Но не о каком прорыве речь не идет, на всем фронте боя может быть десятка два попытались атаковать нашу цепь, но прицельным огнем почти все были уничтожены. По приказу капитана огонь начали вести все десятки, плотность огня резко возросла и через несколько минут началось бегство противника. Ерофей хладнокровно руководил боем и засек время - четыре минуты.

В тот момент, когда вражьи воины начали выходить из болотных зарослей другого берега, они попали под прицельный огонь десятков Панкрата. После первого залпа, кто-то из его гвардейцев предлагает противнику сдаться. Предложение о сдаче мне переводит Ванча, у него изумительный слух и он слышит намного дальше меня.

Над полем боя воцарилась тишина. Мы лежим в траве, воины противника в пойме реки тоже лежат, никто не шевелиться. Вот я вижу как впереди поднимается рослый гвардеец и размахнувшись кидает гранату. Это такая задумка капитана, под прикрытием стрелкового огня подползти поближе и бросить гранату. Граната долетает до болота и взрывается. Вверх летит грязь и слышны вопли.

Это добивает ваших врагов. С правого берега раздается истошный вопль. Вражеские воины тут же начинают выходить, а некоторые даже выбегать на берег, падать на колени лицом в землю и закрывать голову руками.

––Ванча, ––позвал Ерофей, –– скажи им, так не годиться, пусть возвращаются в болота, сдаваться надо с оружием. Луки в одну кучу, сабли в другую, щиты и копья в третью. Затем пусть вытащат всех убитых и раненых. Командиры или кто там у них: зайсаны, десятники, все сюда с поднятыми руками.

Ванча выполнил приказ капитана, на том берегу его услышали и кто-то из тувинцев Панкрата продублировал.

–– Гвардия слушай мою команду, кто будет дергаться – огонь на поражение, –– эта команда капитана в этом бою наверное последняя.

Мы с Ерофеем осторожно отползаем в тыл. Он передает по цепи: сержанту Москвину с десятком отойти в его распоряжение.

Отойдя метров на пятьдесят, спокойно встаем, при любом раскладе это за пределами дальности стрельбы из лука. Метров в ста от нас сосредотачиваются воины Ольчея, заметив нас, он со своими коневодами ведет нам лошадей.

Я не спешу садиться на лошадь. Зову Ольчея, он спешивается и подходит ко мне.

––У тебя есть потери?

––Есть. Один убит и двое раненых, мы их отправили в твою юрту.

Потом он что-то еще очень быстро говорит, Ванча слушает, но не переводит. Когда Ольчей заканчивает говорить, Ванча его длинную тираду передает несколькими словами.

––Ольчей сказал, что вы с капитаном великие воины, а погиб тот, кто упал с лошади. После того как эти сдадутся, воины Ольчея прочешет болота. Он просит, что бы наши стрелки были наготове.

Через два часа все вражеские воины вышли на противоположный сухой берег, вынесли всех убитых и раненых и все оружие. Я приказал всем пленным стоять на коленях с руками, заложенными за голову. Мне совершенно не хотелось, что бы кто-нибудь из наших людей получил подлый удар ножом, метать ножи умели все народы. Воины Ольчея дважды прочесали болота и выгнали из них целый десяток хитрецов.

Потери противника были действительно колоссальные. Пятьдесят три убитых, восемьдесят шесть раненых, сто восемьдесят уцелевших в этом бою, это оказались самые шустрые, при первых выстрелах они просто залегли на болотах, а потом сдались. Правителям сумонов сильно не повезло: двое были убиты, а один ранен.

У нас оказался еще один раненый, каким-то образом был ранен один из стрелков десятка Василия Пули, стрела на излете попала ему в голову и застряла в ухе.

Всю ночь я со своими докторами пытался оказать помощь раненым поверженного противника. Раненому правителю сумона повезло, если можно употребить это выражение в его случае. Пуля попала ему в грудь, сломала два ребра и по касательной покинула его тело. Настоящий везунчик, легкое повреждено не было.

Общение с сержантом Леоновым было не для слабонервных. Не отвечать человеку с клеймом на лице желающих не было и на все свои вопросы, он тут же получал ответы. Афанасий был неимоверно силен и когда допрашивал кого-либо, обычно брал в руки какой-нибудь металлический предмет. Если на его вопрос не отвечали, то предмет гнулся, скручивался или еще что-нибудь. Это очень способствовало удлинению языка и обучению соловьиному пению допрашиваемых.

Плененный правитель сумона оказался очень покладистым и сообразительным. И он сразу же поведал, что их нойон, правитель Салчакского кожуна зайсан Эринчин. Сей товарищ находится не в своей ставке в нижнем течении реки Бурень, а ожидая окончания карательного похода, в месте слияния двух Енисеев.

Допрос этого субчика внес окончательную ясность в то, что произошло в Гагуле. Треугольник между Верхним, Большим Енисеями или Улуг-Хемом и Бий-Хемом и Куртушибинским хребтом оставалась серой зоной, где сумоны были, но железной, твердой власти еще не было. И не было стройной структуры этой власти. Особенно севернее Уюкского хребта, который был серединой этой зоны.

Кроме сумона племени байкара, кочевья которого находились в месте слияния двух Енисеев. В этом сумоне все было уже правильно с цинской точки зрения. Зайсана этого сумона недруг Мергена и Ольчея и подбил на эту авантюру. Его воины составляли большую часть карателей. К нему присоединились воины собственно Салчакского сумона. Тут я совершенно ни чего не понял, вроде этим сумоном должен непосредственно править сам нойон, но по факту получалось, что западная кочевья этого племени были самостоятельным сумоном. Разбираться в этих хитросплетениях было уже не с кем, эти зайсаны были убиты.

А вот третьим зайсаном был правитель сумона лежащего ниже по течению Верхнего Енисея до русского пограничного знака Кем-Кемчик-Бом. Основные их кочевья были между Уюкским хребтом и Енисеем. Этот зайсан считал себя обиженным, так как казаки вытеснили его из нашей долины, в южную часть которой его люди захаживали охотиться. А наше появление это вытеснение зацементировало. Тропы, ведущие оттуда к нам были совершенно дикие и малопроходимые, за последние годы вообще заросли.

Этот господин тоже решил подсуетиться и половить рыбку в мутной воде. Два десятка его прошли через Уюкский хребет и вышли на тропу ведущую в Гагуль. Эта была разгадка ребуса с попыткой нападения на Гагуль. К карательному войску, эти люди отношения не имели, просто обычные грабители и разбойники. Сам же зайсан к своим «товарищам» прибыл с огромным войском, целым десятком воинов. Но ему доверили самый важный участок операции, командование всяким сбродом набежавшим с разных сумонов, кроме северных, из Тоджинского хошуна не было никого. Эта сборная солянка, по иронии судьбы понесла наибольшие потери. А вот этот зайсан уцелел, его же «товарищам» не повезло, оба погибли.

Подобное было сложно представить, цинская власть запрещали тувинцам без разрешения переходить из одного кочевья в другое, а тут ватаги воинов шляются оп дорогам и тропам. Это было возможно в одном единственном случае: амбын-нойон не только все знал, но и одобрил это предприятие.

Вечером капитан Пантелеев с пятью десятками форсированным маршем ушел в долину, которая осталась практически беззащитной. А мы уже знали, что желающих покусать нас предостаточно. Панкрат с одним своим десятком ушел в Гагуль. Если там все в порядке, я разрешил ему взять отпуск и ехать к жене и сыну. Со мной осталось четыре гвардейских десятка, один из которых был тувинским и Ольчей.

Победить мы победили, а что делать дальше? А если далекий наместник в Улясутае решит что мы напали на империю и начнет воевать с нами по-настоящему? Пока еще у Цинской империи сильная армия, а нас слишком мало и когда нас перебьют в наших редутах, это вопрос времени. Маньчжуры погонят тысячи под наши пули и рано или поздно возьмут редуты. Задача, надо договариваться с этими китайцами, маньчжурами или монголами, поди в них разберись.

После ухода Ерофея, в поставленной для меня трофейной юрте, собрались Лонгин, Ольчей, Ванча и я.