул последний знак заключительного двенадцатого цикла — ключ Хадж.

Небесные Врата величественно открывали вход в новый неведомый мир.

Там, где мгновением назад зияла пропасть, и темнели только безжизненные горные вершины, возник пологий, слепящий белизной, склон. Белогорье?

Девочка коснулась невидимой грани между мирами растопыренной ладошкой, отчего пространство пошло легкой сияющей рябью, затем пожала худенькими плечиками и бесстрашно шагнула вперед. Следом, не мешкая, с вдохновленными лицами промаршировали Симург и Тимхо. Миновав Порог, мальчишка обернулся, как ни в чем не бывало, улыбнулся и зазывно помахал рукой, что-то отчаянно крича.

Грань поглощала все звуки, и поэтому до меня не долетело ни слова. Я лишь качнула головой в ответ, не торопясь следовать приглашению.

Я знала о существовании врат в другие миры, но никогда прежде мне не доводилось увидеть такое чудо воочию. Трудно было определить, чем мне грозило это путешествие.

— Узнать бы еще, что и кто меня ждет в этом прекрасном новом мире. Здесь всего один назойливый охотник и один мерзкий колдун, а вдруг, ТАМ они оравами ходят и уже плечами толкаются, выясняя кому первому испортить мне настроение? — Вслух посетовала я, уверенная, что меня никто не слышит, и поэтому неприятно удивилась, когда в ушах раздался саркастический смех, и передо мной, щуря хитрые искристые глаза, возникла беспокойная душа меча.

— Мне запрещено раскрывать будущее.

— Может, хотя бы, слегка намекнешь, а?

— Могу, кончено, но у вас же смертных на этой почве и закупорка мозгов случиться может. Чуть что, макитра набок — и хана. — Развела руками несносная Лайдэ-дзи. — Кстати, история на эту тему есть. Как-то один жутко добрый и мудрый дух, навроде меня, внял уговорам и слегка намекнул эламскому царю Экакию, что того ждет опасность от воды. Если Экакий раньше нормальным мужиком был, то после этого дела бросил пить, кардинально перестал мыться, к вящей радости послов перенес свою резиденцию высоко в горы, подальше от всех водоемов и в довершение всему пошел войной на соседнее государство, виновное только в том, что располагалось на берегу реки. В итоге бедолага потерял и трон и рассудок, превратившись в щабного вшивого параноика. Это уже потом выяснилось, что призрак таким оригинальным образом предупредил царя об опасности поскользнуться на мокром полу. Прожевала? Мораль этой истории…

— Не хочешь помогать, так не мешай мне думать! — Разозлилась я. — Голова уже от твоей трескотни раскалывается!

— Слушай старших, девчонка. За несколько веков у меня накопился внушительный…

— Старческий маразм!

— Ах вот как у тебя песня полилась?! Сама тогда выпутывайся, халда неблагодарная. А я для нее еще из ножен вон лезу!

Стрекоза выругалась и, демонстративно плюнув в мою сторону, исчезла.

За спиной почудилось какое-то движение. Хм, слава богам, не многовековой, но какой-никакой опыт общения с типами вроде Алдая у меня накопился…

Она стояла на краю обрыва перед огромными каменными вратами, через которые совершенно невообразимым образом открывался вид на покрытый снегами горный склон, оного там по всем законам этого мира не должно было быть.

Асеер не знал, что это за бесовское наваждение, но отчетливо понимал, что еще один шаг и, тварь безнаказанно ускользнет, в очередной раз оставив охотника в гиджах. Как будто издеваясь, девушка подняла руку, словно отмахиваясь от назойливого насекомого. Внезапно нахлынувшая дикая ярость заставила дингир-ура позабыть об усталости, оружии, здравом смысле и обо всем, чему его учили. Асеер бросился на нежить с голыми руками, одержимый только одной мыслью — убить тварь!

В самый последний момент девушка резко присела, принимая вес нападавшего на плечи, и перекинула разогнавшегося охотника через голову, тут же бросаясь на него сверху. Противники вцепились друг в друга, как две дикие кошки, покатились по камням рычаще-шипящей кучей-малой, не разбирая дороги, и…

На полном ходу влетели прямо в арку.

Плато опустело.

Отпущенное на действие заклинания время вышло.

Встревоженный ворох мелких камешков пронесся через каменные крылья, застывшие гигантским безжизненным изваянием, и с легким шорохом посыпался в ужасную пропасть.

Заоблачные Врата брезгливо выплюнули дерущихся в ближайший сугроб, и с чувством выполненного долга превратившись в пустую мраморную беседку о двенадцати колоннах на заснеженном горном склоне. Уже совсем в другом, неведомом мире.