Понимание того, каким образом открылась граница, помогает понять, почему это произошло. К этому привела впечатляющая синергия долгосрочных факторов, таких как глобальное состязание сверхдержав и экономический упадок Советского Союза, с краткосрочными процессами, будь то мирный революционный подъем и постепенная утрата режимом ГДР способности управлять страной. Катализатором бурной реакции между двумя этими группами причин в 1989 году послужили непосредственные участники событий в ГДР. Поскольку долгосрочные факторы, в отличие от краткосрочных причин и катализаторов, уже получили достаточно заслуженного внимания, цель этой книги состояла в том, чтобы рассказать именно о последних. Если кратко резюмировать, то к осени 1989 года власть начала ускользать от СЕПГ, ослабленной реформами Горбачева и собственной несостоятельностью, хотя партия еще не лишилась возможности прибегать к жестким мерам. Однако из-за череды ошибок, в частности закрытия границ и применения силы для разгона демонстрантов в день годовщины образования ГДР, а главное – небрежности при составлении новых правил зарубежных поездок, только-только осмелевшее оппозиционное движение получило шанс. Вдохновленное не только своими успехами в начале осени, но и стойким ощущением, что Советский Союз не станет вмешиваться, движение гражданского сопротивления сумело обратить ошибки режима в реальные перемены. Это и привело к падению Стены 9 ноября 1989 года.

Противопоставив поведение революционеров и партийных лидеров, мы можем лучше оценить непосредственные причины падения Стены. Одна из них заключалась в соблюдении движением сопротивления принципа ненасилия, в то время как жестокость режима только подталкивала людей присоединиться к оппозиции. По словам Роланда Яна, применяя силу, государство само наживало себе врагов. Конечно, демонстранты испытывали соблазн поддаться гневу – как это и случилось в Дрездене, когда через город шли «последние поезда свободы». И любая толпа, исчисляемая тысячами или десятками тысяч, разумеется, несет в себе скрытый потенциал к насилию – и он не остается не замеченным властью. Однако протестующие в Саксонии смогли вернуться на позиции отказа от насилия, о чем свидетельствуют их действия в Лейпциге 9 октября. В итоге мирный характер акций привлек в ряды сопротивления массу новых последователей и позволил ему воспользоваться ошибками диктаторов.

Внесло свою лепту и доверие среди мирных революционеров. История, рассказанная на этих страницах, показывает, что представители власти не могли положиться друг на друга или на своих подчиненных, таких как Егер, и это мешало им эффективно действовать. Отсутствие доверия между ними тем более удивительно, ведь большинство высших партийных чинов были знакомы и работали вместе годами, а то и десятилетиями. В отличие от них, представители оппозиции доверяли даже незнакомцам в опасных для жизни ситуациях. В Лейпциге дознаватели однажды спросили Хаттенхауэр, как ей и ее друзьям, несмотря на действия Штази, удается держаться вместе. Она ответила, что общие страдания сплачивают людей сильнее, чем общий успех. Как она выразилась, «удары молотом соединяют». Так они и держались вместе, невзирая на случаи отступничества, и продолжали открываться чужакам. Хаттенхауэр и другие диссиденты считали это своим сознательным выбором. Их было мало, и они бы ничего не добились, если бы не принимали новых соратников с их навыками и энергией, в том числе чтобы компенсировать утрату тех, кто попал в тюрьму или перебрался на Запад. Как позже сказал Воннебергер, «мы осознанно вели себя наивно». Их пример демонстрирует, что движения, как и государства, процветают тогда, когда их лидеры умеют доверять друг другу.

Изложенная мной история также показывает, насколько важны даже маленькие шаги международных организаций, иностранных репортеров или операторов, контрабандой вывозящих пленки, сделанные ради защиты прав человека внутри диктатуры. Несмотря на то что церкви в ГДР находились под пристальным наблюдением Штази, а отдельные священники предали своих прихожан, встав на службу тайной полиции, решающую роль все же сыграл тот факт, что многие религиозные учреждения смогли дать прибежище инакомыслящим. Аналогично, на первый взгляд незначительные меры, осуществленные благодаря подписанию Заключительного акта СБСЕ и дополнительных соглашений (в особенности Венских), оказали весомый кумулятивный эффект. Вспомним всего один пример: во многом именно благодаря смягчению ограничений на переход границы, которое СБСЕ дало западным журналистам в Восточной Европе, самый надежный курьер Шефке – Ульрих Шварц – смог спокойно миновать пограничников, не подвергнувшись досмотру, и доставить Яну видеокассету. Повторимся: подобные небольшие меры сыграли свою роль.

Другим краткосрочным фактором в истории падения Стены стало мощное сочетание протестов и их публичного освещения. Иначе говоря, и местные активисты, и сопровождавшие их репортеры (в нашем случае – видеооператоры, работавшие вместе с крупными западными СМИ) сыграли важную роль в свержении диктатуры. Шансы мирных революций невелики, но чем больше внимания общественности они привлекают, тем выше вероятность успеха. Диктаторы в ГДР оправданно опасались не только диссидентов, но и съемочных групп, сообщавших о поражениях режима, подстегивая тем самым демонстрантов и вызывая тревогу у вооруженных стражей границы. К ночи 9 ноября, когда люди собрались у Берлинской стены и потребовали у пограничников ответа на вопрос, пропустят ли они их, смельчаки оказались так уверены в себе, а должностные лица – так растеряны, что ответом стало «Пропустим».

На этих фотографиях 2010 года видны последние следы КПП на Борнхольмер-штрассе, вскоре полностью уничтоженные при строительстве супермаркета. Белые ограничительные линии зоны контроля и побледневшие цифры, обозначавшие номер полосы, были все еще различимы на асфальте спустя более двадцати лет после падения Стены (фотографии автора).

Наконец, исследование непосредственных условий падения Стены позволяет сделать вывод о том, что посторонним лицам следует с осторожностью оценивать последствия их участия. Свидетельства, представленные на страницах этой книги, показывают, что в краткосрочной перспективе не влияние внешних сил, а усилия местных действующих лиц имели решающее значение в последний момент. Притягательность западных свобод – как в политическом поле, так и в плане ведения бизнеса – мотивировала большое количество восточных немцев, судя по их голосованию за быстрое объединение на условиях ФРГ в марте 1990 года. Да, сверхдержавы и их союзники сыграли большую роль в формировании условия для разрушения Стены, однако все же сами они ее не разрушали. Стена пала из-за решений (запланированных и незапланированных), принятых гражданами ГДР – как диссидентами, так и лоялистами. В последующие годы многие американские политики это недооценивали или не понимали. Вашингтон приписывал себе наибольший вклад в стремительном свержении диктатуры и открытии границ. Такое самовосприятие, кроме всего прочего, осложнило отношения со все еще раздосадованной Россией и поспособствовало бессмысленным попыткам «воспроизвести» случившееся.

Это отношение к своей роли в произошедшем выразилось еще и в том, что посвященные падению Берлинской стены мемориалы в США куда более развиты, чем в Германии. В этом смысле стоит особняком Фултон, штат Миссури (это там бывший премьер-министр Великобритании Уинстон Черчилль произнес речь о железном занавесе), где находится огромная инсталляция с целыми секциями Стены. Многие президентские библиотеки (например, Рональда Рейгана и Джорджа Буша-старшего) эффектно выставляют у себя куски Стены. Даже статуя Рейгана в ротонде Капитолия США не обошлась без обломков бетона от Берлинской стены – они лежат у ног бывшего президента.