«На свете стало очень мало…» На свете стало очень мало людей, читающих стихи. Они одеты не по моде, по-старомодному тихи. Они удачливы не слишком, живут немного невпопад, их сберегательные книжки хранят не слишком крупный вклад. Они поверили поэту. Он перед ними виноват? «Снова я взялась за пяльцы…» Снова я взялась за пяльцы и за голубую нить. Знаю, мне помогут пальцы душу в мире сохранить. Вышиваю птичек юрких трёх – на розовом кусте. Не с судьбой играю в жмурки, просто холод загустел. Шаг за шагом, вздох за вздохом, за стежком идёт стежок. Только что мне было плохо, но слагается стишок: вышиваю – выживаю. Ремесла вкусив, пою: Ничего-то я не знаю про себя и жизнь свою. «Нужна ли слава? А, пожалуй, нет…» Нужна ли слава? А, пожалуй, нет. А только – цель, привычные заботы, Да эта старая, забытая работа… Не нужен вовсе личный кабинет. Не нужен даже друг, в конце концов… А просто надо жить в краю отцов И слышать шорох, шелестенье Книги, Читаемой народами взахлёб. Предвосхищать стремительность сюжета, Пить воду с хлоркой, смаковать свой хлеб, И видеть зори, что пылали где-то… (А может быть, им это предстоит?) Брести среди пространств, где темнота горит, И чувствовать, Что выше счастья На этом свете нет. И ощущать, что частью Живого мирозданья состоишь… В душе – покой. И за окошком – тишь. III. «Мой хороший, мой ласковый, милый…» «Мой хороший, мой ласковый, милый…» Мой хороший, мой ласковый, милый, Если б знать, сколько сил, сколько силы Жизнь берёт за любовь, то в округе Отказались бы все друг от друга. Хорошо, что не знаем заранее. Холодком холодит утро раннее, И такие туманные дали, Что предвидеть мы сможем едва ли. Ах, какая нарядная проза: Муж, домой приходящий с мороза! Вот и мне примерещилось счастье — Гость лукавый и вовсе не частый. В нашем доме, где грустно и тесно, Вот и счастью находится место. И тревожно немного, и зыбко От твоей чуть печальной улыбки. «Я думала, что только я…»
Я думала, что только я ранима, беззащитна, а про тебя я думала: закованный в броню, и вот стою перед тобой растерянно и грустно и ничего не говорю, уже не говорю. Боюсь смотреть в твои глаза — в них столько робкой боли, что легче отвернуться. мне стыдно и смешно. Зачем же ты ко мне пришёл? Ну кто тебя неволил? Да не смотри ты на меня! А посмотри в окно: Выходят дети из кино. Они болеют часто. Повсюду – слякоть, снега – нет, зимою – эскимо. Стоят панельные дома, автомобили мчатся… Какая может быть любовь? Где в этом мире счастье? Ты молча смотришь на меня. А я смотрю в окно. «Как счастливы счастливые!…» Как счастливы счастливые! Счастливой ты была. На солнышке лежала. И по реке плыла. В глазах любимых видела лучистый, ясный свет. Ты счастьем зарядилась на много-много лет. И будет много солнца ещё в твоём дому. Ну почему ты плачешь? Тебя я не пойму. Объелась ты, объелась: счастливою была — на солнышке лежала. Вдоль берега плыла. И ласточки летали тебе, дурной, вослед. Перекормили счастьем тебя на много лет. «Ах, Фарид…» Ах, Фарид, ах, Фарид, голова моя горит, я в огне — быть беде, не приходишь к Фариде,. Ты Фари,ду променял, видел сны не про меня, а про Катеньку, конопатенькую. На окне с утра сижу и обиды ворошу, их считаю, причитаю, на тебя я ворожу. Пусть Фарид, тот Фарид, синим пламенем горит! Ходишь мимо пилигримом, улыбаешься, что, мол, маешься? «Я взглянула…» Я взглянула на твою любимую твоими глазами и вздрогнула: какой ты счастливый! «Мне не снится, мне не снится…» Мне не снится, мне не снится, что, взлетев из рук, синица превратилась в журавля. Мне не спится, мне не спится, в колесе седьмая спица для меня ты, для меня. Обозналась – эка малость: поманила да забыла, а взглянула – да застыла, увидала лишь затылок, да стояла, дурь кляня. Я не стою? – ах, пустое, приворотного настоя не пила я, не пила. завлечён он, да не тою — будто по сердцу пила. Не забыться, не укрыться, головой в подушку врыться, Мне не спится, мне не спится, как посмел он не влюбиться? Нипочём мне не понять. вернутьсяТщета (устар.) – бесполезность, безрезультатность, суетность. |
