— Я этого не знала.

— Но у него ничего не вышло, — грустно продолжал Судхакар. — Когда умер их ребенок, твой единокровный брат, Бала покончила с собой — она не смогла без него жить. У твоего отца после этой трагедии пропало желание заниматься спасением душ. И тогда он занялся бизнесом.

Слова эти больно задели Габби, но она не подала и виду.

— В свете того, что вы рассказали, наставления моего отца выглядят жалко. Но я — дитя не только своего отца, но в такой же мере и ваше, Судхакар. Если я смогла так сильно полюбить Квила, то потому лишь, что вы и Джохар дарили мне свою любовь. Когда заболел Джохар, вы давали ему лекарства, не спрашивая его желания. Сейчас я веду себя так же, как вы.

В комнате воцарилось тягостное молчание.

— Возможно, ты права, — задумчиво начал Судхакар. — Твои мотивы всегда были благородны. Даже когда ты была ребенком, ты умела любить глубоко и самозабвенно. И всегда старалась помочь другим. — Он протянул ей пузырек. — Этот объем рассчитан на два приема — для взрослого мужчины. Отмеряй точно по полфлакона. При правильной дозировке побочного действия быть не должно, но повышенная доза может убить пациента. Попробуй дать вторую порцию через сорок восемь часов, но только в том случае, если ты убедишься, что первая не подействовала.

— Хорошо, я так и сделаю. Но как я смогу узнать, что действие предыдущей дозы уже закончилось?

— Вскоре после приема лекарства пациента начинает одолевать чрезмерная сонливость, и он засыпает в первые же два-три часа. В этом нет никакой опасности. Сон может продолжаться от двенадцати часов до суток. Но я применял это лекарство только дважды. В одном случае оно помогло, в другом — нет. После приема лекарства твой муж должен выполнять все те действия, которые вызывают его мигрень. — Судхакар посмотрел Габби прямо в глаза. — Ты понимаешь, о чем я говорю, Габриэла? — Она кивнула.

— Что это за лекарство? — Судхакар пожал плечами:

— Я тебе уже говорил — это яд. Особый яд, выделяемый древесной лягушкой. С его помощью лягушка усыпляет свою жертву. В очень небольших дозах этот яд затормаживает действие определенных участков головного мозга и тем самым восстанавливает нарушенные двигательные функции. Я назначал этот препарат одному молодому мужчине, который получил травму головы при падении с дерева. Он не мог наклоняться, так как это движение вызывало у него сильную головную боль. На него лекарство подействовало…

Габби проглотила комок, застрявший в горле, стараясь не думать, как Квил отнесся бы к подобному «снотворному». Во всяком случае, она должна сейчас решить главный вопрос — следует ли настаивать на том, чтобы муж согласился на повторный эксперимент?

— Судхакар, вы не могли бы задержаться в Лондоне до конца недели? Квил проболеет еще несколько дней, а я бы хотела, чтобы вы познакомились с человеком, за которого я вышла замуж.

— Габриэла, я с радостью нанесу визит твоему мужу, если ты пообещаешь пересмотреть свое решение. — Габби опустила голову.

— Я благодарна вам за ваше терпение. Но мне, право, очень жаль, что вы отождествляете меня с моим отцом.

Заметив, что она уклонилась от ответа на его просьбу, Судхакар тяжело вздохнул.

— Я был бы горд назвать тебя своей дочерью, — сказал он. — Ты у меня — здесь, в моем сердце. То, что в твоем отце проистекает от зла, в тебе — от любви. А теперь позволь мне отдохнуть, Габриэла. Мои стариковские ноги все еще думают, что я на корабле.

Габби поцеловала его в лоб и выскользнула из комнаты, сжимая в руке маленькую бутылочку.

Он видел восхитительный чувственный сон. Ему снилось, что он лежит в постели и жена его раздевает. Ее окружал розовый ореол — этот свет излучала ее кожа. Квил не сразу понял, что на ней нет одежды. Когда Габби расстегивала пуговицы его рубашки, ему хотелось потрогать ее грудь, но пока что он довольствовался лишь ее созерцанием.

— М-м-м… Габби… — Невнятные звуки с трудом сорвались с губ, подобно загустевшей патоке.

— Да? — взглянула на него «жена из сна», принимаясь за манжеты.

— Почему ты такая розовая?

— Что ты сказал?

«Жена из сна» казалась слегка недовольной.

— Ты похожа на средневековую святую. — Квил хихикнул. Бодрствующая частица его сознания отметила, что последний раз он хихикал, кажется, в детстве. — Я женился на святой… средневековой святой. Мне это нравится. Правда, святые носят одежду, по крайней мере такими я видел их на картинах.

Теплая рука погладила его щеку, и в ухо врезался знакомый голос жены. Ее прекрасные глаза выражали озабоченность.

— Квил, как ты себя чувствуешь? Ты как будто не в себе.

— Конечно, — дернул он плечом, — Это лучший сон в моей жизни. Ты не уйдешь, Габби, дорогая? Или мне называть тебя «Габби из сна»? Или, может, сонной грезой?

Он снова захихикал.

Лицо его жены исчезло, и он услышал какой-то хлопок. Габби ухитрилась сдернуть один рукав и теперь мучилась над другим. Квил уже созрел для того, чтобы прикоснуться к ее груди. Он медленно протянул свободную руку и положил ее поверх прелестной округлости.

«Какой сладостный сон!» — отметила бодрствующая частица сознания. Хотелось надеяться, что он продлится достаточно долго, чтобы «Габби из сна» успела сделать все, что собиралась. Квил скользнул рукой по ее гладкой коже, наблюдая за тем, как в розовом свете тонут его пальцы.

Габби стянула второй рукав и наконец освободила Квила от рубашки.

— Девушка из сна… — позвал он.

— Что? — Лицо Габби качнулось к нему.

— Я совсем сонный и не могу даже двигаться. — Габби внимательно вгляделась в лицо мужа.

— Почему бы нам не расстегнуть твои панталоны? — предложила она. — Посмотрим, как ты будешь чувствовать себя без них.

— Отличное предложение, — пробормотал пересохшими губами Квил. Слава Богу, хоть какая-то часть организма функционирует нормально, подумал он. Вот будет кошмар, если все тело сделается таким же ленивым, как руки!

Через несколько минут он был полностью раздет. И «Габби из сна» тоже сидела перед ним нагая.

— Несказанно приятно, — невнятно произнес он. «Габби из сна» заглянула ему в глаза.

— Сейчас я тебя поцелую, Квил.

— Хорошо, — вяло согласился он.

И она доставила ему это удовольствие. Он ухитрился положить руку ей на плечо и погладить по спине и восхитительным ягодицам.

— Так как я сплю, — еле слышно прошептал Квил, — надо бы взбодрить меня немного. Попробуй это сделать.

— Я не знаю, чем тебе помочь, — развела руками «Габби из сна». В ее глазах появилась тревога. — Если бы ты был сверху… это прибавило бы тебе сил?

Квил задумался.

— Мне нравится твое предложение. — Он лукаво взглянул на нее. — Я бы, пожалуй, воспользовался им, если бы не был так влюблен в настоящую Габби.

«Габби из сна» захихикала.

— Я рада это слышать.

У нее были такие же теплые золотистые глаза, как у настоящей Габби. И она отлично целовалась. Этого было достаточно, чтобы он почувствовал себя виноватым перед своей женой.

— Сначала я не был в нее влюблен, — признался он. «Габби из сна» округлила глаза.

— Не был?

— Не был, — качнул головой Квил. Почему-то это движение вызвало у него легкое головокружение. — Ты не хочешь потереться о меня грудью?

«Габби из сна» нахмурилась.

— Расскажи мне подробнее, — приказала она. — Если ты не был влюблен, тогда что же ты испытывал к ней?

— Не скажу, если ты не сделаешь, как я прошу. В конце концов, это мой сон, — закапризничал Квил.

Похоже, эти слова ее рассердили, и она плюхнулась на него сверху.

— Не так, — запротестовал Квил. — О, вот так! Теперь хорошо. Ты знаешь, что твои глаза становятся похожи на бренди, когда ты возбуждаешься? Забавно. У тебя такой же хмурый вид, как у моей настоящей жены. Но ты ведешь себя не так, как она. Например, если бы я посреди разговора попросил ее… — Он на мгновение замолчал и провел пальцами у нее между ног. — Так вот, — мечтательно продолжил он, — если бы я попросил ее в это время прислониться ко мне грудью, знаешь, что бы она сделала? Ни за что не догадаешься! — Квил снова качнул головой. — Она швырнула бы в меня ночным горшком.