Сама Лина думала, что большинство девочек готовы терпеть большинство мальчиков только потому, что им постоянно требуется подтверждение, что они красивые. А Лина знала это о себе точно – пожалуй, это было единственное, что она знала о себе точно, – и ни в каких подтверждениях не нуждалась.

Подруги Лины называли ее Афродитой, богиней любви и красоты. Насчет красоты не поспоришь, а вот что касается любви, то все с точностью до наоборот. Лина была совсем не романтичная.

– Лина, это Костас, – сказала бабушка. Лина видела, что бабушка старается вести себя спокойно, но от волнения у нее сейчас дым пойдет из ушей. – Костас, это моя внучка Лина, – продолжала бабушка и показала на Лину плавным жестом, словно знакомила победителя телевикторины с его новенькой красной машиной.

Лина торопливо и неловко пожала Костасу руку, чтобы предотвратить всякие внезапные поцелуи в щеку на греческий манер.

Костас, отвечая на рукопожатие, всмотрелся ей в лицо. Она чувствовала, что он пытается перехватить ее взгляд, но упорно смотрела вниз.

– Осенью Костас едет в университет в Лондон, – похвасталась бабушка, как будто это была ее заслуга. – Он немного играл в национальной футбольной сборной, – добавила она. – Мы все так им гордимся!

Теперь настала очередь Костаса опускать глаза.

– Валия хвастается больше моей родной бабушки, – пробормотал он. Лина отметила, что по-английски он говорит с акцентом, но уверенно.

– А этим летом Костас помогает своему бапи, – возвестила бабушка и смахнула слезу умиления – буквально. – У бапи Дунаса нехорошо вот здесь. – Бабушка похлопала себя по груди там, где сердце. – Костас отменил все планы на лето, чтобы остаться дома и помогать ему.

Теперь Костас засмущался окончательно. Лина вдруг искренне ему посочувствовала.

– Валия, бапи силен и крепок по-прежнему. Просто я люблю работать в кузнице.

Лина видела, что он врет, и мысленно похвалила его за это. Тут ей пришла в голову отличная мысль.

– Костас, тебя уже познакомили с моей сестрой Эффи?

Эффи все это время болталась рядом, поэтому было несложно поймать ее за руку и подтянуть поближе.

Костас улыбнулся.

– Сразу видно, что вы сестры, – сказал он, и Лине захотелось обнять его.

Почему-то все всегда подчеркивали, какие они разные, а не какие похожие. Наверное, нужно было быть греком, чтобы это заметить.

– А кто из вас старше? – спросил Костас.

– Я старше, но Эффи симпатичнее, – ответила Лина.

– Ой, ну что ты! – Бабушка чуть ли не фыркнула.

– Лина старше всего на год, – ввернула Эффи. – То есть на год и три месяца.

– Ясно, – кивнул Костас.

– Эффи всего четырнадцать, – сочла нужным сообщить бабушка. – Лине в конце лета исполнится шестнадцать.

– А у тебя есть братья и сестры? – Эффи никогда не упускала случая сменить тему.

Костас как будто слегка насторожился.

– Нет. Я один.

– А, – сказали обе девочки.

По выражению лица Костаса Лине стало понятно, что за этим стоит какая-то история, и она взмолилась про себя, чтобы Эффи воздержалась от расспросов. Ей не хотелось пускаться в откровенности.

– А что, Костас… э-э… играет в футбол? – Лина решила быстренько сменить тему.

– В футбол? – чуть ли не закричала бабушка, будто ее оскорбили в лучших чувствах. – Он чемпион! Герой всей Ии!

Костас засмеялся, поэтому Лина и Эффи последовали его примеру.

– Ну, молодежь, поболтайте, – велела бабушка и испарилась.

Лина решила, что настал подходящий случай оставить Эффи с Костасом наедине.

– Пойду возьму чего-нибудь, – сказала она.

Потом она сидела одна на стуле у входа в дом и ела долмадес – невероятно вкусные конвертики из виноградных листьев с начинкой – и оливки. В Мэриленде ей тысячу раз приходилось есть греческую еду, но она была совсем не такая вкусная.

Из-за двери высунулся Костас.

– Вот ты где, – сказал он. – Хочешь посидеть одна?

Лина кивнула. Она выбрала это место в основном потому, что здесь стоял только один стул.

– Ясно.

Он был просто до невозможности красив. Темные волнистые волосы и желто-зеленые глаза. И маленькая горбинка на носу.

«Это значит, что тебе надо уйти», – с нажимом подумала она.

Костас вышел и заглянул в проулок, который вел за дом и переходил в извилистую тропинку, спускавшуюся с утеса. Показал куда-то вниз.

– Вон мой дом. – Он показал на очень похожее зданьице домах в пяти от них.

Там на третьем этаже был кованый балкон, выкрашенный ярко-зеленой краской, и с него свисала целая лавина цветов.

– Ага. Не ближний свет, – заметила Лина.

Он улыбнулся.

Она уже хотела спросить, живет ли он тоже с бабушкой и дедушкой, но сообразила, что это будет приглашением к разговору.

Костас прислонился к беленой стене у входа в проулок. А еще говорят, все греки коротышки.

– Не хочешь прогуляться со мной? – спросил он. – Я бы показал тебе Аммуди, деревушку у подножия утеса.

– Нет, спасибо, – ответила Лина. Даже не стала придумывать отговорку. Она уже давно сообразила, что парни принимают любые отговорки за повод и дальше приставать к тебе.

Костас, явно огорченный, вгляделся ей в лицо.

– Может быть, в другой раз.

Лина хотела, чтобы он ушел обратно в дом и пригласил Эффи посмотреть Аммуди, но он вместо этого не спеша спустился под гору, к себе домой.

«Жаль, что ты пригласил меня погулять, – мысленно сказала ему Лина. – А то, может быть, ты бы мне даже понравился».

Оказалось, что в лагере есть и мальчики. Особенно один. То есть их было больше одного, но для Бриджет тогда существовал только один. Судя по всему, тренер. Он стоял по ту сторону футбольного поля и о чем-то совещался с Конни. У него были темные прямые волосы и кожа на несколько тонов темнее, чем у Бриджет. Латиноамериканец, наверное. Ладная фигура полузащитника. И слишком сложное лицо для футбольного тренера – это было видно даже издалека. Он был красивый.

– Глазеть невежливо.

Бриджет обернулась и улыбнулась Олли.

– Не могу удержаться.

Олли кивнула.

– Да, красавчик, с какой стороны ни взгляни.

– Ты его знаешь?

– С прошлого года, – пояснила Олли. – Он был помощником тренера моей команды. Мы все лето слюнки пускали.

– Как его зовут?

– Эрик Ричмен. Он из Лос-Анджелеса. Играет за Колумбийский университет. Кажется, перешел на второй курс.

Значит, он старше, но не настолько.

– Ты особенно не надейся, – посоветовала Олли, прочитав ее мысли. – Тут, в лагере, строго следят, чтобы никаких неофициальных отношений. И он соблюдает это правило, хотя многие подбивали нарушить.

– Все сюда! – крикнула Конни девочкам, которые разбрелись по полю беспорядочными группками.

Бриджет сняла резинку и распустила волосы. Они упали ей на плечи, отражая гораздо больше солнца, чем положено. Она двинулась туда, где стояла Конни в окружении других тренеров.

– Сейчас я зачитаю списки команд, – сказала Конни собравшимся. Голос у нее, как у многих опытных тренеров, был такой громкий, что она могла обойтись и без мегафона. – Отнеситесь к этому серьезно, договорились? Вы будете командой два месяца, с первых тренировок до Кубка Койота в конце лета, ясно? Знайте свою команду. Любите свою команду. – Она оглядела обращенные к ней лица. – Все вы знаете, что великий футбол – это не великие футболисты. Это великие команды.

Толпа отозвалась одобрительными возгласами. Бриджет любила такие мотивирующие речи. Она знала, что это все затертые слова, но на нее они всегда действовали. А вот Тибби состроила бы брезгливую рожицу – она это прямо видела.

– Прежде чем я зачитаю списки команд, позвольте представить остальных сотрудников: тренеров, помощников тренеров и инструкторов.

Конни назвала каждого и немного рассказала об их профессиональных успехах. Эрик был последним. Правда ли Эрика приветствовали жарче других – или у Бриджет разыгралось воображение?