Он даже перестал дышать.

— Доброе утро, муж, — проговорил знакомый голос, Квил узнал голос своей жены и поднял взгляд. Сверху на него смотрели теплые смеющиеся глаза Габби.

— О Боже! — Молитва и благодарность слились в одном звуке.

Габби подняла бровь.

— Почему бы тебе не сказать своей жене: «Доброе утро. Как ты спала, Габби?» Ты забыл, чему я тебя учила?

— Ты хорошо себя чувствуешь? — хрипло спросил он, все еще не веря в реальность происходящего,

— Нет, — качнула головой Габби, оставляя свой насмешливый тон. — Я вела себя глупо, Квил, и должна извиниться. С тех пор как я проснулась, я только об этом и думаю. Я никогда не буду лгать тебе. И никогда не позволю гонору руководить моими действиями, как в этот раз. Ну а со здоровьем все в порядке. От лекарства Судхакара не могло быть серьезных последствий.

Квил недоверчиво смотрел на нее.

— Ты могла умереть, Габби.

— От лекарства?

— Судхакар говорил, что мы не сможем тебя спасти.

— О, Квил, так ты его разыскал?

— Да. Он сказал, что… — Габби отмахнулась.

— Я не хочу слушать. Вечно он выносит приговор, этот Судхакар. Я чувствую себя прекрасно! Подвинься и отпусти одеяло, чтобы я могла встать с постели.

Ее муж не сводил с нее глаз, не сдвинувшись ни на дюйм.

— Я не могу позволить тебе встать. — Голос его был сиплым от пережитых страданий. — Габби, я так люблю тебя! — Он взял ее лицо в ладони. — Я не могу жить без тебя, ты знаешь это?

— Значит, теперь ты в меня влюблен? — хмыкнула Габби.

— Я не должен был лгать тебе, — повинился Квил, наклоняясь, чтобы ее поцеловать. — Но я рад, что сделал это, потому что, если бы я не обжулил тебя, у меня не было бы сейчас любимой жены.

— Ты не лгал мне, — улыбнулась Габби. Квил задержал рот на волосок от ее губ.

— Ты был влюблен в меня, — продолжала его жена. — Просто ты не знал этого. «Горю я, изнываю и погибну», — прошептала она. — Помнишь?

И он вспомнил жгучее желание, которое испытывал к невесте своего брата, и свои действия, поправшие все правила джентльменского поведения. Он застонал.

— Я полагаю, ты права. Ох, до чего же неудобно иметь смышленую жену! Я влюбился в тебя еще в порту. — Квил слегка задевал ее губами, очень мягко и нежно. — Но между тем, что было и есть, нет даже отдаленного сходства. Сейчас я по уши влюблен в тебя.

— О, Квил, — успела сказать Габби, прежде чем он закрыл ей рот поцелуем. — Подожди. — Она оттолкнула его от себя. — Мне нужно срочно подняться.

Но у него были другие планы.

— Ты вылечила меня, — прошептал он. — Моя любимая жена исцелила меня, и я намерен услаждать ее день и ночь. И все это утро тоже.

Габби затихла. Глаза ее заблестели.

— Я тоже люблю тебя, ты знаешь это? Только человек, которого я полюбила так страстно, мог заставить меня натворить столько глупостей. Теперь я это поняла.

— Я удалю из дома все отравы, — пригрозил Квил. — И тяжелые предметы тоже, раз у меня такая жена. И я в ужасе, — прошептал он около ее губ, — что наши дети унаследуют ее свирепый характер. — Он навалился на нее всей тяжестью своего тела.

— Квил! Мне нужно встать! Пусти меня! — Габби попыталась спихнуть его с себя.

— Не пущу. — Глаза его потемнели от страсти. — Я хочу, чтобы ты осталась со мной в постели.

— Но я не могу! — закричала Габби.

— А я не могу выпустить тебя из поля зрения. Я думаю отныне мы будем жить в постели.

— Квил!

— Тебе это не нравится?

Повалив ее на спину, Квил принялся покрывать ее нос и глаза поцелуями. Она извивалась под ним, пытаясь освободиться. Он плохо слышал, что она говорила, так как был слишком опьянен радостью.

Габби была вынуждена взвыть, чтобы он ее наконец услышал.

— Квил, ты должен отпустить меня! У меня очень специфическая реакция на лекарство Судхакара… мне кажется, будто я выпила целое озеро. Мне срочно нужно в сортир!

Квил разразился хохотом.

Его жена продолжала неистово вырываться, и он испугался за ее бедра, от которых зависела жизнь его будущих детей. И тогда он перекатился на бок и позволил ей встать. Однако это не изменило его планов на день. Нет, на неделю. Он здоровый мужчина, и у него прекрасная жена. У них будет целый выводок ребятишек. Приятная перспектива, разве не так?

Так что впереди у него много работы.

Однажды Камат, торговец фруктами, наблюдал весьма занятную картину. Взбираясь на гору, он остановился отдохнуть перед крутым подъемом. Когда он случайно взглянул вниз, у него глаза на лоб полезли. На берегу Ганга какая-то пара предавалась любви, вероятно, думая, что их никто не видит. У женщины была жемчужно-белая кожа англичанки. Он слышал, что на Англию с неба падает град величиной с плоды манго и ударяет людей по голове. Оттого англичане такие глупые. Он пригляделся к любовникам — похоже, град не повредил других частей тела этих англичан.

Старый человек понимающе вздохнул и продолжил восхождение по извилистой узкой тропке, ведущей к его дому. Хорошо все-таки, что Дженингем наконец умер. Сумасшедшего англичанина бесили подобные вещи, и из-за этого он изгнал из деревни его дочь Сариту вместе с ее мужем. Камат фыркнул. Конечно, Сарита с мужем вернулись через несколько недель, но уже под другим именем. Он был слеп как крот, этот старый Дженингем. Ничего не видел дальше кончика собственного носа.

А там, внизу, англичанин, чья кожа была не так бела, как у его жены, перекатившись на спину, смотрел на облака над ними.

— Что ты там рассматриваешь? — спросила Габби, пристраивая голову ему на плечо.

— М-м-м… — Квил провел рукой по ее спине и, к своему неудовольствию, обнаружил, что она уже полностью закрыта шелком. — Я ищу мою жену из сна, — признался он. — Она где-то там, со своим розовым ореолом. Она ждет меня, потому что хочет лежать здесь обнаженная, при свете дня, не думая о приличиях,

— Ей повезло, — вздохнула Габби. — Дай мне знать, когда найдешь ее. Я хочу ее предупредить, что потом у нее будут солнечные ожоги.

— Потом у нее ничего не будет, кроме меня, — лениво пробурчал Квил, накрыв ее своим телом. — И пусть мы будем совсем одни — мы двое и вечность.

— Хорошо, — согласилась его жена, озорно подмигивая. — Вечность — это там, где находится столь восхваляемая тобой «Габби из сна», а я прекращаю с тобой знакомство.

— О чем ты говоришь?

— О твоем земном будущем.

— Я не понимаю.

— На следующий год к этому времени ты не будешь так одинок, — пообещала Габби. — И не только ты — я тоже.

Камыши, шелестевшие на слабом ветру, притихли, услышав это признание. Квил прочистил горло.

— Повтори, что ты сказала?

Его жена улыбнулась одними глазами.

— Ты уверена?

— Абсолютно.

Англичанин перекувырнулся и встал, демонстрируя миру свое обнаженное естество, как будто этому самому миру было интересно его созерцать.

— Мы уезжаем домой, — решил он внезапно, затем поднял с земли панталоны и принялся их натягивать. Его жена приподнялась на локтях и засмеялась:

— Домой — в Джайпур или в Англию?

— Домой — в Англию.

— Я думаю, тебе нужно повременить еще несколько месяцев, чтобы укрепить свои торговые связи с Англией. И Джосент этого хочет. Он очень высоко ценит твою помощь в возвращении княжеских драгоценностей.

Квил присел на корточки рядом со своей хитрой женой и дотронулся пальцем до ее носа.

— Домой — в Англию, девочка. — Габби вздохнула:

— Вот так. И после этого ты будешь утверждать, что неимоверно счастлив?

Квил кивнул.

— Одни жесты. Жить с тобой — все равно что состоять переводчиком при глухонемом. Ты это понимаешь?

— Жить с тобой — это… блаженство. Ты это понимаешь? — Глаза Габби заблестели от слез. Легкий бриз прошелестел в ветвях деревьев, и склоненный над Гангом жасмин рассыпал на воде белые цветы. Квил прижался к ее губам. Сладкий аромат проплывающих мимо лепестков не мог соперничать со сладостью его поцелуя.