Как он смеет говорить такое, когда опасность грозит им всем? Какая, к чёрту, разница, кто победит в этой борьбе — Совет или гордыня Фенцио, если они все умрут?

А у Дино было такое чувство. Что над головой у них нависла смерть. Бесконтрольное, тревожное чувство. И потому от слов Фенцио хотелось блевать. Он отказывался верить своим ушам.

Ему плевать. Как и всем из Совета. Пусть хоть весь мир рухнет — им плевать.

Бросив на него последний взгляд, Дино опустил голову и ровно сказал:

— Да, отец. Конечно.

— Ты меня слышишь, Дино? Предупреждаю тебя — не вздумай натворить глупостей! — Дино молчит, смотря в пол и стиснув челюсти. Рука Фенцио крепко вцепляется в его плечо — там, где стигмата тут же отвечает всполохом пламени. — Ты слышишь меня?

— Слышу, — цедит Дино и вырывает руку. Пламя не успокаивается. Становится слегка страшно — если бы не было так тошно. И он кидает на отца озлобленный взгляд.

Фенцио тут же отвечает криком:

— Не смотри на меня волком, щенок! Ты думаешь, я для себя всё это делаю? Подохнуть хочешь, не закончив школу? Идиот малолетний.

Дино поднимает голову и встречается непонимающим, больным взглядом с отцовским, будто бы блестящим. Должно быть, на свету от витражей. Чего только не почудится. Вот только голос у старика нещадно хрипит.

Дино хочется спросить только одно: «Почему, отец? Почему ты предаёшь всё, чему меня учил?», но горло схватывает спазм.

Через секунду Фенцио прокашливается и равнодушно бурчит:

— Скройся с глаз моих. Думаешь, у меня время резиновое? Катись на урок.

— Да, отец.

*

Удар по плечу — довольно ощутимый. Как раз туда, куда так и норовят прикоснуться в последнее время. Словно чувствуя, где зарыта его суть.

Стигмата тут же откликается, и по жилам течёт жидкий огонь. Дино встречается бешеным взглядом с хмурым демоном. Хочется по-звериному оскалиться.

— Смотри себе под ноги, — говорит демон, блестя глазами. Он надвигается на Дино с явным желанием попасть на мину. И Дино — самый сдержанный ангел на небесах — поворачивается к нему грудью. Запах серы действует словно катализатор, и все пробки срывает. Огонь скоро выльется из сосуда.

— А иначе что? — низко спрашивает он. Не своим голосом. Где-то на подкорке появляется испуг, но на глаза налетает штора, и только: «Ну давай, давай, подойди, посмей».

— А иначе получишь по заднице, — звучит совсем другой, до тошноты въевшийся в уши голос, и чужой кулак откидывает демона одним движением. Дино резко дёргает головой на Люцифера, стоящего совсем близко сзади. Слишком. По беззащитной шее идёт знакомый тошнотный жар. Дино резко оборачивается. Он готов сейчас просто разорвать его, а Люцифер с потемневшими глазами только бодается грудью и спрашивает, не ожидая ответа: — Какого хрена, блять, ангел? Решил замарать белые крылышки?

Уйди. Просто уйди.

Всё существование Дино ревёт от досады. Её некуда вылить, и хочется только выть. Всегда только выть — когда красные глаза просто смотрят, лишая выбора. Всего лишь смотрят.

Даже его стигмату тошнит от него, потому что она обиженно затыкается. Она отвергает его, как что-то инородное. И только Дино — настоящий Дино — хочет орать.

— Мило, что ты решил проявить заботу. Но я не нуждаюсь, благодарю.

И это срабатывает — Люцифер тут же неуловимо меняется в лице. Стоит только намекнуть о чём-то в нём хорошем, хоть намекнуть на какое-то подобие его извращённой привязанности, от которой дышать не получается, стоит только пойти на него с его же оружием в руке, как он бесится.

Дино вроде бы становится легче от его злости.

— Заботу? О тебе? Умоляю, это было беспокойство об Аласторе, потому что ты сейчас поехавший. Наглухо отбитый. И я не хочу в этом участвовать.

Дино — одно сплошное красное «блять». Люцифер — одно сплошное «Ёбаный, блять, Дино».

— Стоило подумать об этом раньше, — несвойственная Дино издёвка заставляет его усмехнуться, а Люцифер чуть ли не рычит, приближаясь и шипя:

— Ты, видно, забыл, что должен мне, да, малыш? Я благотворительностью не занимаюсь. Просто ты пока не готов к этому. Испугаешься. А я не собираюсь менять тебе трусы.

— Говори уже, блять, что тебе от меня надо, — Дино почти воет. Его нетерпеливый рык сливается с воплем: «Отъебись уже от меня. Я не могу так больше. Хватит. Покончим». — Смотреть на тебя тошно.

— Ты испортил мне вечность, друг, это взаимно, — усмехается Люцифер. — Ну что ж, раз ты так готов сдохнуть, хорошо. Укради Меч Правды и Меч Лжи. Ну что, штанишки уже намокли? Доволен?

У Дино словно почва из-под ног уходит.

— Я не знаю, — он делает глубокий вдох, — что за планы у вас с отцом…

— За всё надо платить, ангел, — его глаза горят, когда он наклоняется ещё ближе. Почти устраняет расстояние между губами. Дино не дышит. Его глаза мечутся — от чужих, почти заполонивших всё пространство перед ним, глаз до пустого — слава Шепфе — коридора.

— Зачем они Сатане? — спрашивает он. Всё в голове смешивается. И неудобно — дико неудобно. От Люци в его пространстве.

— Ты серьёзно ждёшь ответа? — Люцифер приподнимает бровь.

— Мы же лучшие друзья, забыл? — яд так и сочится из голоса Дино. Он не понимает, что с ним. Но скала дала трещину, и всё заходило ходуном. Землетрясение. Катаклизм. Ему больше нечего терять.

Он словно держит его за горло. И смотрит, не отрывая глаз, как он захлёбывается кровью, как ломаются кости.

— Заткнись к чёрту и не высовывайся, — рявкает Люцифер. Поджимает губы.

— Я сдам тебя, — задыхается Дино. — Так и знай.

— А я тебя, — отвечает Люци и злобно смеётся. — Забавно получается, да?

Вот и снова то, к чему они пришли. Замкнутый круг из огня. Из беспомощности и бессильной ярости, потому что кто-то словно связал их верёвкой, не спросив, хотят ли они этого. Связал их кости в одно. И эти кости разрывают всё, причиняют боль. Чем больше они пытаются развязаться, отдалиться, сбежать, тем больнее кости входят в мясо. Тем сильнее их кидает друг к другу.

В глазах Люцифера падают, рушатся крепости, когда:

— Ёбаный Дино.

И бессильно падает лбом об его лоб. Больно. Но так хочется дышать. Хочется даже закрыть глаза. Но никто из них не закрывает. Оба просто шумно дышат, смотря в глаза. Люцифер скользит головой и пристраивает её почти к дрогнувшему плечу Дино — и дышит в шею. Холодное тело ангела пронзает жаркая дрожь, и он тут же отстраняется. Встаёт на безопасное расстояние и смотрит оттуда в глаза.

— Пошёл к чёрту, — зло выплёвывает. — Я всё равно всё узнаю. Чего бы мне это ни стоило.

Чего бы ни стоило.

Он летит по коридору, ведомый, одержимый одной мыслью в голове, как чуть не врезается в маленькое тело. Серые крылья, испуганные глаза с мешками под глазами. Вики.

Ну господи боже, — молится он. Её только здесь не хватало.

— Вики, я тороплюсь, — кидает он только краткое и хочет уже её обойти, но она снова появляется перед ним. Настойчивая. Надоедливая. Раздражение зудит в переносице.

— Д-дино, я не задержу тебя надолго, — говорит она. Она выглядит совсем измождённой и несчастной, но не вызывает жалости. И вместе с тем на её лице мрачная печать решимости. — Я так давно не видела тебя…

— Дела.

— Ты совсем не хочешь меня видеть? — спрашивает она, едва ли не плача. — Я думала, мы друзья. Я понимаю, ты не можешь вечно решать мои проблемы…

Её нежность, вечно блеющий голос сейчас почему-то дико бесит. И слёзы на глазах. Человеческие. То, что так бесило Дино в самом себе, раздражало и в ней. То, кем он боялся стать сейчас.

— Говори быстрее. У меня нет времени.

— Я лишь хотела сказать то, что давно хочу. Я больше не могу держать это в себе. Сейчас не время, и я всегда всё делаю не так и не вовремя, но… — она всхлипывает, но потом поднимает подбородок и смотрит в глаза. — У меня есть к тебе чувства. Я не надеюсь на ответ. Но я хочу, чтобы ты знал. Смертной я никогда бы не призналась, но сейчас… Я просто хочу стать достойной, как ты. Чтобы стоять наравне с тобой. Чтобы в будущем…