– Титания, – произнес я ворчливо, но все-таки не без восхищения. – Вот ведь хитрая сучка!

– Черт, – признался Томас. – Мне теперь даже неловко, что я на этого жука пистолет наставлял.

– Мне бы, возможно, тоже было неловко, – согласился я, – если бы не тот факт, что Хват начинает вести себя так же по-жучьи и по-лисьему, как остальные сидхе.

– Лучше избавься от этой штуки, – буркнул Томас. – Пока их не набежало еще больше.

Он нажал на клавишу, опускавшую окошко со стороны пассажира. Спрятанный в двери моторчик кашлянул и задребезжал, прежде чем рывком дернуть стекло вниз. Чародеи неважно сосуществуют с техникой. Для суперсовременного оборудования я просто живое воплощение закона Мёрфи – чем дольше я находился в блестящем Томасовом нефтеналивном танкере, тем больше его устройств могло испортиться.

Я поднял листок, чтобы выкинуть его в окно, но что-то остановило меня.

– Нет, – пробормотал я.

Томас удивленно покосился на меня:

– Нет?

– Нет, – уже уверенно повторил я, сжав пальцы вокруг предательского серебряного листика. – У меня есть идея получше.

Когда я закончил наконец работу над заклятием, которое, по моим расчетам, заставит бебек изрядно попотеть, и устало выбрался из лаборатории, Томас сидел у камина. Мыш, мой пес-переросток, лежал у его ног, и на его серебристой шерсти играли багровые отблески огня. Мыш с интересом наблюдал за манипуляциями Томаса.

Мой брат сидел на полу, скрестив ноги по-турецки, и раскладывал на чистом куске ткани детали моего разобранного пистолета. Рядом на полу лежали щетка, бумага для чистки и стояла бутылочка ружейного масла.

Мистер, еще один из живущих у меня переростков, только кот, дождался мгновения, когда я подниму крышку люка в полу гостиной, и, проскользнув мимо меня, нырнул в подвал.

– Задай им жару, тигрище, – бросил я ему вслед. – Пусть побегают, не жалея копыт.

Оставив люк открытым, я доплелся до дивана и рухнул на него. Мыш мягко стукнул хвостом по полу.

– Ты в порядке? – поднял взгляд Томас.

– Устал, – признался я. – Сложное заклятие.

– Ну-ну, – хмыкнул он, глядя на свет сквозь ствол пистолета. – Какое здание на этот раз ты сжег дотла?

– Сожгу твою берлогу, если не перестанешь задавать дурацкие вопросы, – отозвался я. – Дай мне минуту перевести дух, и поедем.

Томас бросил на меня внимательный, оценивающий взгляд.

– Мне все равно нужно еще минуты две, если не пять. Когда ты последний раз чистил эту штуковину?

– Эм… Кто у нас сейчас президент?

Томас неодобрительно поцыкал зубом и вернулся к чистке.

– Дай мне знать, когда созреешь выходить.

– Мне и минуты хватит, – сказал я. – Только дух перевести.

Когда я проснулся, из окон моей полуподвальной квартиры лился неяркий утренний свет, а шея болела так, будто все кости в ней сварены неопытным сварщиком. Все синяки и ссадины, что я последовательно получил на протяжении минувшей ночи, вступили в сговор с целью насильственного захвата контроля над моей нервной системой. Я застонал и с трудом повернул голову, оглядываясь по сторонам.

Томас сидел, прислонившись спиной к стене у камина, расслабленный и невозмутимый, как любой тигр. Его и мой пистолеты, а также кривой нож-кукри, который он в последнее время предпочитал остальным клинкам, лежали в непосредственной близости от его руки.

Что-то с грохотом упало на пол с одной из полок или рабочих столов в лаборатории. До меня донесся стук лап Мистера по металлической поверхности центрального стола.

– Чего ты ухмыляешься? – поинтересовался брат.

– Мистер, – коротко ответил я.

– Он все утро предметы роняет, – сообщил Томас. – Я хотел запереть его, пока он ничего не разбил, но череп сказал, чтобы я оставил его в покое.

– Угу, – кивнул я, с усилием поднялся на ноги и побрел к маленькому алькову, который служит мне подобием кухни. Найдя в шкафу пузырек аспирина, я кинул в рот несколько таблеток и запил их стаканом воды. – Это ради твоей же безопасности. Мистер огорчается, когда кто-то мешает ему наслаждаться кошачьей мятой.

Шаркая ногами, я вернулся к люку и заглянул вниз. Как я и ожидал, маленький полотняный мешочек с кошачьей мятой, в который я сунул серебряный дубовый листок, все еще висел на длинной резиновой ленте под потолком – прямо над Маленьким Чикаго. У меня на глазах Мистер запрыгнул на лабораторный стол, взвился в воздух и вцепился в мешочек снизу. Приземлился он вместе с мешочком где-то в районе Линкольн-парка. Кот в блаженном экстазе потерся мордой о мешочек, потом отпустил его и успел только шлепнуть по нему лапой, когда резинка утащила мешочек обратно, приложив по дороге несколько раз о миниатюрные небоскребы модели.

Тут до Мистера, похоже, дошло, что за ним наблюдают. Он задрал ко мне морду, самодовольно мяукнул, дернул обрубком хвоста и спрыгнул со стола на пол.

– Боб? – окликнул я. – Заклятие еще действует?

– Так точно, кэп! – откликнулся Боб. – Гр-р-р-р-р!

– Это еще что за штуки? – поинтересовался Томас у меня над ухом.

Я подпрыгнул от неожиданности, едва не свалившись в люк.

– Ты когда-нибудь отучишься делать так?

Он кивнул с совершенно серьезным выражением лица, но я-то видел, как дергаются уголки его губ в отчаянной попытке сдержать улыбку.

– Точно. Извини, забыл.

Я рыкнул и обозвал его нелицеприятным, но от этого не менее точным эпитетом.

– Он совсем достал меня своими просьбами сводить его на этот фильм про пиратов. В общем, я захватил его с собой, когда последний раз ездил в киношку в Авроре, и он увлекся этой темой. Постепенно это проходит, но если он еще раз назовет меня «кэпом», я взорвусь.

– Все это, конечно, интересно, – кивнул Томас. – Но я спрашивал не об этом.

– Ах да, – кивнул я и махнул рукой в сторону мешочка с кошачьей мятой. – Заколка-листок там.

– А это не приведет головорезов Летних прямо сюда?

Я очень вредно хихикнул:

– Нет. Здесь они ее не увидят. Обереги помешают.

– Тогда зачем резинка?

– Я подключил заклятие-маяк Летних к полю Маленького Чикаго. Каждый раз, когда листок оказывается на расстоянии фута от модели, мое заклятие пересылает сигнал маяка в соответствующий район города.

Томас задумчиво прищурил глаза, потом расплылся в ухмылке. Мистер как раз поймал мешочек и сдернул его на стол возле Музея естественной истории.

– Если они следят за этим маяком, им придется здорово помотаться по всему городу.

– По снегу глубиной в два с половиной фута, – с ухмылкой подтвердил я.

– Ты просто садист.

– Спасибо, – не без гордости хмыкнул я.

– А они этого не раскусят?

– Рано или поздно, – согласился я. – Но это даст нам некоторый запас времени для работы. Извини, что заснул.

Я дохромал до двери и снял с крючка плащ.

– Куда сначала? – спросил Томас.

– Пока никуда. Сиди и не рыпайся.

Я подошел к стоявшей у двери жестяной бочке из-под попкорна, в которой у меня хранятся такие вещи, как посох и магический меч Фиделаккиус, взял из нее лопату для снега и вышел. Мыш с готовностью направился за мной. Открыть дверь потребовало немалых усилий: снега за ночь навалило столько, что задуло даже через порог в комнату. Я начал с нижней площадки, постепенно поднимаясь по лестнице, – ни дать ни взять могильщик, только в обратном порядке.

Покончив с этим, я почистил тротуар, смахнул снег с перил парадного и лестницы, ведущей в расположенную на втором этаже квартиру Уиллоуби. Потом прокопал тропу к почтовым ящикам. Это заняло у меня меньше времени, чем я ожидал. Снега за ночь выпало много, но он не успел покрыться корочкой наста, так что копать его не представляло особого труда. Мыш стоял на стреме, и я старался не кидать снег ему в морду.

Мы вернулись в квартиру, и я сунул лопату обратно в бочку.

Томас хмуро наблюдал за моими манипуляциями.

– Тебе необходимо было чистить тротуар? Знаешь, Гарри… почему-то у меня складывается впечатление, что ты просто не считаешь ситуацию настолько серьезной, чтобы срочно принимать меры.