Загоняя дичь, всегда прежде убедитесь, что тот, на кого вы ее гоните, готов с ней справиться.

Я нырнул за угол за считаные доли секунды до того, как пистолеты за моей спиной грянули снова. Пули высекли из кирпичной стены град осколков. В стене рядом со мной виднелась железная дверь – судя по всему, аварийный выход без ручки снаружи. Вряд ли мне удалось бы оторваться от бебек – с их-то скоростью. Я решил рискнуть, остановился и приложил к двери ладонь, отчаянно надеясь, что замок у двери обычный, пружинный, а не какой-нибудь засов.

Хоть в этом мне повезло. Я ощутил механизм замка, сконцентрировался и еще раз пробормотал:

– Forzare.

А затем мысленно потянул ригель от косяка. Замок отворился. Я прыгнул внутрь и захлопнул дверь за собой.

В доме царили темнота, тишина и неожиданное, даже неуютное после уличной холодрыги тепло. Задыхаясь, я прислонился головой к двери.

– Хоро-ошая дверь, – прохрипел я. – Умница. Хорошая, крепкая железная дверь, каких боятся эти рогатые твари из Небывальщины.

Я услышал движение за дверью только потому, что прижимался к ней ухом. Негромко хрустнул снег.

Я застыл на месте.

До меня донеслись какой-то шорох и дыхание, напоминающее негромкое конское фырканье. И снова тишина.

Должно быть, секунды три миновало, пока я понял, что бебека с той стороны делает то же самое, что и я: прислушивается в надежде понять, кто там, за дверью.

Нас с ним разделяло не больше пяти-шести дюймов.

И я стоял в полной темноте. Если бы что-нибудь пошло не так и бебеке удалось попасть внутрь, о бегстве я мог бы даже не помышлять. Я не видел ни пола, ни стен, ни каких-либо препятствий, способных преградить путь к бегству. Лестницы, например. Или чего-нибудь ржавого и режущего.

Я замер, не осмеливаясь пошевелиться. Даже стальная дверь не помешала бы бебеке изрешетить меня сквозь нее – при наличии, конечно, достаточно мощных патронов. И потом, никто не говорил мне, что из оружия у него лишь один пистолет. Я как-то видел, с какой легкостью можно проткнуть человека мечом сквозь такую дверь, и зрелище это, признаюсь вам, не из приятных.

Поэтому я стоял, стараясь не производить ни звука и думать по возможности рациональнее.

Кажется, тогда я вспомнил один из тех фильмов про маньяка в маске призрака, в котором парень прижимается ухом к душевой перегородке – точно так же, как это делал я. Таящийся в соседней кабине убийца втыкает нож прямо в ухо своей жертвы.

Мысль эта привела меня в панику, и мне пришлось сделать над собой усилие, чтобы не удариться в слепое бегство. Ухо отчаянно зачесалось. Если бы я не знал, что бебеки стремятся выгнать меня, как кролика из кустов шиповника, мне бы не удалось сохранять спокойствие. Это далось мне нелегко, но я справился.

По ощущениям прошло недели полторы, прежде чем я услышал еще один выдох из нечеловечески больших легких и тихое, едва слышное поскрипывание снега под копытами.

Дрожа от адреналина, усталости и холода, я как можно бесшумнее отодвинулся от двери. Если я хотел выбраться из этой истории целым и невредимым, мне следовало соображать лучше, чем эти рогатые задницы. Бебеке, Мебеке и Ненеке известно, что я спрятался здесь, и они не намерены отказываться от добычи. Один из них сторожит дверь, не давая мне возможности покинуть здание тем же путем, каким я в него попал. Значит, двое других огибают здание в поисках входа.

Одно я знал совершенно точно: оставаться здесь, когда они его найдут, мне не хочется.

Я снял с шеи амулет-пентаграмму, пробормотал заклинание, и он засиял неярким голубым светом.

Я стоял в каком-то служебном коридоре. Голый цементный пол, стены из неокрашенного гипсокартона. Две двери в правой стене и еще одна в дальнем конце коридора. Я приоткрыл первую и заглянул внутрь. Дверь открывалась в помещение, словно щупальцами осьминога окутанное трубами. Бойлерная, а может, вентиляционная камера. Здесь не укроешься.

Следующая дверь оказалась заперта на висячий замок. Не могу сказать, чтобы мне нравилось это делать, но я поднял посох, закрыл глаза, сосредотачиваясь, и выпустил из покрытого рунами деревянного дрына еще один заряд энергии – на этот раз довольно узкий, направленный. Заряд невидимым топором рассек сталь замка и врубился в деревянное полотно. Обломки замка вместе с петлями полетели на пол; металл в месте разлома тускло отсвечивал багровым.

Комната за дверью оказалась, судя по всему, мастерской техника-смотрителя – небольшой, но очень рационально оборудованной. В ней стояли верстак, шкафы с инструментами и ящики с разнообразными принадлежностями – от электролампочек до воздушных фильтров и запчастей для дверей, раковин и унитазов. Я позаимствовал несколько предметов, оставив на верстаке последнюю пару двадцаток из бумажника в качестве извинения. Потом на цыпочках вернулся в коридор и направился дальше вглубь здания.

Следующая дверь тоже оказалась заперта. Ее я вскрыл с помощью лома, позаимствованного из мастерской. Пришлось немного пошуметь.

Сзади из-за стальной двери донесся гортанный звериный рев. Что-то ударило в дверь, но недостаточно сильно, чтобы высадить ее; удар сопровождался болезненным воплем. Я оскалил зубы в недоброй ухмылке.

Дверь открывалась в довольно просторный вестибюль офисного здания. На контрольной панели рядом с дверью, которую я только что взломал, мигал огонек. Судя по всему, я привел в действие охранную сигнализацию здания. Что ж, меня это вполне устраивало. От ближнего полицейского участка нас отделяло не больше квартала, а прибытие наряда с мигалками и всеми прочими штуками, скорее всего, прогнало бы бебек, заставив их отложить расправу до лучших времен.

Но постойте-ка. Если дом оборудован охранной сигнализацией, я не мог не задействовать ее, входя в первую дверь из переулка, а с тех пор прошло минут пять. Почему до сих пор не появились копы?

Скорее всего, дело в погоде, решил я. Улицы занесены снегом. Куча проводов порвалась, из-за чего в городе наверняка возникли проблемы с электричеством и связью. Дорожные происшествия вызвали пробки на дорогах, а после взрыва принадлежавшего Марконе здания полицейский участок даже в такой поздний час перегружен работой. Вполне естественно, что реакция на вызов запаздывает.

За стеклом входной двери шевельнулась тень, и я разглядел одного из бебек.

В моем распоряжении не оставалось и минуты.

Я сорвался с места прежде, чем сообразил, что делаю, и устремился к лифтам. Опущенная перед дверью решетка не позволила бы бебеке вломиться в вестибюль, но не мешала ему расстрелять меня из пистолета прямо с улицы.

Звук выстрелов напоминал треск разрываемого холста, только в тысячу раз громче. Стекло разлетелось, усыпав помещение осколками. Часть пуль зацепила решетку и, с искрами отрикошетив от нее, заметалась по вестибюлю. Остальные полетели в меня.

Я успел на бегу выбросить левую руку в направлении бебеки и направить заряд воли в браслет-оберег. Висит у меня на руке такая штука: сплав разных металлов и заклятий в форме цепочки, увешанной миниатюрными рыцарскими щитами. Так вот, заряд моей воли активировал наложенные на него при изготовлении заклятия, и между мной и бебекой выстроился почти невидимый, если не считать бледного голубоватого свечения, выпуклый экран защитного поля. Пули ударили в него, и по его поверхности разбежались светящиеся круги – как волны от камня в тихом пруду.

Двери всех трех лифтов были раздвинуты. Я сунулся в ближний ко мне, пробежался пальцами по всем кнопкам от первого до последнего этажа и выскочил обратно. Повторил процедуру со вторым лифтом, затем прыгнул в третий и ткнул в самую верхнюю кнопку. Глупо облегчать бебекам преследование, особенно если каждая выигранная секунда может оказаться критически важной.

Двери кабины закрылись – потом зажужжали и раздвинулись обратно.

– Ох, ну давай же! – громогласно возгласил я и ткнул в кнопку закрытия дверей с такой силой, что поранил большой палец.

Я застонал от боли. Двери, дернувшись, начали смыкаться и тут же с каким-то вялым звоном снова раздвинулись. Я так и продолжал колотить по кнопке, когда бебеки наглядно продемонстрировали свое мнение об охранных системах смертных.